Чернобылец: пережитое Затлерсом на Чернобыльской АЭС

26 апреля 1986 года на Чернобыльской АЭС проходила проверка безопасности, которая завершилась взрывом перегревшегося реактора, за чем последовал сильнейший пожар, который не могли потушить до 10 мая. Радиационное облако распространилось на тысячи километров, достигнув России, Белоруссии, Швеции, Норвегии. Чернобыльская авария вызвала радиационное загрязнение в десять раз сильнее, чем было в результате аварии на Фукусимской АЭС в Японии в 2011 году.

Мультимедийный спецрепортаж TVNET: Чернобыль 23 года спустя

Чтобы ликвидировать последствия аварии, в Чернобыль со всего Советского союза были доставлены примерно 600 000 человек. Из Латвии в ликвидации участвовали более шести тысяч человек, первые из которых отправились в путь уже 8 мая.

Валдис Затлерс был в Чернобыле трижды - сразу же после аварии, в 2008 году как президент Латвии во время визита на Украину и в 2016 году в тридцатую годовщину катастрофы на АЭС. «С каждым разом впечатления от масштабов технологической катастрофы становятся все грандиознее.

Только сейчас, оглядываясь на произошедшее, мы по-настоящему понимаем, какое это было несчастье.

Наибольшее впечатление оставляет не саркофаг аварийного блока, а пятый незаконченный, у которого еще стоят подъемные краны», - начинает рассказал экс-президент.

Один раз в солнечный день...

Все началось через несколько дней после катастрофы. Солнечным весенним днем во 2-ю рижскую больницу пришли люди из военного комиссариата. Узнав, что руководитель травмотологического отделения Валдис Затлерс находится в операционном зале, они ушли, оставив повестку о мобилизации. Когда врач вечером пришел домой, там тоже уже была повестка. Затлерс сразу понял, что это за «учения», на которые якобы нужно отправляться.

«Советские люди умели без слов понимать не только друг друга, но и то, что думает власть».

Так или иначе, 8 мая Валдис Затлерс вместе с примерно 700 солдатами-резервистами из Латвии отправился в направлении Чернобыльской АЭС. «Условия в поезде были такими, как будто сейчас 1941 год - полы в вагоне настолько дырявые, что можно видеть рельсы, погода холодная, всю дорогу мороз». Затлерс вспоминает, что ехали с оружием. Глупо. В Чернобыле оружие забрали и увезли обратно.

Когда вечером 10 мая резервисты достигли места назначения, вокруг открылся однообразный сельский пейзаж - луга, поля. «Положили на землю одеяла и лежали под открытым небом». Да, на той самой земле, которая насытилась радиацией. Когда на следующей день привезли какое-то оборудование, резервисты начали оборудовать временное жилье, в котором оставались два месяца. «Сами сбили доски для нар и построили лагерь как в военном походе». Первые «чернобыльские солдаты» обитали в 30 километрах от зоны безопасности, находясь в абсолютной изоляции от внешнего мира - письма подвергались цензуре, было запрещено использовать фотоаппараты, телевизоры привезли только через месяц. Психологическое давление было сильным:

«Многие были из деревень - вырванные из своей жизни, весенних работ, и заброшены в никуда с оставленными домами и куриной фермой, на которой нужно было собрать умерших кур»

. Кроме того, никакого плана о компании гражданской помощи не было - военные пытались приспособиться к сложной ситуации. Ошеломлены были и полковники с генералами - они не понимали, как действовать. «Неправда, что в Москве сразу все было ясно. Нет, там не знали, что именно произошло, но те, кто был на месте, были смущены и озадачены, еще и хотели скрыть проблемы», - говорит Затлерс.

Шли на «ура»

«Инструменты по измерению радиации? Глупости какие! Сначала на всю роту был один измеритель уровня радиации. Индивидуальные дозиметры появились через месяц, но когда уезжали, оказалось, что они не работали и считать данные невозможно». Кроме того, сначала не было понятно, как в случае ядерной аварии распространяется радиоактивная пыль. Оказалось, что загрязнение неравномерное - пятнистое как шкура леопарда. В одном месте уровень радиации мог быть очень высоким, а через 10 метров уже не столь критичным.

Наших солдат отвезли в ближайший поселок Припять, откуда на следующий день после взрыва эвакуировали 45 тысяч жителей. «Нам сказали, что все нужно убрать, так как через две недели приедет зарубежная делегация с журналистами, чтобы убедиться в том, что скоро вернутся люди.

Я измерил радиацию, и мы быстро сели обратно в автобус, так как было ясно, что никто не вернется минимум ближайшие триста лет.

Лжи тогда было много, много было и неизвестности. Советская армия готовилась к ядерной войне, но не была готова к гражданской катастрофе».

Тогда людям было трудно понять его работу как врача, так как классических пострадавших не было! Люди шли, спрашивали, а командир медиков пояснял. «Это было самое большое, что мог сделать - моей обязанностью было рассказать, чего незнание или пренебрежение опасностью может стоить. Быть врачом в этой ситуации - одновременно и преимущество и очень тяжело, так как ты понимаешь не только то, что происходит, но и то, что другие не понимают происходящего».

Тогда современная форма была пропитана химикалиями, которые раздражали кожу, у всех была сыпь, которую мазали зеленкой. При температуре в +30 градусов в толстой форме не было легко. Единственная защита - участникам ликвидации выдавали таблетки йодистого калия, которые помогали предотвратить накопление радиоактивного йода в щитовидной железе. «Мы знали: чтобы снизить влияние радиации, нужен спирт - нужно пить, главное, знать норму, так как в противном случае можно было попасть в штрафбат», - вспоминает бывший чернобыльский солдат.

Одеколон «Ландыш» тогда был раскуплен во всех магазинах.

"Было тяжело сказать, где действительно очень опасно, где немного меньше, так как каждый день отправлялись в зону катастрофы. Нас спасало то, что начальство сначала боялось нанести вред людям.

На следующий год после катастрофы уже шли на "ура" - здоровье человека высоко не ценилось. Из тех, кто приехал к нам, многие уже в земле. У меня был измеритель радиации, и я проверял кровать, ботинки, белье, пытался понять закономерности. Проверял, не попала ли радиоактивная пыль в складки и подошвы. Внимательно следил за тем, что мы ели.

Скоро в садах появился урожай - клубника и огурцы. Я измерил - все было очень радиоактивным", - рассказывает Затлерс.

TVNET во время посещения Чернобыля неподалеку от Припяти в своих сельских домах встречал одиноких стариков, которые после смертельной катастрофы зону не покинули. Тогда это были люди в расцвете сил и удивительно, но и сейчас они свежие как огурчики. Как это возможно? Валдис Затлерс говорит: "Да, это не невозможно, так как радиация не влияет на всех нас одинаково. Кроме того, в округе были поселки, которые радиоактивное загрязнение коснулось меньше. Если человек живет в своем доме и употребляет то, что сам вырастил, не исключено, что с ним ничего плохого не произойдет. Однако это не закономерность, а, скорее, исключение.

"Обобщать нельзя. И тогда люди возвращались в свои дома, так как было необходимо похоронить близкого человека на ближайшем кладбище. Это были сельские люди, которые городских и армию в голову не брали".

Ужасный цинизм

Никто из Латвии за эти два месяца, работая в аварийной зоне, с жизнью не расстался, однако два человека все же погибли — один утонул, второй повесился. «Можно сказать, что люди тонут и совершают самоубийство везде, однако это произошло в конкретных условиях.

Генерал нам сказал, что это «сильно ниже нормы», что погибших могло быть больше.

Однако меня больше волнует то, что люди теряли здоровье из-за безответственности».

Некоторые вещи были ужасно циничные. Командиры говорили солдатам: «Получите дозу в 25 рентгенов и сможете поехать домой». Это была ложь — никто не измерял и не знал, какое облучение получал человек. Наивные парни добровольно отправлялись в самые опасные места, но обещания никто не выполнял, и домой никто не отправлялся.

«Если спросите, у каждого, кто там побывал, будет своя история о том, что он чувствовал, о чем думал. Например, один, надеясь, что попадет домой, пожаловался на боль в животе. Доктор в полевых условиях его прооперировал, последовало осложнение. Глупостей тогда было много, но я думаю — чем честнее ты относишься к сложной ситуации, в которую попал, тем легче тебе ее преодолеть».

Затлерс вспоминает, как протестовали: нам надо попасть домой через 60 дней, как было написано в повестке! «Хотя в армии и свой порядок — протестовать нельзя, однако нас уважали и отпустили домой. Это был выходной - идите, куда хотите, ни одежду не заставили сменить, ни в баню не отправили». «Ничего с собой брать нельзя! Уничтожьте одежду, в которой здесь ходите», - предупредил доктор.

Однако, почувствовав воздух свободы, люди быстрее хотели попасть к семье, родителям, детям, своим делам. Некоторые ушли в той же одежде, в которой ходили по радиоактивному полю.

Более осторожные послушались — пошли в баню, где смыли радиоактивную пыль, подстригли волосы и ногти, т. е. избавились от всего, где могла зацепиться радиация.

Какой смысл бояться?

Понадобилось время, чтобы первые чернобыльцы пришли в себя после долгого стресса и последующей эйфории. «Когда я пришел на работу, мой коллега, уважаемый врач-реаниматолог, сказал

: «Я могу открыть вам суровую правду. Все, кто был облучен, проживут короткую жизнь. Хорошая поддержка, неправда ли?

Я тогда ответил: «Сколько будет отведено судьбой, столько и будет», - вспоминает Затлерс.

После возвращения были заметны изменения в анализе крови — снижено количество кровяных телец. «Дрожали руки, что для меня как хирурга было тяжело. Дрожание рук прошло через три-четыре месяца, также как подергивание века. Очевидно психологический стресс на протяжение двух месяцев, который ты в тот момент не чувствовал, сделал свое дело. Последовала эйфория, во время которой я получил несколько травм, поскольку не смотрел на жизнь как раньше. Прошло время, пока все устаканилось».

Был ли страх за свое здоровье? «Какой смысл бояться? Что это изменит в вашей жизни кроме того, что вы всю жизнь продолжаете бояться? Была ли бы это хорошая жизнь?» - спрашивает бывший чернобылец.

«Пока я не заболел, сам смотрел на все легкомысленно. Врачи были злы на меня, что я на все махал рукой: «Ай, у меня ничего не болит». У меня всегда был фатальный подход — и тогда, и сейчас. Работая травматологом-ортопедом, я много раз облучался. Работая под рентгеном, иногда руки чесались. Я не слишком себя берег, и общая сумма облучения достаточно большая. Ну и что? Жизнь для того, чтобы ее проживать!»

Я за АЭС!

И все же… Несмотря на тяжелый опыт, Валдис Затлес не против атомных электростанций, совсем наоборот — он за АЭС. «Мне часто задают этот вопрос, ожидая, что выскажусь против АЭС.Однако я считаю, что атомная энергия не вредная и не опасная. Авария в Чернобыле произошла в результате человеческой ошибки. Сначала объекты обслуживала армия, но, когда Чернобыльскую АЭС передали гражданским, начались проблемы.

Люди, ведомые лучшими побуждениями, делали то, что нельзя было, а у технологий нет лучших или худших побуждений, есть только точность».

В истории известны только несколько катастроф АЭС. Взрыв реактора Чернобыльской АЭС был крупнейшим. До него в России был еще один случай, о котором мало известно. В 2011 году ядерная катастрофа произошла на японской АЭС «Фукусима-1», однако в этом случае авария была связана с природной стихией — землетрясением. «Учитывая, как много используется атомная энергия, общее число ЧП минимально. Это как с авиакатастрофами. В автоавариях погибает больше всего людей, но при аварии самолета одновременно погибает большое число пассажиров, и этому факту уделяется более широкое внимание».

Затлерс в качестве примера приводит Швецию, где без лишнего ажиотажа используют атомную энергию, эксплуатируя построенные много лет назад АЭС и таким образом получая дешевую энергию. «Если мы говорим об энергетической стратегии нашей страны, то главной задачей было бы получать дешевую электроэнергию, которая позволила бы снизить производственные расходы и повысить благосостояние. Политики, выступая против АЭС, часто слабо информированы о технических вещах, но зато ими правят политические эмоции и амбиции. Они редко садятся за стол переговоров и посвящают месяцы, чтобы перед высказыванием предложений изучить эти вопросы. Меня упрекают, как я могу поддерживать АЭС, но в том то и дело, что я скрупулезно изучил эту тему, поэтому высказываю свои мысли, основанные на опыте». Учитывая, что Затлерс в мировой истории — единственный президент, который участвовал в ликвидации последствий атомной катастрофы, эксперты считают его мнение об атомной энергетике ценным и учитывают его.

Валдис Затлерс признает: прошло 32 года и все же к каждому, кто участвовал в ликвидации аварии, он относится несколько иначе. «Друг друга хорошо понимают те, кто прошел через одинаковые жизненные сложности и вызовы».

На Украине помощь участникам ликвидации последствий катастрофы — больная тема, а в Москве отношение совсем циничное - «это украинская проблема», рассказывает экс-президент. «Когда на вопрос, что мы можем вместе сделать, я получил такой ответ, было по-человечески неприятное ощущение. Однако, по дороге домой у меня была гордость за свою страну, где заботятся о своих людях.

Это не была наша станция, мы ее не строили, и это не произошло в нашей стране, но это были наши люди, которые ехали помогать, не думая о последствиях.

Из таких человечных вещей и создается впечатление о нашей стране», - сказал в завершение Валдис Затлерс.