«Самая легкая медаль!» Как Дукурс «во сне» обошел русского Третьякова

— Когда вы узнали о том, что Мартинс стал чемпионом, а Томас теперь бронзовый призер игр в Сочи?

— В пять часов утра, когда зазвонили все телефоны и стали приходить смски. Новость не была неожиданной — уже некоторое время [из-за допингового скандала] бурлило как в котле, потом пришла эта информация. Мы позавтракали и поехали на тренировку.

— Вы как-то спокойно об этом говорите. Вы ждали, что ребятам перейдут медали?

— Эта история довольно долго тянется. Иногда казалось, что никакого решения вообще не будет. Но когда в медиа и соцсетях стала появляться первая информация [о допинге у российских скелетонистов], показалось, что справедливость восторжествует. Ну, а сейчас мы находимся на Кубке мира, одновременно происходит квалификация на Олимпиаду в Пхенчхан. Так что мы смотрим в будущее, думаем о сегодняшнем дне и о завтрашнем.

— Вы сказали, что «история долго тянется» — а когда и почему у вас первый раз возникла мысль, что медали могут достаться вашим сыновьям?

— Нас удивил первый доклад Макларена, который раскрыл систему [подмены допинг-тестов], до этого — рассказы Родченкова. Когда вдруг в возрасте 50 лет умерли Синев и Камаев, мы задумались. Эти события просто следовали одно за другим. И в тот момент мы не думали о медалях, мы просто хотели, чтобы восторжествовала справедливость. Мы же не участвуем в принятии каких-либо решений, нам никто ничего не говорит; занимаемся своими делами, а всю информацию по теме узнаем из СМИ.

— У вас была уверенность, что ваши сыновья заняли в Сочи несправедливо низкие места?

— Уже по приезду в Сочи я почувствовал такую интересную атмосферу… Знаете, я был на пяти Олимпиадах, и в Сочи было по-другому. На тех Олимпиадах болели за своих, но с уважением относились к остальным спортсменам.

В Сочи потерялся олимпийский дух. Ощущалось, что выигрывать должны конкретные спортсмены.

Я видел, как на награждении российские спортсмены после вручения [им медалей] уходили — им было неинтересно, кто еще участвует и выигрывает. Своеобразные были ощущения. Но все это, конечно, субъективно, и это мое личное мнение. Возможно, кто-то наслаждался происходящим, а для кого-то все было как всегда.

— В ходе самих соревнований вас посещали мысли о том, что россияне могут использовать допинг?

— Я удивился, увидев, как улучшили результаты по старту [выигравшая в Сочи бронзу и лишенная медали в ноябре 2017-го Елена] Никитина — на 0,12 секунды и [выигравший золото и тоже лишенный его Александр] Третьяков — на 0,09 по сравнению с предыдущим годом на той же трассе. Мы решили, что это результат хорошей подготовки, что они какую-то хорошую методику нашли — ничего больше.

— То есть я правильно понимаю, что дисквалифицированные скелетонисты показали значительно лучший результат, чем на этапах Кубка мира до этого?

— Да, именно так. Годом ранее в Сочи проходил заключительный этап Кубка мира. Там в одном заезде Мартинс даже выиграл у Третьякова. А на Олимпийских играх Третьяков вырвался на 0,09 секунды.

— Может быть, это результат упорных тренировок?

— Тогда я тоже так думал. В бобслее [выигравший золото в двойках и четверках и лишенный его 24 ноября 2017 года Александр] Зубков вдруг стал бегать как [занявший в Сочи второе место, а после дисквалификации Зубкова ставший чемпионом игр Оскар] Мелбардис, что тоже насторожило. Я знал физическое состояние Мелбардиса и Зубкова — это были день и ночь. Зубков был после травмы, ему сделали операцию на сухожилии, а Мелбардис был на пике своей формы — всех мог порвать.

Если смотреть в динамике по сезону, то видно, что Зубков проигрывал, а когда подошла Олимпиада — сравнялся и победил. Такой поворот удивил нас еще больше, чем в скелетоне. Наш тренер по физподготовке — бывший бобслеист, он очень хорошо знал команду Зубкова. Но и тогда у нас не было подозрений, только удивление.

Самое обидное, что Зубков сейчас является президентом российской федерации по скелетону и бобслею, что, конечно, не делает ей чести. Российские спортсмены были сильными и хорошими конкурентами. Новость о том, что государство прикрывает [допинговую] систему убила все ощущения от борьбы. Какой смысл тренироваться по шесть, по восемь часов в день, чтобы соревноваться с теми, кому разрешено больше.

— Как ваши сыновья отреагировали на новость о том, что стали олимпийскими медалистами?

— Мартинс в пять утра вбежал ко мне в комнату — обнялись. У Томаса был выключен телефон, он спал. Ему сообщили утром за завтраком. Он сказал: «Самая легкая медаль, спал в кровати — стал медалистом!»

— Здорово!

— Нет, не здорово! Здорово было бы там [в Сочи] ее получить. Еще раз повторю — российские спортсмены — очень сильные, хорошие конкуренты, но их подвела система. Очень плохо, что руководителям спорта в России не хватило силы или мужества признать свои ошибки и сказать: «Ну, ребята, было дело…». Они поперли в другую сторону и стали всех обвинять: «Макларен — дурачок, пиндосы и гейропейцы виноваты». Ребята, есть такие понятия как «извините» и «простите».

Мы с вами говорили такие слова в своей жизни неоднократно. Сильный тот, кто может такое сказать. Я по себе знаю. Я руководитель Сигулдской бобслейной трассы, мне приходилось извиняться перед своими подчиненными, когда я был не прав. Я знаю, что это нелегко. Но я должен уметь признавать свои ошибки.

— Вам уже известно, когда и как наградят ваших сыновей?

— Нет, что вы! Я пока даже не представляю, как вся эта ситуация будет развиваться — будет ли разбирательство в [спортивном] арбитражном суде. Но это все не важно: когда узнаешь из новостей, что стал чемпионом, чувствуешь себя вяло, эмоции потеряны.