Кариньш: надо перестать надеяться на ЕС как на вечную дойную корову

- Как вы оцениваете сейчас процесс переговоров по «Brexit»?

- Как совершенно хаотичный, потому что британцам самим не ясно, чего они хотят. У них чрезвычайно слабое правительство, и до сих пор они не сумели ясно выразить, чего хочет Великобритания от «Brexit». Любой из сценариев предполагает зло для британской экономики – большие или меньшие, но убытки будут в любом случае. Три четверти сидящих в парламенте Великобритании проголосовали за то, чтобы остаться, и сейчас парламент постепенно отнимает власть у правительства, и у него есть возможности полностью остановить процесс. Однако британское правительство лжет своему обществу, что вне ЕС будет так же хорошо, как сейчас, а такого не будет. Нужно понять, что плохо будет всем, а британцам еще хуже. Если говорить о первом этапе переговоров, то нет никакого соглашения, все только в прессе, и это просто слова. Царит неопределенность. Все больше банков и компаний покидают Лондон. Вопрос о границе Северной Ирландии – самая большая проблема. Премьер-министр Тереза Мэй сказала, что видит свободную границу, как между США и Канадой. Те, кто был на этой границе, знают, что она несвободна, поэтому пора сказать правду. Со стороны ЕС это редкий случай, когда все государства едины и спокойны. Если ты в клубе, у тебя одни права, если вне клуба, прав у тебя меньше.

- Где нужно искать средства, чтобы покрыть дефицит в бюджете ЕС, который возникнет после «Brexit»? Каким странам следует увеличить взносы?

- Увеличения бюджета ЕС не будет. Мы это можем поддержать, но не мы принимаем решения, так как являемся получателями денег. Наша цель – стать донорами и освободиться от представления, будто нам что-то полагается. Великобритания относится к числу трех крупнейших плательщиков в бюджет ЕС. В Германии общество не готово вносить больше. Нидерланды, Швеция и Финляндия также не готовы платить больше, и кто же тогда будет платить больше? Больше денег в бюджете хотят Европарламент и государства-получатели, но это только надежды. Нам нужно осознавать, что после 2020 года денег станет меньше, и пришло время посмотреть, хорошо ли мы истратили те деньги, которые были доступны Латвии, либо скорее мы растранжирили их, Я считаю, что деньги не были использованы как следует. Годами шли драки за мелкие проекты, а в стране не построены приличные дороги, как это сделано, например, в Польше. Если не начать «Rail Baltica» сейчас, проект пройдет мимо нас, несмотря на то все заверения «Латвияс дзелзцельш», что все в порядке. Это неправда. Невозможно разделить управление проектом между тремя странами, потому что денег на этот проект тогда просто не будет. Сейчас идет конфликт между тремя балтийскими железнодорожными предприятиями.

К сожалению, возникает сильное впечатление, что в соседних странах происходит то же самое – частичное разбазаривание закупок.

Те, кто считали ЕС вечной дойной коровой, ошибаются. Если смотреть на многолетний бюджет ЕС, страны-доноры и их политики утверждают, что деньги ЕС не расходуются целесообразно, они растранжириваются на всевозможные проекты сплочения, например, поездки по обмену в Танзанию, чтобы выяснить, как устроены там системы водоснабжения. Простите, но это приятная прогулка на деньги немецких налогоплательщиков! По этой причине есть желание сократить средства на сплочение и больше выделить их на науку и развитие, но реальность текущего момента такова, что более 90% этих денег остается в Германии, Франции, Швеции и других богатых странах и только 3% поступает на восток, потому что у нас нет условий, чтобы претендовать на эти деньги. Мы слишком раздроблены, в Латвии около 40 вузов, а на Западе инфраструктура и наука сконцентрированы. Наши ученые как индивиды принимают участие в проектах за границей, но мы не можем привлечь эти деньги сюда, потому что сражаемся друг с другом – каждый хочет свой институт, считает объединение невозможным и не хочет терять работу. Нам нужно проснуться и понять, что пирушка заканчивается.

Если мы сами не приведем в порядок свое мышление, мы не станем богаче. Если наша главная инвестиция – это европейские деньги, то надо понять, что больше их просто не станет.

Немецкие политики хотят добиться, чтобы Польше урезали средства ЕС, потому что она не соблюдает правила демократического государства. Самое сильное государство восточного блока дискредитировало себя. Я не считаю, что все плохо, но после 2020 года те, кто привык как сыр в масле кататься, должны рассчитывать, что так больше не будет. И тогда вопрос, что останется нам после 2020 года?

- Следовательно, Латвия выдвинула приоритеты в многолетнем бюджете, понимая, что средств на них, скорее всего, не найдется?

- Думаю, мы неправильно установили наши приоритеты в многолетнем бюджете, поэтому трудно оценить, какие из наших желаний получат поддержку. Европа и мира движутся к тому, что единственный способ реально зарабатывать деньги и конкурировать с Китаем - это ум. Потенциальное преимущество Европы – это намного более образованная рабочая сила, с ней мы можем быстрее развиваться инновационно. В Латвии тоже достаточно таких предприятий, у нас есть очень сильные предприятия, которые это поняли и развиваются. Но деньги на сплочение начинают иссякать, и они будут направляться на науку. Чтобы добиться продолжения притока денег из фондов в ЕС в Латвию, нужно сократить огромное количество институтов до пяти или десяти, которые способны участвовать и побеждать в европейской конкуренции за эти деньги.

Я считаю, что министр образования и науки Карлис Шадурскис должен продолжить процесс, начатый ликвидацией Рижской школы педагогики и управления образованием.

Нужно объединять учебные заведения и понять, что не объединять их для нас смерти подобно. Германия и Франция поняли серьезность ситуации – происходит европейская конкуренция с США и Китаем, поэтому нужно прекратить разбазаривать деньги и тратить их там, где есть будущее - на науку, исследования и развитие. Латвия практически не вкладывает денег в развитие. Пока в стране раздробленная научная инфраструктура, у нас нет надежд, а раздроблена она потому, что мы подчиняемся «малым королевствам». Нам нужно это изменить самое позднее за два года, учась у немцев и голландцев, которые показывают нам, что и как нужно делать. Мы годами допускаем в нашем финансовом секторе «полоскание» денег с России и Востока, а в сфере науки, которая единственная имеет будущее, мы ничего не делаем. У нас есть ученые и профессора мирового уровня, но нет университета как структуры, которая способна конкурировать. Мы боремся за средства, каждый тянет одеяло на себя, а система в целом не рассматривается. Если мы не приведем в порядок систему, выиграют отдельные ее представители, но не государство.

- Если средств в следующем многолетнем бюджете ЕС будет мало, то и латвийским фермерам не стоит надеяться на выравнивание прямых дотаций?

- Это сектор бизнеса с самым успешным лобби по всей Европе. Фермеры всей Европы будут бороться, чтобы этих денег не стало меньше, но их станет меньше. В случае Латвии вопрос в том, будет ли уменьшение или средств останется столько же. ЕС понял, что отдача и рост экономики от сельского хозяйства не такие, как от науки и развития. Очень мало людей работает на селе, потому что большая часть работ механизирована, и это хорошо. Латыши еще чувствуют себя народом крестьян, что дает нам чувство принадлежности к земле. Мы рассказываем друг другу, что крестьяне бедные, и таких в Латвии достаточно, но есть и фермеры-мультимиллионеры, те самые успешные получатели денег из фондов ЕС. Крестьянин, облетающий свои поля на частном вертолете, точно не бедняк. У нас сильные предприятия и очень сильные крестьянские хозяйства. Я не говорю, что правильно нам получать меньше денег, чем другие, но надо понять, что денег станет меньше в целом, поэтому борьба будет за то, чтобы у французов дотации уменьшились, а у нас нет, и это будет трудная борьба.

- В феврале были утверждены подготовленные вами законопроекты о европейском рынке электроэнергии в ближайшее десятилетие. Может быть, вы можете обрисовать существующие проблемы и перспективы этого рынка?

- Ожидается постепенный отказ от субсидий на уголь, нефть, газ, возобновляемые ресурсы и ядерные ресурсы, и производители будут конкурировать в условиях рынка. Трансграничные ограничения в торговле будут сняты. Потребители будут в выигрыше, потому что на свободном рынке с большей конкуренцией всегда выигрывает потребитель. С тех пор, как построено соединение между Литвой и Швецией, которое полностью соединяет нас с рынком Северной Скандинавии, наши оптовые цены на электричество уменьшились более чем на пятую часть. Нужно, чтобы соединений становилось все больше, и в то же время важно, чтобы регуляторы освободили рынок, а не занимались протекционизмом, как, увы, часто делается.

- Будет ли услышана просьба стран Балтии в следующем многолетнем бюджете предусмотреть средства на синхронизацию электросетей?

- Деньги на синхронизацию электросетей стран Балтии предусмотрены, но здесь снова три страны не способны договориться между собой, как проводить эту синхронизацию. Еврокомиссия заказала исследование, и в нем обозначены несколько вариантов. В одном мы остаемся сами по себе, в другом синхронизируемся со Скандинавией, в третьем – через Польшу с Европой. Самый дешевый и быстрый вариант – через Польшу, но мы не можем договориться, проводить ли синхронизацию по имеющемуся соединению. Здесь есть технические и геополитические соображения, у Польши и Литвы одни интересы, у Латвии и Эстонии другие. Если стороны не смогут договориться, можно лишиться денег. Параллельно есть угроза, что Россия сама может сделать закрытую дугу без стран Балтии. Может получиться так, что Россия отключит нас раньше, чем мы успеем подключиться к Европе. Мы добились того, что приоритетом ЕС стало соединение инфраструктуры стран Балтии с Европой, например, «Rail Baltica» – один из главных проектов всей Европы. Если мы этого не сделаем, на очереди многие другие. Также большие суммы вложены в соединение Курземской дуги с Эстонией и другие проекты. Мы услышаны, и мы добились практической помощи, не только на словах, но нам самим надо научиться сотрудничать. В Европе такие проекты работают только в том случае, если в них участвует больше одной страны, то есть деньги выделяются региону.

В странах Балтии проблема в том, что есть силы, работающие против нашей интеграции в ЕС и желающие оставить нас в роли отсталого региона, зависимого от России.

У меня есть подозрения, что эти силы связаны со структурами, которые умеют хорошо распоряжаться деньгами налогоплательщиков. Это те же силы, которые сейчас в лице министерств сообщения Литвы и Эстонии косвенно тормозят развитие этих проектов, заявляя, что проекты и ответственность нужно поделить, а это невозможно. В Латвии тоже есть политические силы, которе не хотят допустить последнего этапа интеграции с Европой. Пока мы сами с собой не можем разобраться, ситуация в Европе меняется, и в этом есть угроза.

- Как вы оцениваете вызвавшие местный и международный резонанс события в латвийском финансовом секторе в связи с «ABLV Bank» и задержанием президента Банка Латвии Илмара Римшевича? Как восприняли эти события другие страны ЕС?

- Это очень неприятная ситуация, к тому же может оказаться, что не только через «ABLV Bank», но и через другие банки косвенно финансируются те, кто помогает Северной Корее получить атомное оружие. Северная Корея – крупнейший актуальный враг США, а мы допускаем финансирование этого врага. Не осознанно, потому что я не верю, что кто-либо в каком-то латвийском банке ставил перед собой такую цель. Ясно, что это ужасно подрывает репутацию Латвии. У нашей финансовой системы есть только одна возможность – отказаться от этой деятельности, то есть обслуживания счетов нерезидентов. Быть офшорным раем когда-то некоторым казалось хорошо, но в современном мире это совершенно «мимо». Это не жизнеспособная модель бизнеса.

Вопрос также в том, сумеет ли наш надзорный орган справиться с задачами. Если США утверждают, что даже руководство банка организовывало подделку документов, то как надзорный орган способен это контролировать? Это указывает на то, что в Европе в целом должна быть усилена межгосударственная координация в борьбе с отмыванием денег. Нужен широкий охват, чтобы понимать, кто в каждом конкретном случае был партнером по сделке. Возможно, надзорному органу не хватает информации о партнерах. Для нас эта модель бизнеса не годится, риск слишком велик, потому что мы не способны контролировать, чтобы конкретные действия не производились. Я не верю, что американские учреждения не контактировали раньше с нашим надзорным органом, Банком Латвии и Министерством финансов. США, возможно, не удовлетворены темпами прогресса, и это дорого нам обходится. Результатом этих событий станет миграция финансов, к нам не придут инвестиции.

Одно предприятие придет в Латвию, а другое прочитает в новостях, что здесь отмывают деньги, и решит вкладывать средства в какой-то другой стране.

Чтобы уберечь репутацию и экономику, обеспечив инвестиции в другие сферы, нужно отказаться от такого банковского бизнеса. Правительство просто должно ясно сказать, что таких действий в Латвии больше не будет. Информация, появляющаяся в пресс, возможно, неполна, так как все это конфиденциально. Я допускаю, что США выступили против банка потому, что констатированы конкретные сделки по финансированию Северной Кореи. Я допускаю, что надзорный орган очень хорошо знает, о чем речь, если же не знает, буду очень удивлен. Мы знаем, что США за подобные действия наложили серьезные санкции и на швейцарские банки. Не надо удивляться, что США борются с отмыванием денег, так как в этом они видят угрозу собственной безопасности - грязными деньгами финансируется терроризм У латвийского финансового сектора огромный потенциал, но нужно смотреть, что востребовано в мире. Сейчас это управление активами. Оно требует ума, а он у нас есть.

- Если США обвиняет «ABLV Bank» в конкретных действиях, которые не были замечены, какие выводы мы можем сделать о банковском надзоре со стороны ЕС?

- Ясно, что ЕЦБ продемонстрировал свою неэффективность. Если в банке происходит отмывание денег и информация об этом поступает не от нашего надзорного органа и не от ЕЦБ, а со стороны США, значит, что-то в Европе не работает. ЕЦБ в каждой стране контролирует крупнейшие банки, «ABLV Bank» в европейском масштабе - очень маленький банк, но в Латвии он был третьим по величине, следовательно, находился под надзором ЕЦБ. Однако надзор ЕЦБ ограничивается достаточностью капитала и ликвидностью кредитов, а борьба с отмыванием денег остается в ведении самих государств. Европа – не государство, а их объединение. Органы банковского надзора Германии и Нидерландов хотят быть суверенными. Латвийский суверенный надзорный орган оказался слаб, создав нестабильность во всей Европе, и это ужасно. Это показывает, насколько несовершенен сейчас европейский банковский надзор.

Параллельно мы имеем обвинение президента Банка Латвии во взяточничестве, которое многим по-прежнему непонятно. Не знаю, правда ли это, но здесь мы видим следующий вызов – сумеет ли судебная система Латвии за короткое время установить истину? В международной прессе уже появляются статьи о слабости латвийской судебной системы. О проблеме долгого суда и следствия мы знали, а теперь видим, что она может подрывать репутацию Латвии. Также надо отметить длительную неспособность Латвии привести в порядок систему неплатежеспособности, а она должна быть очень эффективной. Наши администраторы скорее наживаются на активах предприятий, терпящих банкротство.

Не скажу, что судьи у нас плохие, но судебная система работает чрезвычайно медленно.

Не хочу выступать против Комиссии рынка финансов и капитала, может быть, там делают все возможное, но чего-то очевидно не хватает. Нужно открыть глаза на эти события, понять, что нужно изменить в порядке вещей. Вспомним некоего главу самоуправления, который отстранен от должности, но фактически продолжает ее занимать и еще играет большую роль в политике. И что это такое? Неправильно отстранен, или что?

Получается такая банановая республика, и остальной мир это замечает. Главный месседж, который в последнее время появляется в иностранных СМИ о Латвии – что Латвия коррумпированная страна, неспособная следить за своими банками, с неэффективной судебной системой. Некоторые за границей считают отмывателями денег не конкретный банк, а нас всех. Это означает, что латвийским предпринимателям труднее работать за рубежом, потому что репутация очень дорого стоит. Чтобы ее построить, нужны годы, чтобы разбить, достаточно мгновения.