250 лет Бостонскому чаепитию. Что это было: борьба с деспотией или за свой карман?

Однако, как это часто бывает с историями, пронизанными национальной гордостью, героические мифы и прозаические факты совпадают далеко не во всем.

Что же это было?

Бостон был городом в одной из 13 североамериканских британских колоний, в котором жили относительно законопослушные британские же колонисты.

Король Георг III, вернее, его парламент, ввел очередной налог, на сей раз на такой жизненно необходимый любому англоязычному человеку товар, как чай.

Колонисты возмутились, потому что совершенно справедливо считали, что платить налоги имеет смысл только в том случае, если их введение было одобрено в том числе и их демократически избранным представителем, который бы заседал в лондонском парламенте.

Колонистов же ни в Палате общин, ни тем более в Палате лордов не было.

Североамериканские патриоты выдвинули простой и понятный лозунг: «No taxation without representation» (более или менее дословный перевод: никакого налогообложения без законного в парламенте представления), завернулись в одеяла, вымазали лица сажей, чтобы походить на коренное население Северной Америки (индейцы считались символом свободы, что совершенно не мешало европейцам их истреблять и притеснять), вооружились для антуража топорами, назвав их томагавками, ворвались на палубы британских кораблей, порубили ящики с чаем и высыпали содержимое в воду.

Окружающий народ понял, что пришла пора показать англичанам, что о них думают, начал войну за независимость, колонизаторов победил, принял «Декларацию независимости» и Конституцию, после чего новая страна стала светочем свободы и демократии для всего остального мира и на все последующие времена.

Подпишитесь на нашу имейл-рассылку, и каждый вечер с понедельника по пятницу вы будете получать самые основные новости за день, а также контекст, который поможет вам разобраться в происходящем.

Так? Не совсем так, а точнее – совсем не так. Потому что сомнений не вызывают только три пункта:

1. Налог введен был
2. Бостонцы без особого рвения замаскировались под индейцев
3. Чай высыпали в море

А теперь по порядку.

Очень, ну просто очень-очень нужны деньги!

Корни Бостонского чаепития растут из Столетней войны и ставшего традиционным противостояния англичан и французов.

В XVII и XVIII веках в Северной Америке появились не только английские, но и французские колонисты. Правителей Индии тогда обхаживали также не только английские, но и французские негоцианты.

Но в Северной Америке французы мешали англичанам особенно сильно. Британские колонии располагались вдоль атлантического побережья, а французские – в канадском Квебеке и далее к югу - по современной Луизиане и долине реки Миссисипи.

Даже полному профану от стратегии и политической географии было понятно, что так дальше продолжаться не может и что французские поселения и форты могут просто придушить британские колониальные начинания, прижав их к побережью. По образному выражению британского историка Саймона Шамы, французы у британцев «крали империю буквально на глазах».

Семилетняя война, в которой Британия и Франция противостояли друг другу (Уинстон Черчилль называл ее «первой мировой войной»), шла не только в Европе, но и на всех колониальных фронтах, в том числе и в Северной Америке.

В ту пору одной из наиболее заметных фигур в британской политике был Уильям Питт старший, который поначалу фактически, а потом и официально возглавлял правительство. Он отлично понимал, что для успешного ведения боевых действий главное – это не столько отважные солдаты и умелые полководцы, сколько деньги.

Питт не скупился. Военные траты составляли примерно 18 млн фунтов в год, что в два раза превышало годовой бюджет правительства. Французы были благополучно придавлены, британцы могли радостно потирать руки, глядя на свои раскинувшиеся по всему свету владения, но…

Для того, чтобы эти владения охранять и как-то поддерживать, были нужны все те же деньги. Парламент решил, что раскошелиться должны и сами колонисты: в конце концов, в их же собственных интересах, чтобы их охраняла армия метрополии!

Он ввел новые налоги, в том числе и налог на любую печатную продукцию. Колонисты возмутились и платить отказались, большую часть налогов довольно скоро отменили, но в 1773 году британский парламент принял так называемый «Чайный закон», и вот тут-то все и началось.

Политика с экономикой и частный капитал в придачу

Во второй половине XVIII века крупнейшей корпорацией в мире была Британская Ост-Индская компания, которая указом королевы Елизаветы I в 1600 году получила полное и монопольное право на торговлю к востоку от мыса Доброй Надежды.

Через полтора столетия она по площади контролируемых территорий и по количеству доходов стала «больше, чем несколько стран».

Профессор Йельского университета Эмили Эриксон считает, что корпорация была фактически императором значительной части Индии, которая на тот момент была одной из самых продуктивных экономик в мире.

Однако точно так же, как и Британская Империя, Ост-Индская компания откусила больше, чем могла проглотить, и точно так же оказалась почти банкротом.

Надо было одновременно спасать и финансы страны, и компанию, крах которой имел бы для тогдашней экономики еще более скверные последствия, нежели крах инвестиционного банка Lehman Brothers - для мировой финансовой системы в 2008 году.

И вот тогда премьер-министру лорду Норту пришла в голову замечательная идея. Компания была в долгу перед государством. Для того, чтобы она могла платить по своим обязательствам, ей кровь из носу был нужен еще один рынок сбыта.

А британские власти во-первых, тоже хотели пополнить государственные финансы, а во-вторых, заставить упрямых североамериканских колонистов платить хоть какие-то налоги, чтобы они тем самым, как бы не мытьем, так катаньем, признали верховенство парламента в Лондонe.

Для этого и был принят «Чайный закон» , который разрешал компании продавать скопившийся на британских складах чай в Америку, не платя британские налоги, зато колонисты, покупая этот чай, налог бы платили.

Прибыль от продажи чая шла бы предпринимателям, тогда как налоги – британским властям. Классический вариант сытых волков и целых овец, но не тут-то было.

Деловой интерес и немного свободы

Важно не забывать, что хотя чай высыпали в море в знак протеста против нового закона, с финансовой точки зрения протест смысла не имел, потому что после его введения цена чая становилась не выше, а ниже.

До «Чайного закона» североамериканские колонисты покупали чай у местных контрабандистов и у голландских предпринимателей (голландцы тоже отлично чувствовали себя на море и составляли британцам раздражавшую последних конкуренцию).

Поэтому, хотя некоторые высоко идейные и свободолюбивые граждане действительно возражали против того, чтобы Лондон решал, какие налоги им платить в Северной Америке, было немало весьма состоятельных и уважаемых граждан, для которых этот закон являлся существенным ударом по кошельку.

Их более чем устраивала контрабандная торговля, а изменение законодательства наносило прямой удар по нелегальной чайной экономике.

Американский историк Ховард Ангер, автор книги «Американская буря: как Бостонское чаепитие воспламенило революцию», высказался по этому поводу весьма определенно: «Многие были готовы пожертвовать своей честью и кровью невинных людей, маскируя свою борьбу за богатство под поиск свободы для простого человека».

В качестве примера Ангер приводит еще один британский закон, который тоже просуществовал в колониях очень недолго: «Закон о патоке».

Самым популярным спиртным напитком Новой Англии был ром. Для его производства местные контрабандисты ввозили порядка 1,5 млн галлонов (около 7 млн литров) патоки в год.

Если бы они ввозили ее законным путем, то им пришлось бы отдать властям в качестве дохода около трех (да-да, всего лишь трех) процентов своего валового дохода.

«Предполагаемая пошлина в шесть пенсов, - пишет Ангер, - сократила бы их валовую прибыль с 1200 процентов до 1161,5 процента! Именно это заставило бостонцев так рьяно отстаивать свое «естественное право» импортировать дешевую беспошлинную патоку из Французской, Испанской и Голландкой Вест-Индии. А такой дешевой она была потому, что производилась рабским трудом».

«Патриарх свободы»

История одновременно и хороша, и плоха тем, что любые, даже документально установленные факты можно интерпретировать по-разному.

Одной из главных фигур протеста был Сэмюэль Адамс, очень богатый и очень влиятельный человек, чья семья разбогатела в том числе и на контрабанде чая.

Что он из себя представлял? Вопрос интересный, причем без однозначного ответа.

Третий президент Соединенных Штатов и автор первой версии «Декларации независимости» Томас Джефферсон называл его «патриархом свободы».

Журналист и писательница Стейси Шифф, автор его биографии «Революционер: Сэмюэль Адамс», полагает, что к тому моменту, когда, скажем так, чайник для Бостонского чаепития уже булькал, Адамс стал одним из основных вдохновителей борьбы против британских властей в Бостоне.

«У него не было абсолютно никакой профессии (хотя она ему была и не особо нужна, поскольку он происходил из очень состоятельной семьи), и к 1773 году он уже был автором сотен страстных статей против короны, в которых очень пристально следил за тем, что он называл «вторжением в американские права и свободы», - говорит Шифф. – И его возражения против «Чайного закона» заключались в том, что закон как бы вынуждал американцев каждым глотком чая соглашаться с тем, что верховная власть принадлежит (британскому) парламенту».

Ангер же подчеркивает, что да, Адамс безусловно был одним из главных вдохновителей бостонских безобразий, но одновременно и обиженным на судьбу человеком, который Британию просто не любил.

Во-первых, он чувствовал себя униженным после того, как его отец потерял крупную сумму на финансовых спекуляциях, в результате чего еще молодым человеком он был вынужден пережить крайне болезненное падение в социальном статусе в бытность студентом Гарварда.

О нем также говорили, что он был готов «совершить любое преступление ради свержения власти британского правительства».

Позднее этот же заклятый враг налогообложения занимал пост губернатора Массачусетса - с 1793 по 1797 год, уже после обретения независимости.

В новом качестве он категорически утверждал, что налоги платить надо, а тот, кто осмелиться восстать против законов республики, должен быть приговорен к смерти.

Кстати, налоги для граждан Массачусетса после обретения независимости выросли.

Отгрузить нельзя увезти, или где ставить запятую

Невольно возникает вопрос: почему борцы с парламентом и очередным налогом так сильно противились выгрузке чая?

Если большая часть публики разделяла их чувства, то не проще ли было бы просто этот чай бойкотировать?

Профессор истории Бруклинского колледжа в Нью-Йорке и автор исторического труда «Вызов патриотов: Бостонское чаепитие и создание Америки» Бенджамин Карп, объясняет, что нет.

Проблема заключалась в том, что главные зачинщики беспорядков (они же борцы с британской деспотией) вовсе не были уверены, что, если и когда чай будет разгружен и поступит в продажу, население сумеет устоять перед искушением и гордо отвернуться от любимого напитка, продаваемого по дешевке.

Более того, существовала и еще одна небольшая юридическая заковыка: по закону корабль должен был быть в обязательном порядке разгружен в течение 30 дней после прихода в порт. Если же этого по какой-то причине не происходило, то весь груз переходил в ведение таможенников, которые уже и распределяли его по оптовым продавцам по своему усмотрению.

Уйти же из порта вместе с чаем (наиболее привлекательный вариант для патриотов) было невозможно без письменного разрешения губернатора.

Губернатор Хатчинсон давать подобное разрешение не собирался, во-первых, потому что был юнионистом и не имел ничего против лондонских властей, а во-вторых, потому что среди шести торговцев, которым предназначался груз, двое были его сыновьями, двое – родственниками, а двое – друзьями.

Образовалась патовая ситуация, разрешить которую можно было только выкидыванием драгоценных листьев в море.

Тридцатидневный же срок истекал в полночь, 16 декабря. Понравился ли чай рыбам? Этот вопрос остался открытым.

Оценки и последствия

Будущий 2-й президент США Джон Адамс был в полном восторге, узнав что вся поверхность Бостонской гавани покрыта чайными листьями.

Будущий 1-й президент Джордж Вашингтон хотя и писал (публично) в 1774 году, что «Дело, за которое боролся Бостон… всегда будет делом, за которое будет бороться вся Америка», утверждал в частных разговорах, что категорически не одобряет «их действий по уничтожению чая», добавляя, что бостонцы «сошли с ума». Он, как и подавляющее большинство представителей элиты любой страны, считал частную собственность неприкосновенной.

Бенджамен Франклин, единственный из отцов-основателей США, скрепивший своей подписью все три важнейших исторических документа, лежащих в основе образования Соединенных Штатов Америки как независимого государства (Декларацию независимости, Конституцию и Версальский мирный договор 1783 года, формально завершивший войну за независимость), настаивал на том, чтобы Ост-Индской компании возместили стоимость испорченного чая, и даже был готов сам за него заплатить.

В ходе протеста никто не пострадал, и за исключением собственно чая как такового и замков на дверях, ведущих в трюмы кораблей, никакое имущество не пострадало тоже.

Говорят, что участники бостонского флешмоба даже подмели палубы перед тем, как разойтись по домам. Честно говоря, в последнее верится с трудом: дело было вечером в декабре, темнело рано, и подметать палубу при свете факелов – дело довольно безнадежное.

«Американцы с благоговением относятся к глубоко укоренившимся в стране традициям демократического протеста, но одновременно они утверждают, что уважают закон и порядок. Бостонское чаепитие стоит на границе этих двух ценностей», - написал Бенджамен Карп.

Есть мнение, что корни гражданских протестов, таких как штурм Капитолия в январе 2021 года, растут именно из Бостонского чаепития, которое при этом считается одним из основополагающих событий становления американского государства.

Впрочем, любое историческое событие можно превратить в героический возвышающий обман, но для того, чтобы извлечь из него нужные уроки, все-таки лучше не скрывать и его прозаических принижающих его истин.