Что не так с европейской демократией? Как она ограничивает свободу социума? В каких аспектах Россия сегодня прогрессивнее западной Европы? Об этом рассуждает известный российский адвокат Александр Добровинский, знакомый с европейской жизнью не понаслышке. Русский TVNET встретился с ним в Юрмале. Публикуем вторую часть интервью.
- Что сейчас в России дает вам повод для оптимизма?
- Многое. Я после трех дней в своем родном Париже или в Западной Европе бегу обратно в Москву. Я считаю, что сегодня Россия намного свободнее и духовно, и ментально, и в сфере законодательства, чем Западная Европа. Это во многих аспектах выражается. Вот попробуйте сказать в обществе, что вам не нравятся геи...
- В Европе вас заклюют...
- А почему я не могу высказать свое мнение? Почему меня должны заклевать за это?
- Вы можете оскорбить чувства людей с нетрадиционной ориентацией.
- Почему мое мнение должно кого-то должно оскорбить? А в Европе подобные высказывания чреваты преследованием, вплоть до уголовного наказания. Вот другой пример. У моих друзей старейший во Франции аукционный дом, который работает с начала XVIII века. Недавно они выставили в витрине две старинные итальянские скульптуры в виде мавров с подносами на головах для визитых карточек. И получили письмо, в котором говорилось, что эта скульптура унижает честь и достоинство афрофранцузов. Объяснение, что это скульптура была создана в XVIII веке не проходит. Им выставили штраф, их могут даже закрыть, бред какой-то.
Похожая история произошла у моей приятельницы Жаклин, которую я знаю с 5-летнего возраста, с тех пор как впервые приехал во Францию. Ее семье принадлежала кондитерская в доме, где жил мой дядя. Каждый раз, приезжая в Париж, я встречаюсь с Жаклин. И вот, однажды, мы пьем чай, и она спрашивает, какое пирожное я хочу заказать. Я попросил пирожное своего детства, рецепт которого Наполеон привез из Египта 200 лет назад. Оно называется «Têtes de nègre», то есть «голова негра». Жаклин мне шепчет: «Говори тише... Нам запретили называть его так». Я считаю, что это бред, издержки демократии зашкаливают в Европе и в США.
У меня свое бюро в Лондоне. Это отдельная тема: как убита и растоптана в Западной Европе сама профессия адвоката. Когда я решил открыть офис в США, то узнал, что там не имею права задавать человеку, который приходит ко мне устраиваться на работу, вопросы о его семейной жизни – спрашивать можно только о профессиональном статусе. Объяснение такое: если я выясню, что у женщины дети, могу не взять ее к себе на работу и тем самым ущемлю в правах.
Никого не волнует, что моя ассистентка будет регулярно пропускать работу из-за своих 25-ти больных детей, будет страдать бизнес, я не заплачу налоги. Демократия зашкаливает. Всего этого нет в России – мы намного свободнее политически и морально.
Западная Европа в наручниках условностей живет сегодня.
- В одном интервью вы говорили, что в России адвокат воспринимается как член семьи. Что вам клиенты могут позвонить в два часа ночи, рассказывают о себе самое личное. Вас это не напрягает?
- Это часть моей работы, что я могу сделать? Если я скажу клиенту: «Сегодня пятница, не звоните мне до понедельника», он мне больше не позвонит никогда.
Класс адвокатуры истерзан и изжит сегодня. В Великобритании адвокат, бухгалтер, переводчик и нотариус обязаны по законодательству доносить на своих клиентов.
Адвокаты не имеют права давать советы своим клиентам.
- В чем тогда заключается их работа?
- Выпытать правду у клиента и донести ее до суда. Адвокат сегодня не защищает своего клиента. Он офицер правосудия, не более того. Это кошмар, убита профессия полностью. Мы в Великобритании так успешны, потому что думаем по-другому. Мои подчиненные разделяют мою ментальность. В Англии построена система выжимания денег из клиента без предоставления ему реальной помощи. Адвокат, которые не дает советов – ну как это? Делается это потому, что
сегодня демократическое общество хочет всех уравнять в правах, умных опустить до середины. Вся Европа направлена на то, чтобы создать один большой колхоз среднего класса, желательно обезличенный.
- Может быть, так проявляется желание справедливости? Стремление поднять низший класс до среднего?
- И опустить при этом богатых?
- Или ограничить их влияние, например, теми же налогами на сверхприбыль...
- Налоги сегодня таковы, что убивают желание создавать и творить. Но почему мы должны мешать людям развиваться? Почему должны искусственно поднимать тех, кто не хочет развиваться и быть креативными, а только паразитировать? Общество говорит им: «Мы вам поможем». Создается ужасная ситуация, при которой паразиты в разных областях начинают узурпировать свое право быть паразитами и пользуются этим. Безработные требуют больших пособий. Суды в Западной Европей завалены исками от геев с жалобами, что их не взяли на работу только потому, что они такие. Так же ведут себя эмигранты и нацменьшинства.
Люди, которые считают, что находились раньше в зоне ущемления, начинают отыгрываться. И общество дает им больше, чем другим.
- Когда вы решаете, браться за дело или нет, что является решающим фактором? Вы должны испытывать к клиенту симпатию?
- Да, должна быть химия, иначе никогда не возьмусь. Если не чувствую клиента, не смогу с ним пройти отрезок его жизни. Ведь он доверяет мне сокровенное. Не обязательно симпатия начинается сразу. Мы встречаемся много раз, обсуждаем. Мне нужно увидеть, могу ли я действительно человеку помочь. Если нет, не возьмусь ни за какие деньги.
- Вы защищали многих представителей российского шоубизнеса, в том числе Киркорова, Волочкову. Есть стереотип, что они избалованные, капризные, хамоватые. Каковы ваши впечатления?
- Они все замечательные совершенно.
Публичный человек в любой стране эмоционально уязвим. Он выставлен напоказ, и нанести ему удар слишком легко.
Многие пытаются самоутвердиться, оскорбляя знаменитостей. И я это ощущаю тоже. Звезды такие же люди, как мы с вами, но их постоянно достают. Капризность происходит от того, что человек загнан в угол своим успехом, своей славой, своей системой ценностей. С этим трудно справиться.
- Вы сами страдаете от славы?
- Да, бывало всякое. Когда моя машина куда-нибудь подъезжает, ловлю на себе нехорошие взгляды, но что поделать?
- Знаю, что вы одержимый коллекционер. Что вы сейчас коллекционируете?
- Я, дитя XX века и собираю искусство XX века. Мне нравится искусство 20-30-х и 60-х годов. Прикладное искусство — и российское, и европейское. У меня 22 коллекции, 40 тысяч единиц хранения. Это много на самом деле. Коллекционер - сумасшедший человек. Я храню экспонаты дома, на работе, на даче, на вилле приморской.
- Не хотите сделать коллекцию доступной для обозрения?
- Да, и для этого строю свой музей. На выставки постоянно отдаю экспонаты. Написал монографию и сделал два открытия в культуре и культурологии XX века. Итальянцы даже дали мне орден за это.
Одно из последний моих увлечений: купил огромный архив Любви Орловой и Григория Александрова, около 12 тысяч фотографий. Шесть искусствоведов работают над ним. Планируем опубликовать в 12-ти томах 8 тысяч неизвестных фотографий, письма, дневники. Первый том уже вышел. На даче во Внуково строю музей имени Орловой и Александрова, который сможет посетить любой желающий.
- Как вы достали этот архив?
- Я с пяти лет знаком с внуком Григория Александрова, его полным тезкой, когда-то вывез его во Францию, женил, «сделал ему двух детей», как он выражается. Когда он решил оставить Россию навсегда, я купил у него архив в придаток к его даче.
- Вы объездили полмира. Какое путешествие было самым экстремальным?
- В конце 70-х я побывал в чудном путешествии на слонах в Таиланде. После выхода фильма «Эммануэль» Таиланд стал популярным местом. Мы отправились туда с друзьями. И я шел третьим слоном. И, по некоторым ощущением, у слона началось несварение желудка, он набрал безумную скорость. И умчал меня в джунгли, меня нашли часа через три. Это было экстремально. Потом меня еще посадили на лошадь, на которой не умел ездить. И дети сбросили меня в море, когда не умел плавать. Потом уже плавать научился.
- Вы еще были чемпионом России по гольфу.
- Да, выиграл первенство России в своей категории. И сейчас играю с удовольствием. Как вы думаете, гольф экстремальный вид спорта?
- Думаю, нет.
- Моя еврейская мама с вами не согласилась бы. Когда я играл в теннис, мама звонила мне каждый день. Говорила, что теннис вреден для сердца, для суставов (и, отчасти, была права). А я прилично играл. И когда попал впервые на поле для гольфа, мне очень понравилось. Позвонил маме, говорю: «Мамочка, у меня прекрасная новость: брошу теннис, займусь гольфом». В трубке повисла зловещая пауза, и мама говорит: «Саша, это опаснейший вид спорта. Там такие сквозняки!»
