Памяти Эрнста Неизвестного, скончавшегося в Нью-Йорке на 92-ом году жизни, посвящены сейчас многие слова и воспоминания. Говорят о нем и в Латвии. Ведь будущий всемирно известный скульптор в 40-х годах прошлого века учился в Латвийской академии художеств, а в 60-х - после разгона знаменитой «бульдозерной выставки» в Москве - частенько работал над большими заказами именно в Риге, где у него были помощники, ученики, друзья и поклонницы.
Что именно связывало Эрнста Неизвестного с Латвий, с Ригой? В его жизни было как минимум три периода, когда он или жил в Риге или охотно и часто сюда приезжал. Русский TVNET связался с Викторией Пельше, ныне известным латвийским скульптором, работы которой представлены в музейных собрания Европы и в российской Третьяковской галерее. Виктория Робертовна хорошо знала Эрнста Неизвестного, в студенческие времена работала в Риге под руководством мэтра, и дружба, связавшая их тогда, продолжалась всю жизнь.
- Скажите, Виктория Робертовна, как Вы познакомились с Эрнстом?
- Эрнст Неизвестный начинал учиться в нашей Академии художеств, но проучился недолго, всего год или два, и уехал в Москву. Познакомились мы с ним позднее, уже после скандальной «бульдозерной выставки», на которой Хрущев разнес в пух и прах искусство современных художников, а работы Неизвестного обозвал «дегенеративным искусством». Это очень известная история, не буду ее повторять. Но после разгона выставки, у Неизвестный в Москве возникли проблемы, он был в официальной опале. Но заказы у него были, и ему проще было работать над ними в Риге.
В Риге Эрнста Неизвестного ценили и любили, помню, как наши профессора в академии с придыханием о нем говорили. Работать здесь ему было проще.
На комбинате «Максла» в пору нашей учебы в академии, Неизвестный как раз делал большой заказ - горельеф для пионерского лагеря «Артек», студенты у него на этом заказе на него работали, они и меня привели. Эрнст был веселый, компанейский, ребят, которые с ним, мог взбодрить ядреным анекдотом, а студентки, разумеется, были в него были влюблены. Платил он, правда, своим «рабам» не очень-то щедро, но подход к людям имел.
Проработала я тогда у Неизвестного недолго, всего месяц. Условия в мастерских комбината «Максла» были суровые - громандный сарай, отапливался какими-то жалкими печками, работать холодно... Кстати, пора сказать и о том, почему он студентам так скудно платил. Ведь
«откаты» существовали и в те времена, и чтобы заказ получить, Неизвестный половину своего гонорара отдавал архитектору, от которого все зависело, за что и получал заказ.
- С ним хотелось общаться, работать?
- Да, с ним было интересно, мы ведь многому учились у него и дружили потом много лет. Общались мы с Эрнстом Неизвестным вплоть до его отъезда в Нью-Йорк. Бывая в Москве, я обязательно заходила к нему в мастерскую, и компанию мы тоже водили общую.
Это была очень интересная компания, были там и художники, и люди науки - молодые ученые и администраторы круга академика Келдыша. Мы все очень многое потеряли, когда Эрнст уехал из страны.
Но, думаю, что и для него расставание с московским его окружением было потерей, ведь такого круга общения, как в шестидесятых в Москве, он больше в жизни уже не имел никогда.
Что же касается той заказной работы, на которой мы познакомились... Сам он к артековскому горельефу руку прикладывал редко, больше руководил, давал указания - что делать и как. Фактически же большую часть этой монументальной работы слепил молодой скульптор, дипломник академии художеств по фамилии Дризулис. Очень талантливый был парень, но имени его я не помню и не знаю, как дальше сложилась его судьба. Кстати, когда Эрнст Неизвестный уже обустроился в Нью-Йорк, у него там как исполнители на заказах тоже многие рижане работали. Знаю, например, что ездил поработать в студии Неизвестного в Нью-Йорк наш скульптор Глеб Пантелеев.
- Что Вам важно сказать в дни прощания с Эрнстом Неизвестным?
- Он был очень мощным скульптором. Но не только скульптором! Не так широко это сегодня известно... Эрнст Неизвестный делал ведь и очень хорошие росписи, графика у него потрясающая! Вот это было его - и только его! - тут он уже никому ничего не доверял, разве что в книжной иллюстрации мог перепоручить небольшую часть работы...
И у меня сейчас есть чувство личной утраты, конечно же. Собиралась написать ему письмо, но откладывала. Очень жаль.
- Виктория Робертовна, Вы и сами давно уже - классик... Скажите, считаете ли Вы себя ученицей Эрнста Неизвестного?
- Нет, не считаю. У него в работах - мощь, брутальность, чисто мужская сила. А я в своем творчестве всегда стремилась передать женственность, хрупкость, существо женской натуры. Так что скорей уж я не подражала ему, а двигалась «от противного». Но безусловно, Эрнст Неизвестный очень сильно на меня и на мое творчество повлиял. И у меня тоже есть работы - в основном работы ранние - которые сделанны под его явным влиянием. Все они давались мне тяжело, но были успешны - и на выставках, и в продажах, все разошлись по частным коллекциям. Может быть, этого жаль, но назвать себя ученицей Неизвестного я не могу.
- Спасибо.
