По разные стороны фронта: две личные истории, две личные войны (10)

С каждым годом редеют ряды воевавшего поколение: время их не щадит, стариков. Многие из участников и свидетелей страшной войны и живы, и помнят КАК это было. Только не очень любят вспоминать… Что бы там про них не говорили, старики остаются верны пронесенным сквозь целую жизнь понятиям о чести, совести и воинском долге.

Накануне 16 марта — дня нашего раздора — русский TVNET решил не делить ветеранов на правых и виноватых.

А найти реальных людей, воевавших тогда по разные стороны фронта и услышать от них личные истории войны. Удалось, к сожалению, это отчасти. Уроженец города Даугавпилса, прошагавший войну от боев под Москвой до последнего дня ее в Курземе, ветеран 130-ого латышского стрелкового корпуса Мейер Дейч, легко согласился на встречу.

А вот с ветераном другой стороны, к сожалению, все оказалось сложнее. Ни с одним из реальных людей встретиться не удалось.

Эдгарс Скрея, председатель общества национальных воинов, по телефону сказал: » ...Вы вообще представляете, сколько нам лет?.. Тем, кто действительно воевал?..

И что можно еще сегодня вам рассказывать?.. Все уже сказано, и все написано. Ничем не могу помочь.»

Жаль. Но ведь и вправду - многое записано, написано... В Военном музее дневники и мемуары воевавших в легионе СС латышей стоят на книжных полках библиотеки рядом с мемуарами советских ветеранов. Здесь мне помогли выбрать именно те книжки, в которых люди не обличают преступные режимы, а рассказывают свою собственную историю - личную историю войны. Пролистав, выбираю одну: автор - Янис Земитис. «Незамкнутый круг. Рассказ легионера».

Впереди у меня две встречи — реальная и заочная, рассказывающая историю человека, которого уже нет в живых. Военный дневник Яниса Земитиса, сожженный им в мае 1945 года, им же и восстановленный в первые послевоенные месяцы, был издан уже после смерти автора. Родные нашли книжку в самодельном переплете в старом книжном шкафу доктора Земитиса, начинавшего учиться в Латвийском университете, а диплом о медицинском образовании получившем уже в Германии, после войны.

Встреча первая: «Мне было что защищать»

Многоэтажка в спальном районе Риги. Долго ищу нужный дом. Мейер Дейч подсказывает дорогу по телефону. Он ждет меня в домашнем кабинете, на рабочем столе компьютер и учебник компьютерной грамоты. Моему собеседнику 96 лет, он подтянут и бодр, занимается на спортивных тренажерах, обладает завидной памятью.

- Что такое для вас война? И как она лично для вас начиналась?

- Что для меня война?.. Для меня единственным выходом было пойти воевать, чтобы защищать себя, защищать свою родину . Ведь до войны были разные слои населения… Может быть, не было настолько богатых, как сегодня… и таких бедных, как сегодня. Но бедные были. Сам я из Даугавпилса, родился там, но отец очень рано умер, мне тогда еще и года не было. Были еще старшие в семье, и нас растила нас одна мать. Ей, конечно, было очень трудно. Я пошел работать с 13 лет, должен был бросить учебу. Понятно, что взгляды у меня были не такие, как у других — вступил я подпольно и в пионеры, а потом в комсомол.

Когда пришла советская власть я имел возможность учиться и работать, получил все, что человеку нужно. И когда началась война я понимал, что мне есть что защищать. Не знаю, будь как в Латвии сейчас, я может быть и не пошел бы — какой уж патриотизм, если страна не дает даже самого необходимого, что нужно для человека.

Я фактически с 13 лет работал, учился на заготовщика обуви, но мне поначалу не платили, и надо было работать бесплатно. А вот когда сверхурочно выходишь, тогда платили уже... Хозяевам было выгодно иметь учеников, не надо было им платить. Но я был и этому рад, все-таки какая-то поддержка... В 16 лет я уже нашел ночную работу, грузчиком работал.

Так что вопроса что делать, когда началась война, у меня не было. Мы эвакуировались и попали в Кировскую область, в город Уржум, нас там было 20 ребят из Даугавпилсаю И все записались в добровольцы без всяких разговоров. Уже 1 августа я уже был в дивизии в Каховце, там учились. Поучились, а в декабре — уже на фронт. До войны я понятия не имел о воинской обязанности, в армии не служил, ведь в Латвии в армию брали с 21-ого года, а когда война началась мне было 20 лет.

Вышли мы с лагеря 4 декабря, а 5-ого были уже в Мытищах, там нас переодели в теплое — и вперед, за наступающими войсками. Шли мы вторым эшелоном. А 20-ого декабря мы уже заменили истрепавшиеся части и вышли уже на передовые позиции. С 20 декабря шли бои под Нарофоминском, потом на Боровск нас направили. И под Боровском - под Новый год - меня и ранило первый раз…

… В боях под Москвой потери большие были. Практически из всего взвода только я один и остался. 31 декабря 1941-ого года собрали нас всех, а осталось человек двадцать всего, - и назначили меня командиром... Хоть был там и мой старший брат, он раньше в армии служил, но назначили почему-то меня… И пошли мы в наступление...

Я, как командир, впереди, а оглянулся — ни одного человека за мной нет… А я-то уже немецкие команды слышу, так мы близко…

Потом получил осколком по голове… Думал, кричать, шуметь? Никто не услышит все равно… А немцы тут, рядом…

В общем, подобрали меня, отвезли в санчасть, потом в госпиталь в Москву, потом в Муром в госпиталь. После лечения отправили нас почему-то на восток, в Челябинскую область — мы-то не знали, куда везут, как и почему… Там строился завод — то ли танковый, то ли авиационный - не знаю. Меня назначили бригадиром, заставили нас траншеи копать. Пару недель мы копали — а сорок градусова мороза, землю сначала грели, потом уж копали… Пришло к нам начальство — и я генералу пожаловался, что вот, нас, раненных поставили копать землю… вот сидим, шесть часов греем землю - два часа копаем…

Спросили меня: а у вас специальность есть?.. А я до войны на слесаря учился, вот и выпалил: механик я!.. Думал, что это то же самое… На следующий день меня направили в цех — а там на километр, наверное, стоят станки… Фрезерные, еще какие-то — сотни станков. Дал мне начальник цеха задание: вот, этот станок надо привести в действие… А я понятия не имею, что с ним делать, с какой стороны начинать…

Пошел сознаваться, что не знаю этой машины, но не нашел никого… Вернулся, стал по-всякому крутить-вертеть — машина заработала!.. Потом я узнаю, что там, на заводе, арестованные работают. Ну, а я-то здесь при чем?.. Не долго думая, поехал в военкомат, сказал: почему нас здесь держат?.. Латышская дивизия создана, чтобы воевать, а нас держат здесь…

Спросили: «А вы латыш?..» Подумал, если скажу, что еврей, еще не отправят меня в часть, а оставят здесь… Сказал: да, латыш. «А сколько вас здесь?..» Двадцать человек нас. Генерал сначала грозился, что под трибунал меня отдаст… Мол, на каком основании я с работы ушел... Но я ответил: не пугай пуганого, трибуналом меня не испуаешь, я уже смерть видел, так что не страшно.

Когда сказал я ребятам, что вот теперь мы все, двадцать человек, наконец-то вернемся в часть, они мне и говорят: какой ты дурак, и зачем тебе нужно было в военкомат ехать… Вернулся обратно в часть и вскоре послали меня на курсы младших офицеров. В сентябре 42-ого года я снова попал на фронт. Учился-то я на курсах на минометчика, а когда приехал на фронт, минометные командиры не были там нужны. Дали мне тогда командовать взводом - противотанковым оружием.

Вот тогда-то под Симоновой - это где Старая Русса - там меня танком и ранило второй раз. На нас вышли три танка, два мы подбили, а третий… И опять госпиталь. А вернулся в часть — направили в учебный батальон, командиром минометного взвода. Через полгода и — опять на передовую, командиром минометной роты. С этой ротой я уже повоевал до конца. Правда, 8 марта 1945, уже в Латвии, снова меня контузило, и три дня провалялся в санчасти… Одного командира отделения тогда тяжело ранило, одного бойца убило, а у меня — только контузия.

Бои шли уже в Латвии, в Курляндском котле. Провоевали мы до 8 мая — в два часа дня для нас война уже практически кончилась. Но кончилась-то она для немцев, которые получили приказ в два часа поднять белый флаг… и считали, что мы дальше не должны наступать — а они должны оставаться на месте…

Поскольку у нас такого приказа не было, мы еще понаступали… Но сопростивления практически не было.

Уже их командиры тода вышли на наших, просили прийти на переговоры, мол, зачем лить кровь понапрасну. Логично… Правда, наш командир полка не очень был этим доволен. Но наш командир батальона решил пойти на переговоры. Договорились: 9 мая в девять часов они сдадутся в полном обмундировании, со всеми вооружениями… Так оно и было — в 9 часов строем прошли мимо нас, складывали оружие. Вот так и кончилась война. Мы потом ездили в эти места после войны, встречались там почти каждый год.

- Вы прошли всю войну. Где бои для Вас были самые страшные?.. Страшно ведь на войне?..

- Трудно сказать… Я вам скажу так скажу: я и не чувствовал страха… Всегда считал, что нужно думать о хорошем — а плохое само придет.

Когда кто-то начинал ныть: вот, мол, меня убьют… Я говорил: «Ребята, могу с вами спорить — меня никогда не убьют!»

Расчет был очень простой: проиграть я не могу это пари, могу только выиграть. Ну, а плакаться…прятаться… Нет безопасного места. Ты мог быть за десять километров от передовой, и все равно могли убить…

Я помню, шли бои, пехота - впереди, минометчики, обычно, все-таки сзади. Только командир впереди, а бойцы занимают позиции, недоступные дальнобойным снарядам. Пехоту быстро выбивали… И вот назначил туда несколько человек, и один ко мне подходит боец, говорит, только меня туда не пошлите…

А я ему: мы не знаем, что будет здесь, что будет там. Иди — как получится, так и получится... Проходит несколько часов, проходит он мимо раненых минометчиков — говорит, ой, спасибо тебе, что я оказался там… А вот лишнее геройство на войне нечего показывать. Иногда было, что пьяные — особенно офицеры — напьются и героизм показывают. А на самом деле они и себя обрекали на смерть, но это бы черт с ним!.. Но они обрекали на смерть людей, которые обязаны были выполнять их дурацкие приказы.

- А у вас есть светлые воспоминания о войне, хорошие? Ведь это пять лет, и молодость...

- Воспоминания всегда есть хорошие. Заняли деревню — радость!.. И ты остался жив — радость!.. Таких моментов было очень много. Мне повезло, что не пришлось участвовать в отступательных боях. Отступлений у нас не было, а оборона — бывала, да. Но, в основном, мы только наступали…

- После войны встречались с боевыми товарищами?

- Со многими — встречался, да. Мы помогали друг другу. Вот один командир взвода наш бывший... после войны он запил, пришлось его устраивать на работу. 10 июня 1947 году началась моя мирная жизнь - пошел работать в промкомбинат рабочим… Потом был мастером, начальником цеха, директором предприятия «Ригас апави». Недавно был на 100-летии товарища по заводу, между прочим, - бывшего легионера. С теми, кто не по своей воле в чужой армии оказался нам ведь нечего делить.

Встреча вторая: заочная, книжная

У книжной полки - в музее ли, в библиотеке ли - трудно сориентироваться без помощи специалистов. Ведь память воевавших непримирима, и в каждой из мемуарных книжек - правда какой-то одной стороны. В Латвии десятилетиями о войне можно было говорить только с одной точки зрения, с советской. Потом маятник качнулся в противоположную сторону. Но сегодня есть из чего выбирать и с чем сравнивать. За последние двадцать лет книжек о латышском легионе СС в Латвии издано много и разных. Есть мемуары, дневниковые записи, труды историков, есть откровенные «агитки».

Но вопрос о противостоянии дат и памятников уже стал предметом научных исследований.

Целые группы исследователей, занимались историей Второй мировой войны с точки зрения социальной памяти народа и социальной идентичности латышей.

Анализировали проблему как историки, так и социологи и антропологи. В книге под названием «Воюющая память: 16 марта и 9 мая», например, увидели свет итоги большой работы проделанной профессорами Витой Зелчей и Ояром Скудрой и группой докторантов Латвийского университета.

Экс-президент Андрис Берзиньш на высоком посту много раз делал попытки примирить некогда враждовавшие стороны, был инициатором встреч ветеранов, воевавших по разные стороны фронта, общих, в день окончания Второй мировой войны — 8 мая. Увы, его инициатива не получила широкой поддержки, хоть и не была категорично отвергнута ни одной из сторон, представленных ветеранскими организациями.

Книга доктора Яниса Земитиса в ряду мемуаров стоит особняком. Удивительна судьба его дневников, ставших мемуарами. Написан рассказ легионера по свежим следам военных событий - автор восстанавливал свой дневник, собственноручно сожженный им в дни наступления советской армии.

Писал он свои заметки в 1945 - 1947 годах, опираясь на пометки в сохранившемся карманном календарике. А находился он в те годы в лагерях для военнопленных и перемещенных лиц сначала в Бельгии, потом в Германии. Янис Земитис, автор документального рассказа о своей службе в латышском легионе СС — почти ровесник первого нашего героя, он 1921 года рождения, то есть всего только годом его моложе.

Родился Янис Земитис неподалеку от Гробини. Тоже рано лишился отца, их со старшим братом тоже воспитывала мама. Начало войны его застало в Елгаве, где молодой человек только-только закончил гимназию. Учиться хотел на врача, и в сентябре 1942-ого — вслед за старшим братом Валентином - поступил на медицинский факультет Латвийского университета. Брат, сразу после окончания учебы, как военврач был призван на службу в легионе. В санитарной роте служил и Янис Земитис. Его война - в тылу, в госпитальных палатах, операционных, в обозах отступления.

Но прежде чем рассказывать о ней, автор рассказов легионера размышляет о том, каким было место латышей в чужой войне и как развивались их отношения с немцами в военных вопросах. С приходом немцев, пишет Земитис, латыши надеялись восстановить свою армию, но этого им не позволили. Только после крупных потерь, понесенных немецкими войсками в России, они стали искать резервы. Надежды на добровольцев из числа французов, бельгийцев, голландцев, датчан, норвежцев, латышей и эстонцев оправдывались слабо.

Потому-то в начале 1943 года и был основан латышский легион СС, ядром которого стали боевые батальоны с Ленинградского фронта. Призыв на воинскую службу осуществляло трудовое управление. Но латыши на комиссию шли неохотно - не хотели уже воевать за немцев, насмотревшись на их поведение в Латвии. Был объявлен призыв молодых людей 1919, 1920, 1921, 1923 и 1924 года рождения, не служивших в Латвийской армии. Многие откупались от службы, покупая справки о том, что незаменимы на службе.

Первоначально, пишет в своих записках Янис Земитис, незаменимыми считались все работники предприятий «VEF», «Vairogs»,»Arsenal», служащие почты и железной дороги. И на маленьких предприятиях таких тоже хватало. Те, кому удалось уклониться от службы, на остальных смотрели свысока. И даже друзьям говорили: «Каким же ты был дураком, что пошел в легион». Какая уж тут радость - бороться и умирать при таком отношении?.. К тому же, агитируя за легион, немцы нигде не говорили о Латвии - латышей звали бороться с большевиками.

Красная армия подходила все ближе к границам Латвии и было понятно, что удерживать фронт немцам стоит очень больших усилий... О том, что и его году рождения предстоит призыв в армию, Янис слышал задолго до того, как были созданы призывные комиссии. Чтобы не попасть прямиком на фронт в Россию, медики первого курса поступили на курсы санитаров организации Tautas Palidziba (так назывался в немецкие времена Латвийский красный крест).

«11 марта 1943 года я был приглашен явиться на комиссию управления труда, куда и пошел. Комиссия состояла из немцев и только нескольких латышей (переводчиков и писарей).

У дверей стоял вооруженный охранник, который не выпускал никого, кто не показал бы документа о том, что этот молодой человек призван на службу или же освобожден от призыва.

Когда я пришел на комиссию, в легион принимали только мужчин ростом выше 168 см, сильных и здоровых парней. Остальных назначали в подсобные части немецкой армии. Позже никого уже не «сортировали» и всех «добровольно» зачисляли в легион» - пишет Янис Земитис.

Сам он пытался объяснить господам из комиссии, что хочет завершить уже начатую учебу на курсах санитаров. На что ответили, что в легионе есть своя санитарная школа, там всему научат. В марте были призваны первые легионеры в Риге - главным образом это были студенты и гимназисты.

После торжественной присяги на Домской площади их уже через три дня отправили на обучение... под Ленинград. Жители были возмущены таким поведением немцев, ведь в газетах писали, что обучать новобранцев будут в Латвии

и обучение продлится 3 - 6 месяцев. Не тут-то было! Писали одно, а делали другое...

В январе 1944 года, покинул Латвию и отправился в Россию, на фронт и автор записок. О своих военных буднях санитар латышского легиона пишет больше с бытовой точки зрения, мало касаясь ужасов войны. Морозы, горящие дома и сожженные деревни, взорванные железнодорожные пути, множество раненых, обморожения, тяготы отступления. Неустройство военного быта... Паника в отступающих войсках. Все это - война санитара латышского легиона.

Неблагодарное дело - пересказывать книги. Записки легионера, совсем не горевшего желанием с кем-то идти воевать, долго существовавшие в одном-единственном экземпляре, сегодня доступны всем, кому интересна такая история.

Все публикации рубрики "Спорная История"

История ХХ века дает много поводов для споров. История Латвии тоже вызывающих на просторах русскоязычного интернета непримиримые и ожесточенные споры. Русский TVNET решил дать слово историкам, по-разному трактующим одни и те же события. Читайте нашу рубрику «Спорная История».