Георг Пелецис в Рижской 1-й городской больнице работает уже почти 20 лет. Начинал с мытья полов в отделении хирургии, работал медбратом. Сейчас он хирург-травматолог. О роли классической музыки в своей жизни, работе и операционном зале доктор Пелецис рассказал в интервью порталу Riga.lv.
Я родился в семье музыкантов. Мой отец – известный композитор, мама – преподаватель в музыкальной школе. Разумеется, меня тоже отправили в музыкальную школу.
Профессионального таланта у меня не было, в «музыкалке» было довольно трудно. Но тем не менее диплом я получил.
Правда, лет пять классическая музыка не вызывала ничего, кроме отрицательных эмоций, и к роялю я тоже не подходил. Но потом начал играть в группе, а сейчас сажусь за фортепиано ради удовольствия – импровизирую, отдыхаю. Слушаю и классическую музыку тоже, понимаю и люблю.
Медицина пришла в мою жизнь, когда мне было лет 15. Я интересовался биологией, химией, эти предметы мне нравились и давались легко. В те времена была Школа молодого медика – своего рода подготовительные курсы. Было интересно – первая помощь, ряд клинических предметов, почти как в университете. Нас даже в больницу водили… Когда поступал в университет, прекрасно понимал, что такое медицина, и был готов посвятить ей свою жизнь.
Моя карьера началась с мытья полов в отделении травматологии. Я еще учился в школе, но решил работать – по выходным трудился в больнице санитаром. Старшей сестрой отделения хирургии была мама моего одноклассника, и однажды она пригласила меня понаблюдать операцию. Мне понравилось. А дальше все произошло так, что специализация пришла очень естественно – помимо работы санитаром в школьные годы, во время учебы в вузе я работал медбратом в хирургическом отделении.
Хирурги режут живого человека. Это страшно. Когда я учился на шестом курсе, казалось, мне только нужно рассказать, как надо, и я сделаю пересадку сердца на раз-два!
Но с опытом и возрастом любой хирург понимает, насколько его работа ответственная и какими могут быть последствия бравады и плохой подготовки.
У каждого хирурга есть свое кладбище. Так мне говорил один из наставников. Дело в том, что ты можешь провести операцию на высшем уровне, стараться, делать все, что от тебя зависит… Но у Бога, Вселенной, называйте как хотите, – свои планы. Есть вещи, которые нам, врачам, неподвластны.
Ошибки и халатность – разные вещи. Ошибка – это когда из нескольких вариантов ты выбираешь один, а оказывается, что он был неверный, хотя раньше ничто не свидетельствовало об обратном. Халатность – когда вместо того, чтобы оказывать помощь, врач идет праздновать, когда не делает то, что должен.
Пациенты все очень разные. Некоторым скажешь, что нужна операция, – падают в обморок. Другие хотят, чтобы врач подтвердил тот диагноз, который они вычитали в Интернете. А кто-то считает, что если не режешь – значит, не лечишь.
Нужно быть психологом, чтобы понимать, какой это пациент, как ему доходчивее объяснить выбранный метод лечения.
Иногда люди чем-то недовольны, пишут негативные отзывы, не владея клинической картиной и не понимая, что врач действительно сделал все правильно, ведь наши интересы в интересах пациента, чтобы он был здоров и жил хорошо.
Трудно ампутировать ногу 16-летней девочке. Когда в Рижской 1-й больнице было приемное отделение, в мое дежурство привезли совсем юную девушку – из-за несчастной любви она решила свести счеты с жизнью. Чтобы спасти ее, пришлось ампутировать ногу – других вариантов не было. Красивая, молодая, вся жизнь впереди, и вот такая страшная ситуация. Тяжело.
Бывают очень личные ситуации, когда невероятно сострадаешь пациенту. Врач не может каждый случай принимать близко к сердцу – это непрофессионально. Но в то же время нельзя черстветь и быть безжалостным. Чтобы сохранить здравомыслие и чтобы руки не дрожали,
нужно стараться абстрагироваться. Надо попытаться найти золотую середину. Если плакать из-за каждого пациента, я буду не в состоянии помочь остальным.
Я могу оперировать по 8 часов в день. Не устаю, мне нравится, сосредоточенно работаешь, знаешь, что делаешь, так как подготовлен к операции… Гораздо больше сил требует прием, когда пациенты идут большим потоком. Приезжаю домой после приема и молчу – выговорил всю дневную норму.
«Сумасшедшие» пациенты есть у каждого врача. Например, есть у меня парочка заядлых представителей балета и спорта. Сделаешь операцию, а они не могут усидеть на месте, начинают сразу же бегать и прыгать. Зная их характер и то, что убеждать бесполезно, подбираю максимально подходящие варианты лечения.
Я доволен своей жизнью и профессией. Бывает, конечно, устанешь – и хочется все бросить, как у всех живых людей. Но интереса я не потерял, черствым не стал, ни разу не пожалел, что выбрал эту профессию.
Хобби – музыка путешествия, кулинария. Люблю готовить, сейчас уже меньше готовлю – жена вошла во вкус, теперь больше готовит она. У нас у каждого есть свои фирменные блюда, которые лучше всего получаются.
Люблю спорт. Фитнес, велосипед, но с последним сложнее – не всегда хорошая погода для этого.
Телефон я не отключаю никогда, но звук – да. Потому что не очень приятно просыпаться ночью от звонка нетрезвого человека, который подвернул ногу на дискотеке. И это пациент, которого я оперировал лет десять назад. Во-первых,
в такой ситуации я не могу помочь, так как в больнице нет приемного отделения. В такой ситуации нужно вызвать «скорую» или ехать самому в больницу.
Во-вторых, по телефону вылечить невозможно. Но есть пациенты, которых я прошу позвонить, и всегда сниму трубку. Или перезвоню.