Россия не должна влиять на решение нацвопросов (70)

Влияния России на решение проблемы нацменьшинств, по мнению дипломата, быть не должно. Чувствительный вопрос необходимо рассматривать самим. И, по наблюдению г-на Рониса, местная политическая элита к этому близка.

В отличие от многих поначалу беспартийных коллег, глава латвийской дипломатии Айвис Ронис за три месяца работы в правительстве ни к одной политической организации не примкнул. Он не баллотируется на выборах. И сразу после 2 октября собирается вернуться к привычным делам — привлечению международных инвестиций. Однако до ухода из МИДа перед опытным дипломатом еще стоит круг непростых задач, главная из которых — подготовить первый официальный визит латвийского президента в Москву.

— Насколько сложно беспартийному человеку руководить внешнеполитическим ведомством в предвыборное время?

— Я рад, что по главным вопросам внешней политики между всеми латвийскими партиями все-таки есть консенсус. Это очень облегчает работу мне и всей нашей дипломатической службе.

— Чем обусловлена смена вашей риторики в оценке латвийско-российского диалога? Выступая на Балтийском форуме в конце мая, вы буквально цитировали Рейгана и призывали «снести стену». Однако в интервью Латвийскому радио на прошлой неделе вы сдержанно говорили, что не испытываете эйфории от перезагрузки отношений между Ригой и Москвой.

— Российские и американские эксперты обычно употребляют термин «перезагрузка», я же думаю, что латвийско-российские отношения, если использовать терминологию компьютерной лексики, можно было бы определить как upgrade (улучшение существующей системы. — Ред.). Никаких противоречий в моих заявлениях нет. Призыв убрать стену и цитату Рейгана я использовал по отношению к самому Балтийскому форуму. Я предложил организаторам, чтобы они разрешили и другим политическим партиям участвовать в нем. На мой взгляд, качество форума и латвийско-российские отношения от этого бы только выиграли. Форум — все равно с каким названием — мог бы проводиться под эгидой двух министерств иностранных дел — Латвии и России.

Что касается моего интервью Латвийскому радио, то дипломаты и специалисты внешней политики по определению не могут испытывать эйфории. Я считаю, что есть позитивное развитие в наших отношениях. И в том интервью, и в других я призывал к большей откровенности, в том числе по вопросам истории.

— Что конкретно вы ждете от Москвы?

— Во-первых, есть очень много вопросов, которые накопились еще с 90-х годов прошлого века, — 8 соглашений, важных для двухстороннего сотрудничества. Например, ужасные пожары в России и наше желание оказать свою помощь. Я надеюсь, что мы сможем это сделать. Но с другой стороны — у нас готово к подписанию соглашение о сотрудничестве в чрезвычайных ситуациях. И российская сторона до сих пор, мягко говоря, не была достаточно активна в продвижении этого договора.

Обсуждение другой группы вопросов необходимо для нашего будущего. У нас есть общая граница. В Латвию идет большой приток контрабандных товаров — например, сигарет. Нам нужно содействие с российской стороны.

И есть еще круг тем, которые до сих пор мало рассматривались в контексте двустороннего диалога, — история. Я думаю, что визит президента Латвии в Россию будет способствовать открытию российских архивов. Если президент Медведев призвал россиян к модернизации своего же государства, мы это всячески приветствуем. Но мы знаем по своей истории: без откровенности и открытости этого трудно добиться. Откровенность — часть модернизации. Если оба государства создадут совместную комиссию историков, и они будут профессионально работать, а наши архивы уже открыты — это станет очень хорошим знаком и очень хорошим процессом подхода к истории.

— А что Латвия готова предложить взамен? Может, отказаться от своих материальных претензий за годы оккупации?

— Мне кажется, что история не принадлежит ни одному государству — особенно совместная история. Она принадлежит людям, которые жили тогда, и живут сейчас. Историю нельзя обменять на что-то. Открытость архивов — нормальная практика большинста демократических государств. Конечно, есть всякие исключения, например, в случае с военными архивами. Но откровенность нельзя на что-то променять. Мы открыты к диалогу с российской стороной.

— Такие чувствительные вопросы, как предоставление гражданства, участие неграждан на муниципальных выборах, могут получить новое звучание в общем контексте?

— Вряд ли они могут быть подняты латвийской стороной. Это наше внутреннее дело. Неграждане — вопрос, с которым мы должны здесь работать. И я считаю, что над общественной интеграцией мы должны работать лучше. Я, конечно, не исключаю, что с российской стороны этот вопрос может подниматься. Он уже поднимался на тех уровнях, на которых были встречи. Но полагаю, мы в Латвии всегда открыты к диалогу.

— Судя по вашим словам, изменение правового положения неграждан не будет обязательным условием для улучшения экономического партнерства...

— По-моему, это было бы совсем неправильным подходом. Ситуация внутри Латвии, общественная интеграция — это должно быть делом сердца латвийского парламента и правительства.

— Когда все-таки может состояться визит Валдиса Затлерса в Москву? Если до выборов президент не успевает, в октябре ему предстоит формировать правительство, то из ближайших сроков получается ноябрь?

— Мы действительно хотели бы, чтоб этот визит осуществился этой осенью. По-моему, нет никакой особой разницы, до выборов или после. Этот визит не имеет влияния на наши внутренние политические процессы. Будем ждать. Мы осознаем, что российские власти сейчас заняты совсем другими вопросами — в частности, ситуацией, которая сложилась из-за пожаров. Мы не особенно тревожим российскую сторону своими датами. Это их приглашение.

— На ваш взгляд, латвийские политики осознали факт глобальной перезагрузки?

— Надеюсь, да. Другое дело, какие выводы они из этого делают. По-моему, политические силы, конечно, заметили, что появилась другая динамика в отношениях между США и Россией, изменились повестки дня ЕС и России, России и НАТО. Латвийско-российские отношения ни в коем случае не должны выпадать из общего контекста. Я думаю, наши политики это понимают. И надеюсь, что Москва это понимает.

— Вам не кажется странным, что Латвия, будучи 20 лет независимым государством, по-прежнему выстраивает свои отношения с ближайшим соседом, ориентируясь на то, что сказал Вашингтон и как чихнули в Брюсселе?

— Думаю, нет. Нас с русскими объединяет тысячелетняя история, взаимные интересы. Но, конечно, будучи страной ЕС и НАТО, мы очень тесно консультируемся со своими союзниками.

— Один из докладов, который вы в соавторстве с другими экспертами по НАТО при Центре европейских реформ опубликовали три месяца назад, определял низкую степень интеграции нацменьшинств в странах Балтии как одну из потенциальных угроз для безопасности региона и всего альянса. Вы на самом деле видите серьезный риск в этническом расколе латвийского общества?

— На мой взгляд, общественная интеграция должна быть более эффективной. Я считаю, что у большинства людей — и граждан, и неграждан — одинаковые ценности, похожие взгляды на мир и взаимная ответственность за будущее нашего государства. И, безусловно,

интеграция общества должна проводиться в том числе в интересах безопасности нашей страны.

— Вам не кажется странным, что Латвия, будучи 20 лет независимым государством, по-прежнему выстраивает свои отношения с ближайшим соседом, ориентируясь на то, что сказал Вашингтон и как чихнули в Брюсселе?

— Думаю, нет. Нас с русскими объединяет тысячелетняя история, взаимные интересы. Но, конечно, будучи страной ЕС и НАТО, мы очень тесно консультируемся со своими союзниками.

— Вы чувствуете, что политическая элита Латвии созрела для перемен?

— Думаю, да. Понимание есть. Предвыборная ситуация, конечно, сказывается. Но осознание есть.

— Вступая в должность министра, вы констатировали наличие в латвийской политике системного кризиса. Проведя в этом политическом кризисе три долгих месяца, вы увидели из него выход?

— Да... Будучи министром, я даже более глубоко вижу узкие места нашей политической системы, которые не позволяют нашему государству быть быстрым в принятии решений и которые не способствуют, чтобы политические силы решали вопросы долгосрочной перспективы.

— Улучшения возможны?

— Полагаю, возможность есть. Главное, чтобы было осознание. Мы слышали много предложений, как изменить систему — и от президента, и от политических партий. Идеи есть. Главное, чтобы те, кто получит власть после выборов, стали их осуществлять.

Дословно

«Крупномасштабный военный конфликт (...) — наименее вероятный тип возможной конфронтации с Россией. Гораздо более вероятным сценарием является меньший по масштабам региональный конфликт(...) Он может принять различные формы. На территории некоторых из Балтийских стран, в частности Эстонии и Латвии, наличествуют крупные русские меньшинства. Они озабочены, что Москва может использовать присутствие этих нацменьшинств как предлог для ограниченного военного вторжения».