18 февраля. Я и моя подруга Зане идем на референдум. У Зане – самые длинные ноги в мире и хрипловатый голос, сводящий меня с ума. Мой родной язык – русский, у Зане, естественно, латышский. Я буду голосовать за русский язык – без идеи и раздумий, просто из чувства отвращения к тому, что с Латвией делают ее начальники. Зане, ясное дело, будет голосовать против, о чем и сообщила на «Фейсбуке». Хотя и понимает, что и без ее голоса было бы все ясно. Двести тысяч никогда не будут больше миллиона.
Как мы ходили на референдум... (17)
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Я не понимаю, зачем она идет на референдум. Она, похоже, так и не поняла, что значение имеют только голоса «за», а не «против», Я не разу не слышал, чтобы она говорила на политические темы или о судьбе языка. Я сносно говорю по-латышски, и нам этого хватает. Сама Зане по-русски знает слов 20, но при ее шарме ей хватает и этого. Работает она в государственном учреждении, на серьезной работе, где приходится принимать посетителей, но и там ее 20 русских слов, очевидно, хватает для общения с руссоязычными. А их в Риге тысяч 300-400, не знаю, не считал.
Как-то раз мы договорились, что я буду учить ее русскому.
У меня три высших образования, и учитель из меня неплохой. Было одно занятие – мы сидели на диване, и я переводил ей на русский книжечку ее сынишки, классного добродушного малого трех лет. Потом уроки закончились. Потому что 20 слов оказалось достаточно для 300 тысяч. При желании люди хорошо понимают друг друга. Есть только одно «но»: двадцати русских слов хватает только на госработе, а в частном секторе у самого толкового профессионала спросят, как обстоят дела с русским. Я знаю, Зане неоднократно жаловалась. Зато на госработе: no Russian – no problem.
Итак мы идем на референдум. Я не знаю, зачем она идет на него. Смешно другое – я не знаю, зачем я иду.
Против математики не попрешь. 1 000 000 vs. 200 000 = goodbye.
Скорее всего я иду, потому что вместе с ней. Ради приятной компании. а потом позавтракать вместе где-нибудь в Вецриге. Мне нравится, когда мы делаем что-то вместе. Пускай даже если это будет референдум с заранее предрешенным исходом.
Отец ребенка Зане тоже латыш и в глазах Зане входит в десятку самых плохих людей на свете (нередко в эту десятку вхожу и я, а иногда даже и возглаавляю ее☺) . Зато на референдуме он тоже будет голосовать за латышский. Жалко только только, что что это не улучшит их отношения, что не очень хорошо сказывается на ребенке. Зато меня ее сынишка, похоже, принял и даже иногда слушается. А от моих собак так вообще без ума. Да и они его тоже любят.
А вдруг они, бывшие когда-то вместе, встретятся на референдуме? Поздороваются, улыбнутся? И я ему улыбнусь и приглашу присоединиться его и его новую подругу к нам.
Вот в этом и есть польза безнадежного референдума.
Еще один шанс что-то сделать вместе.
Понять, что неслучайно все эти люди в такой мороз оказались здесь. Понять, что нас объединяет несогласие. Не «Согласие», а несогласие, извиняюсь за каламбур. И если нас не может объединить правительство, демагоги и мистические интеграционные программы, то пускай нас объединяют кризис, 13 января и вот сейчас – референдум.
А здесь начинается самое интересное. За последнюю неделю я слышал больше призывов к понимаю между русскими и латышами, чем за последние 20 непонятных лет. И кому за это сказать спасибо? Я знаю, кому. Да, да, Линдерману. Тому самому Лидерману, который в списке самых страшных людей планеты для среднестатистического латыша, whatever it means, находится там же, где отец ребенка Зане в ее же глазах. Линдерферендум – лекарство для понимания, принимать один раз в двадцать лет.
У меня с Зане не все идет гладко. А иногда и все негладко. Она женщина, я мужчина, она Рыба, я Лев. Она «жаворонок», я «сова». Короче, целый зоопарк. Мы сходимся только в одном – каждый из нас думает, что он умнее другого. Я бы рад все свалить на язык, но язык тут совсем ни при чем.
Это только наши политики могут говорить, что язык – причина всего,
не признаваясь, чтов стране зоопарк покруче, чем у нас с Зане.
Временами мне хочется прервать наши отношения, но я процентов на 80 % уверен, что и тогда моя следующая симпатия будет латышкой. Милой, немного дистанциированной (ну и слово), со спокойным голосом и легким налетом мистицизма, «обусловленным поздним приходом христианства в Латвию и сильным влиянием языческих религиозных традиций».
Но пока мы с Зане вместе. Как и два миллиона русскоязычных и латышей в этой красивой меланхоличной стране, стране-европробирке, стране-европолигоне, стране-жертве и стране-пациенте, стране, где я уверен «когда-то будет все хорошо».
Мы просто не понимаем значение слова «вместе».
Не рядом, не сбоку и уж 100 % не сзади. Вариант «сзади» не пройдет, если вы понимаете, о чем я.
Мы вместе. И мне это нравится. Латыши и русские. Я и Зане. И мне важен не ее голос в избирательной урне, а хрипловатый и теплый голос, когда она звонит мне или говорит: «Йа, сауле». Этот латышский для меня – самый любимый язык на свете. Надеюсь, что и для нее русский в лице Вашего покорного слуги станет ближе и понятнее.
Referendum – connecting people.
Игорь