Дайна Тетерс: почему латышам понадобилась улица Свободы? (3)

Дайна Тетерс: «Обычно мы думаем об улице как некоем формировании, обозначенном названием. Но улица сама по себе, даже не имеющая названия – это знак, причем очень специфический. Дома, составляющие улицу, - что-то подобное оболочке нашего тела, одежде, а улица – это пустота между ними. Люди, выходя на улицу, выходят в пустоту, но это специфическая пустота, которую мы должны обживать заново. Кроме того, если дома мы обживаем поодиночке, то на улицу выходят все. Поэтому все, что происходит на улице, относится не ко мне как к личности, а ко всем нам. Если посмотреть на улицу Бривибас, то в городе Нового времени она играет центральную роль, а это означает, что что-то вращается вокруг чего-то. Слово «центр» происходит от греческого «kéntro». Греки втыкали палочку с привязанной к ней веревкой и вращали по кругу, создавая идеальное пространство. Все, что мы называем «центром» – это некая середина, вокруг которой крутится всё остальное. Поэтому названия центральных улиц всегда особенные, их значения отличаются от остальных.

Названных в честь свободы улиц, площадей или других мест в мире не так много. Это достаточно специфично – почему латышам понадобилась улица Свободы?

В Кенигсберге [современном Калининграде – ред.] был небольшой квартал Свободы, улицы с таким названием есть в немецких городах, но в основном маленькие. Почему же у нас именем свободы названа главная улица? Особенно по сравнению с названиями, которые носила она раньше – улица Адольфа Гитлера, Ленина, одно время - Революции. С таким же успехом это могла бы быть улица Райниса. Но мы вложили в название не человека, но понятие, возможно, существующее только в мечтах.

Надо думать над тем, что мы понимаем под свободой. Бывает свобода от чего-то либо для чего-то. В годы Первой Республики на улице кипела жизнь, процветали магазины, а сейчас она скорее неживая, даже магазины здесь магазины никакие, «облезлые». Почему так? Видимо, для нас важен первый вариант понятия свободы – свобода от чего-то, но мы сейчас не знаем, от чего и для чего«.

На улице Бривибас всё ещё расположены некоторые чувствительные для общественного сознания места – место бывшего памятника Ленину, «угловой дом«.

Обычно мы ассоциируем «угловой дом» с происходившими там ужасами, однако, если оглянуться во времена Первой Республики, там было общество трезвости, магазины, рабочие помещения. Но все это стерлось из исторической памяти.

Почему нам хочется все время запугивать себя? Почему мы не хотим жить дальше? У многих людей было мрачное детство, и они не умеют дальше проживать свою жизнь как взрослые. Прошлое не надо забывать, но и не нужно воспринимать как живое, все время «переваривать».

В свою очередь, памятник Ленину принадлежит к очень модернистской традиции – он как бы показывает, откуда начинается эта улица, хотя к ней и в советские времена «прилагалась» улица Калькю в Вецриге. Однако казалось, что улица Ленина начинается от памятника, потому что он показывает, куда идти. Это созвучно художественным и политическим направлениям, которые господствовали в начале XX века. Все они идут по дороге, шаг за шагом, и показывают, куда двигаться.

Образ рижского памятника Ленину создан искусственно. Такой позы у него не было.

Сначала никто не знал, как его изобразить. У Ленина были фобии, и он всегда что-то держал, одной рукой хватался за себя, за свое пальто, а второй размахивал. Его тело было «закрыто».

За годы после смерти Ленина сложился целый репертуар жестов для памятников. Если первоначально рука вождя была высоко поднята между вертикальной и горизонтальной осями, то с годами она соскальзывала все ниже и ниже.

В последние годы он прекратился в стоячий труп.

В нашем случае памятник Ленину был классическим, то есть ведущим. И поколение, которое жило с этим ощущением, до сих пор помнит его. Мы не демонтировали идеологическое пространство этого памятника. На месте, где раньше стоял Ленин, мы все время размещаем что-то малозначащее – блестящие, мерцающие инсталляции, но они не разрушает прежнего опыта. Они просто красивые, но краткосрочного использования и не несут в себе смыслов. Этот модернистский концепт памятника Ленину был идеологически очень силен.

В следующем году одна из тематических линий программы «Рига-2014» посвящена улице Бривибас и «провеиванию» истории с помощью разных видов творческой деятельности. Можем ли мы таким образом сломать бремя прошлого?

Его не нужно ломать, но можно расшевелить стоячую воду в пруду, побудить к переменам. Однако у государства нет концепции о том, куда ему вообще двигаться. Мы слишком долго допускали недолговечные фигуры и стратегии в политике, поэтому и не знаем, для чего нам эта свобода нужна и что нам с ней делать.

Очевидно, в обществе что-то «бродит», не напрасно на одной из стен улицы Бривибас была граффити «Улица есть, а свободы нет».

Именно так.

Если говорить о памятниках прежних властей, то в 30-е годы решено было демонтировать все памятники царской России и разместить их в Царском саду, нынешнем парке Праздников песни. Однако туда попали только Александровские ворота. А как с нынешними, остающимися в Риге свидетельствами прошлого? Например, много говорится о судьбе памятника Победы.

Об этом можно говорить только в том случае, если эти памятники перестают быть чувствительными, если прошло то время, когда они могли на что-либо влиять. Например, памятник Ленину сейчас всего лишь просто интересен. Чего нельзя сказать о памятниках царской России, хотя вроде бы они более ранние. По отношению к ним существуют определенные национальные чувства, которые можно распалять, а этого делать не нужно.

Вы много работали за границей и можете посмотреть на Ригу со стороны. Какой выглядит она на культурной карте Европы?

Рига смотрится очень хорошо. В городе ощущается его прошлое, и при этом он живой. Это очень цивилизованный и ухоженный город, именно поэтому – европейский. Я не хочу обижать литовцев, но, если сравнивать Ригу с Вильнюсом, который тоже вполне ухоженный, для города культуры в литовской столице чего-то не хватает. А вот Таллинн преувеличен, это «торт с кремом», эстонцы переступили черту, в городе, особенно старом, теряется чувство реальности. В Риге оно, слава Богу, еще присутствует.