Путешествуя по миру, а особенно находясь в бывших республиках СССР, мне часто задают вопрос — правда ли, что латыши такие большие националисты, как об этом пишут и говорят. Мой ответ — к сожалению, нет.
«Действительно ли латыши националисты? К сожалению, нет!»
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
В моем понимании, националист — это тот, у кого государство и интересы своего народа стоят на первом месте, и не только на словах, но и на деле. Мы, обычно, националисты на словах. Если необходимо, мы можем высказать свое мнение касаемо национальных символов, чтить памятные моменты, говорить патриотические речи, скулить о несправедливости судьбы и так далее.
Таким доказательством является недавняя дискуссия Комитета по правовым вопросам Сейма, где обсуждался вопрос, касаемый указания в латвийских паспортах этнической принадлежности. Точнее - возможность ее изменения. Например, из «эстонца», сделаться «латышом». Комиссия такой вариант отклонила.
Прежде всего, если спорить о факте записи в паспорте национальности – такая возможность является полностью добровольной (однако, именно добровольность порождает нерешительность). Продолжая указывать свою этническую принадлежность в официальных документах, на самом деле, мы только подтверждаем нашу слабость: что отказались от строительства политического государства, в котором, по крайней мере, со стороны, все жители Латвии - латыши, что возложили надежду ассимилировать (олатышить) живущих в Латвии поляков, русских и.д. Мы сами не знаем своей силы и то, что процесс ассимиляции происходит. В сельских местностях Курземе и Видземе это не прекращалось даже в советское время!
Если мы по-прежнему придерживаемся этой добровольной записи, возникает вопрос — почему нельзя литовцу, эстонцу или русскому стать «латышом» на бумаге, если он сам этого хочет. Мне кажется, это было бы просто рационально и выгодно с точки зрения интересов национальности. Сторонники этой «этнической чистоты» не видят очевидного факта, что эти иностранцы «по крови», считающие себя латышами,
как правило, большие патриоты, чем сами латыши.
Так, например, писал Ленин, что самые великие русские шовинисты и типичные «держиморды» — совсем не русские, а обрусевшие иностранцы. Хорошими примерами являются Арвидс Пельше, Август Восс и Борис Пуго.
Между прочим, первый человек, который официально был назван латышом, по национальности был немцем. Более того, он не просто написал это на бумаге, а высек на камне, а именно — на могильной плите.
Даже сегодня, на кладбище Сунакстес можно найти надпись: «Sche aprakts G. F. Stenders Latwis, dzim. 1714, mir. 1796, ar sawu gaspazchu» («Здесь похоронен Латыш Г.Ф. Стендерс, 1714-1796 гг, со своей госпожой»).
В те времена это была демонстрация, своеобразная политическая акция. Гражданство, принадлежность к нации были новыми, незнакомыми и эзотерическими понятиями. Гораздо большую роль в идентичности народа играли религия, язык, происхождение и т.д. Ни в царской России, ни в межвоенных латвийских официальных документах национальность не была упомянута. В Европе, как и Советском Союзе, интерес к этому понятию появился чуть позже, чем в нацистской Германии, где вопрос этнической принадлежности стоял остро.
Подводя итоги, можно сказать, что отчаянная любовь латышей к «чистоте крови» является еще одним доказательством того, что мы потеряли внутренний динамизм, желание смотреть не в прошлое, а в будущее. Желание высечь на камне то, что еще осталось.
К сожалению, то «что еще осталось» сокращается с каждым годом.
Мы можем лишь надеяться, что правда сильнее политики.