Они думали, что едут за легкими деньгами, но оказались в выжженном солнцем аду, где и провели лучшие годы своей жизни. Каждый год за границей арестовывают сотни наркокурьеров из стран Балтии, а во время кризиса это количество удваивается. Больше всего балтийцев находится в перуанских тюрьмах. Молодые люди, которых я встречала, говорят так: стараюсь не думать о доме и семье, чтобы не сойти с ума.
Балтийские наркокурьеры
Андрей Дебесниекс (36 лет) взволнован. Впервые за четыре года, когда его арестовали в аэропорту столицы Перу Лиме за перевозку 1,5 кг кокаина в желудке, Андрея навещает женщина из Европы. Я явилась неожиданно. Еще два дня назад во время интервью я не согласилась с его отчаянной просьбой прийти еще раз. Он обещал уже без видеокамеры рассказать обо всем, что «здесь на самом деле происходит», но я уже купила билет в Бразилию для посещения местной тюрьмы.
Однако Перу со мной сыграло шутку — меня обманули. Билет в Бразилию оказался недействительным, потраченные 500 долларов придется возвращать с помощью полиции. За несколько дней до этого «клонировали» данные моей кредитки и со счета украли 600 долларов. Я осталась только с наличными деньгами и это в стране, где даже местные боятся на улицах говорить по мобильному телефону,
а в кафе у столиков есть цепочки, чтобы дамы могли пристегнуть к ним свои сумочки.
Устав от солнца, вранья и мошенничества, я отменила полет в Сан-Паулу и решила еще раз навестить Андрея.
Мужчина спортивного телосложения с голубыми глазами и смущенной улыбкой лихорадочно моет пол перед своей кроватью. Сижу на краешке кровати. В сущности, это бетонная лавка, покрытая матрасом. На маленьком столе стоит керамический гномик в красной шапочке, куда можно воткнуть ароматные спички. Андрей это делает по вечерам, когда перед сном курит «травку» для снятия стресса. Иначе не заснуть. Безнадежность вдавливает в пол.
В тюрьме ANCON2, где Андрей Дебесниекс проводит последние годы, за доставку наркотиков отбывают наказание 25 балтийцев. Директор тюрьмы мне рассказал, что здесь находятся только 18 жителей Балтийских стран, но я ему не верю. Сама собственно встречала здесь человек 20 «наших», кроме того, две предыдущие недели полуправду мне пытались «втюхать» и другие тюремщики. Перу — один из мировых лидеров по производству кокаина, и именно в местных тюрьмах находится больше всего латвийских наркодилеров. «Наркомулов», как их называют полиция и академические исследователи. Андрей один из таких.
В паре шагов от кровати находится бетонный куб на пару кубометров, который посредине камеры окружает раковину и туалетную дырку в полу. На стене нарисован стилизованный мужчина с развевающимися волосами. Эскиз рисунка Андрей позаимствовал у соседа по камере — поляка, специалиста по татуировкам, который во время моего визита читает в кровати книгу. Еще на стене имеется воин с мечем — персонаж старых фильмов с Арнольдом Шварценеггером.
Андрей показывает цветные стеклышки в маленькой коробочке, которыми позже разукрасит рисунок. Выросший в Сигулде мужчина старается, чтобы выкрашенная в синий цвет камера выглядела уютно. В помещении площадью примерно 10 квадратных метров находятся четыре двухъярусные кровати, но заключенных только четверо. «Был еще один наркоман, но мы его выжили», - поясняет Андрей. «Наркоман» страдал паранойей и однажды развел в камере костер. Выжить сокамерника в тюрьмах Перу легко, если есть деньги, чтобы заплатить охранникам.
Если есть деньги, в местных тюрьмах возможно, практически, все.
Отложив швабру, Андрей стряхнул невидимые крошки с белого пластмассового стола, покрытого клеенкой. Рядом с ним смущенно мнется «соратник по камере» Дариус Шаблевиц (38 лет) из Лиепаи. Тоже высокого роста, но более неуклюжий. Ну, хотя бы есть кому довериться в среде, где доверять нельзя никому.
Рассказы «коллег по камере» классические, слышала их от многих заключенных. Арестованы в аэропорту Лимы в 2009 году, когда из-за финансового кризиса согласились стать нарокурьерами. Тогда в Латвии без работы остались 20% жителей. В «жирные годы» привыкли к комфортабельной жизни, каждый ищет выход как уж сможет. Многие нашли его за границей, увидели выход в переправке наркотиков. Андрей кокаин «доставлял» в животе, Дариус – в чемодане.
«Это феномен кризиса», - так расцветший наркобизнес еще в Латвии пояснил мне глава латвийской полиции Интс Кюзис. Представители Министерства иностранных дел значимость этой проблемы сравнивают с фиктивными браками, число которых тоже увеличилось во времена кризиса.
Похожая тенденция наблюдается также в Литве и Эстонии. Как говорит почетный консул Перу в Литве, - в разгар кризиса в 2009 году я, как минимум, раз в месяц получал звонки об очередном литовском «наркомуле». Самолеты в Европу обычно вылетают по вечерам, поэтому полиция их будила ночью.
«Иди и купи кофе», - Андрей из жестяной банки достает пару монет и дает Дариусу. Сам же ставит кипятиться воду. В пластмассовую емкость вставляется металлическая пластина, к которой присоединены электрические провода. Зачищенные концы провода засовываются в розетку. Сегодня день посещений, напряжение в сети - лишь до пяти вечера. По будням это бывает лишь несколько часов утром и вечером.
«Тюремная школа из Латвии», - комментирует самодельный кипятильник Андрей. В Рижской центральной тюрьме он отсидел за агрессивное вождение. Его освободили досрочно с условием о невыезде из Латвии. Это условие он нарушил. Приехал в Перу, чтобы «срубить легких денег». И снова попал за решетку.
Цветочный горшок вместо ребенка
Кофе Андрея подоспел как раз во время. Я устала. Уже среда - один из двух дней недели, когда заключенных здесь могут посещать только женщины. Я встала в шесть утра. У ворот тюрьмы нужно быть рано, чтобы занять очередь, в которой стоят иногда от двух до четырех часов.
Февраль – самый жаркий месяц в Перу, даже с самого утра во всех автобусах все окна открыты настежь. Выхожу на обочину дороги к запыленным ларькам, где продают товары первой необходимости. К тому же можно нанять «моторикшу». Поездка на нем в тюрьму стоит 20 сантимов, обратно - 30. С меня, как европейки, взяли аж 40. Белый человек в Перу - ходячий банкомат.
Тюрьма ANCON2 находится в двух километрах от шоссе, на песчаной горе, которую окружают еще большие пустынные горы. У моторикши по шее течет поток пота. В округе нет ни одного растения. Даже жалкого кустика. Только солнце нагревает песок, в котором притаилась огромная бетонная тюрьма с проволочными ограждениями.
Растений здесь нет даже зимой. Вечная, никогда не меняющаяся пустота – тяжелое испытание для привыкших к лесной зелени балтийцев. Чтобы хоть как-то бороться с «безнадегой», Андрей и Дариюс посадили цветы в горшке. Днем они держат его в общем дворе, а ночью переносят на подоконник. «У нас наикрасивейшие цветы в тюрьме», - грустно шутит Андрей. Дариюс, переполненный эмоциями, добавляет:
«Мы их выращиваем, как собственных детей».
Приехав к восьми к воротам тюрьмы, перед тюрьмой я сразу увидела толпу женщин с сумками из стекловолокна, на которых изображены герои мультиков. На меня взирали «Золушка», «Русалочка» и «Вини Пух». Часть женщин посещает родственников, а часть – продает товары заключенным.
Охранник рисует мне на руке номер «89». Я уже была готова сесть в конец очереди на бетонный бордюр, но вдруг ко мне обратилась молодая женщина с блестящими белыми зубами и бирюзовыми серьгами, которые прекрасно смотрелись на фоне ее темной кожи.
Клементина Фарфан - доброволец, которая много раз в неделю читает Библию вместе с заключенными женщинами. Она говорит по-английски, что в Перу встречается не часто: английский не знают даже работники аэропорта в Лиме, не говоря уже об охранниках тюрьмы. Они изъясняются исключительно на испанском.
Клементина изучала химию в Англии и Австралии, где и повстречалась с Богом.
Клементина предупреждает, что меня не пустят в тюрьму, так как я в брюках. Женщин сюда пускают только в юбках. В них сложнее спрятать наркотики и их проще проверить досмотрщицам. В этой тюрьме 98% заключенных употребляют наркотики, большую часть из них проносят женщины. Поэтому Клементине во время каждого посещения
нужно снимать нижнее белье и несколько раз нагибаться,
чтобы охрана убедилась, что она ничего не спрятала в собственном теле. Она считает это очень унизительным.
Я слышала о требовании про юбки, но как-то забыла. За два дня до этого, когда мы вместе со съемочной группой прибыли в тюрьму, чтобы снять документальный фильм, ходила в брюках. Но тогда я была вместе с представителем организации по надзору над тюрьмами INPE, и никто не придал значения моей одежде.
Клементина придумала выход: внизу, около шоссе в «задрипанной» лавке можно взять напрокат юбку за 20 сантимов. В одной из лавок оставила на хранение солнечные очки и старый пользованный «мобильник». Их в тюрьму заносить нельзя.
В девять часов открылись ворота тюрьмы. Следующий час - снова в ожидании, только уже на скамеечке. ANCON2 - открытая пару лет назад современная тюрьма на 2300 мест. Сейчас там содержится 1600 заключенных. Заведение разделено на 4 модуля. Меня интересует как раз четвертый - там держат 350 иностранцев. Посетила и первый модуль, где находится единственная женщина из Балтии - Лаура Календарова 25 лет от роду. Она ждет здесь решения суда еще с 2011 года. У парня, с которым Лаура путешествовала, в аэропорту Лимы прорвалась проглоченная им капсула с кокаином. В результате контрабандист скончался в больнице. Девушка утверждает, что ничего не знала про наркотики.
Очередь медленно продвигается. Входим в здание тюрьмы, где приходится отдать свой паспорт. Мне на руке пишут номер павильона, в который отправляюсь. Неподалеку в очереди полная женщина с уставшим лицом разговаривает с подругой, пока ее двухлетний малыш сосет грудь. Женщины здесь вообще кормят грудью детей практически на каждом углу. На улице, в кафе, и даже толкая корзину с покупками в супермаркете.
Следующая - проверка на безопасность. За длинным стальным столом охранники ловко выворачивают наизнанку сумки. Фрукты они разрезают большими ножами или протыкают насквозь иголками. Для заключенных то, что приносят в сумках - мыло, зубная паста, туалетная бумага, рис - очень важно, ведь в тюрьме дают только еду, да и той лишь столько, сколько необходимо для выживания.
Темные напитки, например, колу, проносить запрещается. А когда была в гостях у Лауры, у меня отняли манго. Дело в том, что из фруктов - манго, винограда, яблок и груш - зеки умудряются делать алкоголь. Выбросить приходится и журналы, которые взяла с собой, чтобы скоротать время. Почему, я так и не поняла. «Скорее всего, потом охрана продаст их заключенным» - рассказали потом мне. После проверки сумок вхожу в бетонную комнатку вместе с охраной. Меня ощупали, однако нижнее белье снимать не пришлось.
Через несколько минут стою одна возле длинных, нагретых солнцем бетонных коридоров. Без темных очков болят глаза. Чувствую себя как в фантастическом фильме - ни одного человека, сквозь узкие окошки доносятся лишь звуки работающего телевизора и приглушенные голоса заключенных. Уже обед. Прошло четыре часа с тех пор, как явилась в тюрьму.
Подхожу к контрольному пункту, где огромные зарешеченные ворота преграждают вход в четыре тюремных модуля. Получаю очередную печать на ладони - смайлик с надписью на испанском «Как могу вам помочь?». Это уже шестая печать. Мои руки теперь украшают также бабочка, медведь и лиса.
Вхожу в ворота и пишу «М4» - четвертый модуль. Сначала навещаю эстонских наркокурьеров, которых INPE запретила снимать. Затем - к Андрею.
Наркотический бум в Восточной Европе
Мысль снять документальный фильм о прибалтийских наркокурьерах у нас с коллегами появилась еще летом прошлого года. Статистика была удручающей. За год в зарубежных странах было арестовано порядка 230 выходцев из Балтии, которые занимались наркотиками. 30 из Эстонии и примерно по сотне из Латвии и Литвы. Они провозили в своих желудках или ручном багаже зелье из Южной Америки, Азии и Африки в Европу - обычно в Испанию, Нидерланды и Великобританию.
В среде правозащитников принято считать, что обычно попадается лишь 10% от общего числа наркокурьеров. Согласно таким подсчетам,
в перевозке наркотиков должно быть задействовано более двух тысяч балтийцев.
Подготовленный ООН отчет по мировым вопросам, связанным с наркотиками, показывает: в последние годы выросла тенденция для перевозки запрещенных веществ использовать молодых мужчин из Восточной Европы. Из-за экономического кризиса они проще «попадаются на крючок» дилеров, которые обещают быстрый и приличный заработок. За одну удачную ходку можно получить от 2 до 6 тысяч евро. «Думаете, нужно было кого-то уговаривать? Пустили информацию - и они сами начали к нам записываться», - рассказал мне в Латвии один из вербовщиков, который сейчас находится на скамье подсудимых.
Использование наркокурьеров выгодно и из-за того, что в мире появляется все больше и больше дешевых авиарейсов. Этот транспортный канал за последние 10 лет увеличил объемы сбыта наркотиков на 80%. Организованной преступности выгодно использовать «живых наркомулов», чем рисковать, перевозя огромные объемы на кораблях. Для сравнения: килограмм кокаина 90%-й чистоты в джунглях Перу стоит 1000 долларов. В Америке его цена будет 25 тысяч, в Бельгии - 50 тысяч, а в Японии - 120 тысяч долларов. А билет в Лиму из Европы стоит около 1500 долларов. То есть заработок получается очень внушительный.
Под влиянием вышеперечисленных факторов в 2009-2010 годах потребление кокаина в странах Восточной Европы выросло втрое, а в Западной - уменьшилось вполовину, отмечает ООН. Безработица и социальное неравенство побуждает пострадавших от кризиса искать забвения в наркотическом опьянении.
«Я работал на стройке в Англии. В доме, в котором жил с другими рабочими, был какой-то черный, который предложил найти аналогичную работу в Перу», - рассказывает 31-летний эстонец Марго Тамм. Его арестовали в аэропорту Лимы в 2010 году.
Рассказанное Марго совпадает с типичными рассказами наркомулов, услышанными в полиции и диппредставительствах стран Балтии. Человек из малообеспеченной семьи (у Марго четыре брата и сестра) работал в Европе (обычно на стройке), познакомился с «черным», полетел в Липу, где его уже ждал гостиничный номер. Обычно в Лиме курьеры проводят 7-11 дней, чтобы походить на обычных туристов. Незадолго до вылета обратно ему передают сумку, которую нужно провезти в Европу. Или же, если же он «проглот», дают упакованный в презервативы кокаин, который придется провезти в желудке.
У Марго еще один типичный признак курьера - он отрицает, что знал что-либо о наркотиках. Эстонец уверяет, что приехал работать на стройке, однако не получил контракта и пришлось возвращаться. А впридачу его попросили отвезти какую-то сумку.
В Перу суд таким рассказам не верит - если в аэропорту сумка была зарегистрирована на имя Марго, а в ней был спрятан килограмм кокаина, то он и виноват. Стандартная мера наказания - 6 лет и 8 месяцев тюрьмы.
Примерно через 3 года можно подать прошение о помиловании. Но даже если это удалось, нужно заплатить штраф порядка 1000 латов и найти человека в Перу, у которого можно остаться пожить по выходу из места заключения. Суд может не состояться, например, потому, что у судей плохое настроение. Или обманет адвокат, который возьмет твои деньги, наобещает с три короба, а потом исчезнет.
Для положительного решения о помиловании нужно также набрать «бонусов» за примерное поведение в тюрьме. Нужно работать или учиться. Марго этого не может, так как нет денег. И за учебу, и за возможность трудиться нужно платить порядка пяти латов в месяц. Учеба - это значит каждый день идти в творческую мастерскую, где можно подучить испанский и научиться делать различные поделки из обрезков различных материалов. Тем же самым в принципе является «работа» - только здесь материалы нужно покупать самому. Зато сделанный из них кошелек, например, можно попытаться продать посетителям тюрьмы.
Одно время Марго подрабатывал, стирая белье для других осужденных, однако на данный момент спроса на такое нет. Родня денег прислать не может. Для нормального выживания в тюрьме Перу нужно 50 латов в месяц. Из-за скудной еды Марго похудел на 10 килограммов. Помощь балтийцам не оказывают и государства. Консулы в Перу выполняют скорее репрезентативные функции и лишь помогают с оформлением документов. Однако и это важно, так как у большинства заключенных после отбывания срока уже закончился срок действия паспорта. А без нового из Перу не выбраться.
Это очередной абсурд Перу. Выйдя из тюрьмы, оставшийся срок наказания — в среднем еще три года — наркокурьер должен провести в Перу. Он не может покинуть страну. Официально работать нельзя, поскольку нет разрешения на работу. Когда пройдет весь срок наказания, еще надо заплатить штраф миграционной службе, поскольку ты был в стране дольше разрешенных 90 дней. Доллар за каждый просроченный день, т.е. около 2300 долларов для человека, у которого вообще нет никаких доходов. Чтобы обойти этот абсурд, курьеры с действительными паспортами дают взятку и пересекают границу Эквадора или Бразилии, чтобы оттуда полететь домой.
«Деньги, деньги, деньги. За все здесь надо платить», - встревоженно говорит Марго. Даже за попадание в тюрьму! В другой день Мария с Филиппин в женском павильоне мне рассказала, насколько счастлива была, получив наконец одеяло. Его ей оставила другая заключенная, которая вышла на свободу. Мария плакала от счастья.
Однако заключенные рассказывают — условия в ANCON2 лучше, чем в Sarita Colonia, где все проводят первый год заключения. Вспоминая этот «ад», курьеры с отвращением морщатся. Переполненная тюрьма находится в одном из самых опасных районов Лимы Callao. Отправившись туда снимать заседание суда, наш оператор Карлос с камерой не вышел из машины.
Все курьеры помнят, как в Sarita Colonia спали по двое на одном матраце, которые в широкие камеры расстилали только по вечерам. После этого на бетонном полу не было свободного места.
После девяти вечера не было возможности пойти в туалет
— естественную нужду заключенные справляли там же в пластмассовые пакеты или бутылки. Туалет — неприкрытые горшки в большом помещении, на которые были вынуждены смотреть все стоящие в очереди. «Поскольку очереди были везде», - рассказал один курьер. В то же время с теплыми чувствами все вспоминают свободу, которая была в этом аду. Днем можно было гулять по территории. Был даже ресторан, который содержал сами заключенные, в нем продавали гамбургеры и хотдоги. Всегда под рукой были нелегально пронесенные мобильные телефоны и интернет.
В ANCON2 этой свободы нет. Этого очень не хватает другому эстонцу с популярной фамилией Вармо Тамм (24), который в Перу уже почти три года. Его задержали в аэропорту с четырьмя килограммами кокаина, который в восьми пачках был приклеен к ногам. «Очень хочется пельменей и горчицы», - говорит мужчина невысокого роста с по-детски открытым лицом. «Здесь приходится есть все — говяжьи желудки, морских свинок, крыс. Они не знают, что такое пельмени». В отличие от большинства заключенных Вармо — прекрасный рассказчик, поэтому, прислушиваясь к себе, негодую на INPE, которые запретили снимать эстонцев.
Это уже третий раз, когда я посещаю ANCON2. Прибыв в Перу в начале февраля, моей главной целью было получить разрешение на съемку в тюрьме. После нескольких месяцев работы с коллегами в Латвии мы выяснили, что не сможем снимать заключенных в Испании, Ирландии и даже в Эстонии, поскольку это запрещено правилами ЕС. Неудачно завершились и попытки найти местных журналистов в Мексике и Панаме, чтобы взять интервью у балтийцев в тех тюрьмах.
Узнав, что наших больше всего в Перу, мы поняли — надо ехать!
Первоначально планировали попасть в тюрьму вместе с выросшим в Торонто католическим священником литовского происхождения Эдмундасом Путримасом. Он ранее уже посещал заключенных в перу и Бразилии. После нескольких недель согласований в одну из пятниц февраля вместе с Эдмундасом мне впервые удалось войти в ANCON2. Моей задачей было получить согласие на видеоинтервью с парой курьеров. Согласно процедуре они должны подписать особую форму согласия.
Раньше нам не удавалось уговорить бывших наркокурьеров дать интервью, поскольку им стыдно.
Или же страшно из-за мести со стороны вербовщиков. Для большинства эти страхи необоснованны, поскольку они даже не знают, кто организаторы преступной цепочки. Таким образом они никого не смогут выдать. Согласно рассказанному полицией Латвии, Литвы и Перу, нет одной конкретной организованной группировки, которая координировала бы курьеров из Балтии. В Балтийских странах в основном работают вербовщики, которых координируют представители преступных группировок из Западной Европы. В большинстве случаев сами вербовщики тоже не знают, кто находится на другом конце телефонного провода в Испании, Бельгии, Великобритании или Нидерландах, где балтийских курьеров чаще всего арестовывали на обратном пути из Южной Америки. В данный момент латвийские правоохранительные учреждения работают как минимум над тремя крупными уголовными процессами, связанными с транспортировкой наркотиков.
Однако отношение курьеров ANCON2 другое, нежели ожидалось. Тюремная охрана созвала всех балтийцев. В маленьком дворе они стали выходить один за другим — около 20 мужчин в возрасте от 20 до 50 лет, как с лишним весом, так и очень спортивные. У них было праздничное настроение, поскольку для многих это первый раз, когда за много лет к ним в тюрьму пришли «свои». Я взяла с собой 10 бланков, но их не хватило. Пообещала на следующей неделе вернуться с камерой.
Обещание однако сдержать не удалось. На следующей неделе понедельник и вторник оказались национальными выходными в честь ожидаемого в четверг Для Валентина, поэтому INPE не работали. В среду рано утром формы согласия заключенных я передала пресс-секретарю Джанете Санчес. Она разрешила в пятницу посетить тюрьму. Однако в четверг больше не брала трубку. Я отправилась в бюро INPE. Джанета пояснила, что направила просьбу Почетному консулу Латвии с просьбой подтвердить мою личность. Я позвонила консулу. Выяснилось, что Джанета солгала — э-почты не было, она еще только собиралась ее отправлять.
Я поняла, что INPE тянут время, поэтому попросила консулов Латвии и Литвы в пятницу утром позвонить Джанете. Оба господина — зажиточные перуанцы, а у статуса в Перу большое значение. Эта стратегия оказалась правильной, пресс-секретарь внезапно стала очень отзывчивой. Однако неожиданно появилось другое препятствие — Почетный консул Эстонии. Оказалось, что Джанета просила и его подтвердить мою личность, хотя ранее об этом ни словом не обмолвилась. Я позвонила эстонскому консулу. Он находился за городом на даче, поэтому секретарь INPE переслала письмо для согласования в Министерство иностранных дел Эстонии. Такова процедура. Поскольку INPE обещали в понедельник пустить нас в тюрьму, я поняла — разрешение эстонцев на съемку получить не успеем.
В понедельник утром с представителем INPE, милым созданием по имени Милушка, мы прибыли в тюрьму. Два часа маялись в ожидании директора «с семинара». Оператор Карлос в жаре заснул, зажав коленями камеру. Выяснилось, что из первоначально планируемых 10 человек сможем проинтервьюировать только троих. Отпали эстонцы, латышка Лаура заболела, а
нескольким литовцам не разрешили говорить из-за неудовлетворительного поведения.
Для интервью выделили пустой двор с небольшим навесом. Милушка сняла туфли на высоком каблуке и вытащила из мешка сандалии. Намазалась кремов против загара и любезно протянула его нам. Спустя мгновенье во двор вошли трое — Андрей, Дариус и молодой литовский парень.
Мы проговорили два часа, и тогда Андрей попросил меня придти еще раз, без оператора. Из-за билетных мошенников и отмененного рейса через два дня я незапланированно смогла выполнить его просьбу.
«Я здесь потерял лучшие годы жизни»,
- сказал мне Андрей, лакомясь кофе и шоколадными печеньями. «Когда сел, мне было всего 32 года. Теперь 36. Еще надо успеть семью создать». До осени, когда выйдет наш фильм, надеюсь встретить Андрея еще раз — уже в Латвии. Мужчина рассказал, что скоро выйдет из тюрьмы. Он еще хочет успеть пожить.
Похожие планы я слышала от большинства заключенных. Исполнятся ли они, неизвестно. В Перу ничто нельзя прогнозировать. Именно неведение по поводу завтрашнего дня больше всего разрушает заключенных. Андрей и Дариус не полагаются даже на Бога. «В Лиме Бога нет, - в какой-то момент сказал Дариус. - Здесь даже звезд нет».