До Сергея Скрипаля и его дочери единственным человеком, пострадавшим от воздействия «Новичка», был молодой советский ученый, пишут журналисты The Guardian Эндрю Рот и Том Маккарти.
«Я влип». Советский ученый, отравившийся «Новичком», умер в одиночестве
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
"У меня перед глазами появились круги - красные и оранжевые. В ушах звенело, я задержал дыхание. Я ощутил страх, как будто что-то должно было произойти", - так Андрей Железняков описывал газете "Новое время" инцидент в лаборатории в 1987 году. Он подвергся воздействию нервно-паралитического вещества, что в конечном итоге привело к его смерти. "Я сел на стул и сказал ребятам: "Я влип", - цитирует The Guardian.
К 1992 году, когда интервью было опубликовано, центральная нервная система Железнякова была разрушена. «Менее чем через год он умер - после борьбы с циррозом, токсическим гепатитом, повреждением нервов и эпилепсией», - говорится в статье.
Железняков вошел в число тех, кто рассказал миру о программе химических вооружений, продолжавшей развиваться после подписания советско-американского соглашения по химоружию в 1990 году.
«Он не боялся, поскольку знал, что его дни сочтены», - сказал изданию ученый - специалист по химоружию Вил Мирзаянов.
В России против него завели дело в связи с тем, что он первым раскрыл существование программы «Новичок».
«Железнякова не преследовали, но избежать действия яда он не мог, - отмечается в статье. - По словам Мирзаянова, он потерял способность к концентрации и в конечном итоге замкнулся в себе. Он умер в 1993 году от инсульта во время ужина, разведенный и бездетный, во многом обозленный равнодушием, которое, как он считал, к нему проявляли его начальники и журналисты».
В интервью РИА «Новости» глава лаборатории в ГосНИИОХТе (Государственном научно-исследовательском институте органической химии и технологии) подтвердил, что Советский Союз разрабатывал вещества «Новичок», но программа носила название «Фолиант». Источник, осведомленный о программе, рассказал The Guardian, что Железняков «едва ли был первой жертвой». Активист Лев Федоров писал, что еще один ученый - Л.А. Липасов - умер «в связи с разработкой современных типов химических вооружений».
«Среди других возможных жертв - российский банкир-магнат Иван Кивелиди, которого таинственно отравили вместе с его секретаршей в 1995 году, а также советский офицер Владимир Петренко. Он отравился в 1982-м, когда добровольно вызвался испытывать новый защитный костюм. Он считал, что вместо этого его обманом вовлекли в испытания на людях нового отравляющего газа», - повествует The Guardian.
"Однако нет подтверждений, что кто-либо, помимо Железнякова, столкнулся с веществом "Новичок", - подчеркивает издание.
В последние годы жизни Железнякова правительство поддерживало для него комфортные условия. «Он ежемесячно получал от властей несколько тысяч рублей и в свободное время вырезал деревянные маски и статуэтки в студии своего друга-скульптора», - говорится в статье. «От него ожидали одного - молчания», - писал Олег Вишняков, бравший интервью у Железнякова в 1992 году.
Два поколения семьи Железнякова служили советской программе по разработке химоружия. Его отец Николай был заместителем главы советской химической промышленности. В конце 1941 года он приказал увеличить производство люизита и синильной кислоты и построить новый объект для получения горчичных газов и фосгена.
Андрей Железняков в 1960-х служил в армии и быстро попал в закрытый ГосНИИОХТ. Он рассказал «Новому времени», что годами анализировал такие вещества, как зоман и ви-икс, перед испытаниями на крысах, собаках или обезьянах. Институт обеспечивал ему приличную зарплату и доступ к дефицитным товарам.
«В 1980-х он начал создавать бинарный вариант «Новичка» под названием А-232 - химическое оружие, которое Россия яростно разрабатывала, чтобы не отстать от Запада.
Бинарные газы состоят из двух химических веществ-прекурсоров, которые смешиваются для получения нервно-паралитического вещества. Одно из преимуществ бинарного газа - более долгий срок хранения. Другое - возможность прятать нервно-паралитические вещества от инспекторов», - пишет газета.
В 1987 году голландский журналист Ханс де Врей, годами освещавший однообразные переговоры по химоружию, был вознагражден поездкой в закрытый город Шиханы на Волге. Советский Союз собирался продемонстрировать там свои химические вооружения в рамках мероприятий по укреплению доверия. «Этот регион был центром разработки химоружия начиная с 1920-х годов, когда немцы создали поблизости завод по производству химических вооружений и испытательный полигон под кодовым названием «Томка» (ушли они в 1933-м)», - рассказывают авторы статьи.
В рамках одного из демонстрационных мероприятий, по словам де Врея, участники переговоров и журналисты получили противогазы и встали за защитным экраном. «Затем служащие советских химических войск в полном защитном снаряжении извлекли из боеприпаса зарин и ввели его живому кролику. Тот умер в течение 30 секунд», - рассказывает The Guardian. «Они хотели нам показать, что это серьезная штука», - прокомментировал изданию де Врей
«Я потом слышал, что американцы были недовольны. Нам не показали новейшие вещества. Они хотели видеть бинарные вооружения, которые сами американцы на тот момент разрабатывали», - сказал де Врей.
«Примерно за пять месяцев до этого, в Москве, Железняков жарким майским утром работал над этими бинарными вооружениями, когда вытяжной колпак дал сбой и небольшое количество «Новичка-5» попало в воздух, - пишет The Guardian. - Начальник сказал ему выпить чая, и его тут же вырвало».
Железнякову дали антидот и велели идти домой. Он добрал
ся до площади Ильича, где церковь «начала сиять и затем распалась на кусочки». Он потерял сознание, и его забрали в больницу. Сотрудники КГБ взяли с врача приемного отделения подписку о неразглашении и заявили, что Железняков съел плохие сосиски.
Врачи ввели Железнякову атропин, что спасло ему жизнь. Но полностью восстановиться он уже не смог. «Печально, что он потерял жизнь из-за того самого оружия, которое помогал создавать и о котором рассказал миру, - писал позднее Мирзаянов. - Большинство из тех, кто знал о его отравлении, не сделали ничего, чтобы спасти ему жизнь».