В Эстонии семья подростка-убийцы винит в случившемся несовершенство системы. Но так ли это? (1)

У нас в семье серьезные проблемы начались с прошлого года. То, что сейчас начали писать СМИ - якобы он несколько лет состоял на учете, совершал мелкие кражи, потом крупные кражи - этого ничего не было! Его поставили на учет в ноябре прошлого года. Я стала замечать у него легкую степень опьянения, он начал пропускать футбольные тренировки.

Карла направляли к инспектору службы по защите детей, им занималась молодежная полиция, оттуда его направили к психологу, он ходил на эти встречи. При этом ни меня, ни его маму никуда не вызвали. Когда я спросила, почему, нам сказали, что ему уже 15 лет и он может и хочет все делать сам. Нам же только присылали штрафы за него.

Я приходила в инспекцию, говорила: зачем вы здесь сидите, если ничего не можете сделать? Штрафы платили мы, а у парня все это время оставалось ощущение, что ему ничего не будет. 

Я вижу, что у нас есть система, которая не работает.

Когда я приходила и просила помощи, мне говорили: мы не можем его наказать, потому что он ничего не сделал, и никаких санкций к нему не применить. 

***

В последние годы детям стало дозволено абсолютно все. Ты не можешь сделать замечание ребенку, который бегает по троллейбусу, который толкнул пожилого человека. Ты видишь, как ребенок на улице бьет ногами одноклассника, но, не дай бог, одернешь его за ранец! Ты говоришь ему "что ты делаешь?", а он в ответ орет: я сейчас полицию вызову, что ты ко мне пристаешь.

Я вижу, как в магазине десятилетние дети катаются на тележках, с большой скоростью, могут сбить бабульку или совсем маленького ребенка - так и убить можно. Что мне делать? Одергивать их, нарушая закон, или плюнуть и увидеть чье-то горе? Закон запрещает мне физически останавливать этого ребенка. 

Двадцать с лишним лет назад я стала опекуном трех своих племянниц, я забрала их из семьи, когда им было 9, 12 и 13 лет. Забрала их подростками из разваливающейся семьи, и мне удалось их поднять - иногда физической силой, моральным давлением. Но когда в 17 лет мои старшие девочки стали уходить из дома, мне отвечали, что они имеют такое право, потому что они уже взрослые. И мне приходилось вытаскивать их с улицы насильно, даже за волосы. Сейчас получается, что в глазах закона я не права. Почему я не могу дать затрещину - это сразу насилие над ребенком, но закон разрешает подросткам делать все что угодно?

***

Я сталкивалась с тем, что взрослые покупают несовершеннолетним алкоголь и сигареты. Мне сказали: мы не можем поставить возле каждого бомжа камеру или охранника. Я своими глазами видела, как этот мужчина, которого они убили, отдавал 13-летнему пацану купленную водку. Я ему говорю "что ты делаешь?" Именно этот мужчина. Я с ним периодически сталкивалась по поводу Карла. 

Когда я в самый первый раз спросила внука, где он берет сигареты, которые я нашла в его кармане, он сказал мне: бабушка, ты наивная, вон сидит мой друг, я дам ему 50 центов сверху, он купит все, что надо; из пачки сигарет дай ему две - он и доволен. 

Я знаю все эти компании, в которых бывал Карл, я вижу их и сейчас, а также вижу другие такие же компании по вечерам: школьники все подвыпившие, кто-то даже под наркотиком. Никому до них нет дела, патруль проходит мимо.

Давайте пройдемся вечером по улице, там, где тусуется молодежь: попробуйте сделать им хоть малейшее замечание. Отборный мат в ответ. И нет никакого закона наказать подростка за то, что он плюнул тебе под ноги. Если полиция и приедет, накажут только родителей. Я предлагала молодежной полиции пойти в любой ночной клуб: там гуляют несовершеннолетние, вы сразу увидите их, найдете их пьяными, с наркотиками. Но это никому не надо, потому что это дети политиков и бизнесменов.

***

Я хожу и ставлю свечки, потому что там погиб не только этот мужчина, но и душа моего внука. Конечно, я надеюсь на снисхождение для него. Я считаю, нельзя - даже за убийство - сажать 15-летнего парня на 6-8 лет: кем он выйдет оттуда? Да, их надо наказывать, пусть он сидит, пусть вкалывает, отрабатывает перед государством. 

На 50 процентов в случившемся виновата система, а из остальных 50 процентов половина вины лежит на моем внуке и его друге, а половина - на этом мужчине, асоциале, который снабжал их алкоголем и сигаретами. Его никто не остановил, никто не остановил и моего внука.

Я позвонила в молодежную полицию и спросила: почему нет правила, чтобы этих 13-16 летних идиотов, находящихся на грани, отвели в тюрьму на экскурсию, чтобы показать, какая там "хорошая" жизнь?  Я хочу показать эту сторону своему младшему внуку. Я бы попросила их закрыть его в камере минут на пять. А потом я дома прочитаю ему лекцию. Посчитай, скажу я: 365 дней в году твой брат будет сидеть там, никуда не сможет выйти. Потом еще раз так, еще раз и еще раз. Ты хочешь туда попасть?

В ответ на все гадости, которые он будет делать, я буду напоминать ему - остановись или окажешься там, где твой брат. Я буду делать это, пока жива. Мне будет жалко внука, но я буду это делать. Я знаю, что мой 12-летний внук может попасть в такую же компанию. Но я не знаю, как мне его уберечь.

Если бы Карла задержали еще тогда, когда первый раз поймали пьяным, он посидел бы неделю или месяц в закрытой школе, закончил бы там девятый класс, может быть, все пошло бы по-другому.

Нам нужна более активная система профилактики. В  советское время были колонии для несовершеннолетних, их вывозили за 30-40 км, занимались ими целыми днями, возили в колхозы на работу. Там не было никаких заборов, им говорили: хочешь бежать - беги, но завтра ты можешь оказаться в тюрьме. И из этих пацанов выходил толк. Почему сейчас этого нет? Почему нельзя законом влиять на 15-летнего? Пусть он отрабатывает сам свои штрафы, идет улицы подметать - назначьте ему часы, дайте объект и проследите за ним. Почему нельзя заставить человека, закончившего девять классов, идти учиться дальше? Почему больше не требуется, чтобы молодежь заканчивала среднюю школу? Нам что, нужно больше идиотов, которыми легко командовать?

***

Я не откажусь от своего внука. Да, он это сделал - убил человека! Но я знаю, что он шел туда не для того, чтобы убить. Да, адвокат сказал, что преступление было совершено с жестокостью. Но они утром вернулись, чтобы увидеть, что стало с тем мужчиной: когда они уходили, они не знали, что он был уже мертв. Это слабое оправдание, но для меня важно знать, что что-то человеческое в нем было. Они пошли посмотреть, что натворили, потому что до них дошло.

Ни в коем случае я бы не хотела, чтобы ему меняли меру пресечения. Адвокат, конечно сказал, что это и нереально. И правильно - пусть он сидит до суда там. Я счастлива, что он не почувствует этот ложный вкус свободы.

Я приходила к Карлу в тюрьму, и когда он стоял передо мной в наручниках, я сказала: пообещай мне, что выйдешь оттуда человеком; неважно сколько тебе дадут - мы сделаем все, чтобы ты потом получил работу; пообещай, что найдешь девушку, родишь ребенка и будешь ему хорошим отцом. Я хочу быть уверенной, что ты выйдешь человеком - не зверем!"

Полиция не бездействует

Руководитель участковых полицейских Ида-Таллиннской группы Ида-Харьюского отделения полиции, комиссар полиции Маргарита Ингель подтвердила Rus.Postimees, что случаи, когда алкоголь и сигареты подросткам покупают взрослые, действительно, бывают, и как только полиция получает сообщение, что такое где-то происходит, она сразу принимает меры.

"Передавать алкоголь детям запрещено законом: это наказывается в административном порядке. Если в течение года наблюдается систематичность в таких действиях, начинается делопроизводство, и наказанием может быть даже тюремный срок. Неуплаченный штраф тоже можно заменить арестом. Как правило, люди, занимающиеся такой деятельностью, у полиции на виду, и ими вплотную занимаются участковые", - отметила Ингель.

Она заверила, что для снижения доступности алкоголя для несовершеннолетних полиция проводит превентивные мероприятия: есть договоренность со всеми крупными сетями магазинов, были проведены семинары с участием заведующих магазинов и продавцов.

"Полиция постоянно собирает информацию о таких случаях и призывает людей сообщать. Зачастую люди не вмешиваются, считая, что это не их дело, но самом деле это очень важная информация, на основе которой проводятся полицейские операции. И в действительности уже очень много людей было призвано к ответственности.

Полиция, по словам Ингель, проводит и контрольные закупки с участием несовершеннолетних, проверяя компетеyтность продавцов. Перед началом лета в Ласнамяэ в ходе проверки из шести контрольных закупок пять были провалены, признала комиссар.

"На предмет алкогольного и наркотического опьянения можно проверять в том случае если есть внешние признаки — визуальные и поведенческие. Молодежь часто ведет себя развязно и может шуметь что является одним из признаков употребления. Если люди видят что подростки шумят и мешают окружающим, можно и нужно  вызвать полицию", - добавила Ингель.

Все начинается с семьи

Между тем, представитель полиции не склонна преуменьшать роль семьи: практически все молодежные преступления, по ее словам, в той или иной степени связаны с употреблением алкоголя и наркотиков. То же самое касается и несчастных случаев с детьми. "У подростков возникают проблемы как у всех, и они ищут доступные для себя способы эскапизма", - сказала полицейская.

По ее словам, очень редко дети попадают в полицию после первого употребления алкоголя — как правило у них к этому времени уже есть история употребления и противоправных деяний.

"Если мы говорим о малолетних преступниках — это все дети, которые в своей жизни испытали насилие на себе, прежде всего со стороны родителей. По статистике треть случаев семейного насилия происходит в присутствии ребенка, а каждый девятый случай — по отношению к самому ребенку", - отметила Ингель.

"Часто когда мы работаем с такими детьми, видно, что кражи — это вершина айсберга, сама проблема глубже, поэтому полиции в одиночку сложно что-то решить. Один лишь штраф не решит проблему, поэтому полиция сотрудничает со школами, с местным самоуправлением, где работает служба по защите детей. Универсального эликсира нет, каждый случай индивидуален, за каждым случаем нужно видеть ребенка и понять почему он это сделал", - объясняет Ингель.

Комментируя высказывание о границах возможного вмешательства, Ингель подчеркнула, что если взрослый вмешивается в разборки подростков, он должен отдавать себе отчет в том, насколько физическое вмешательство оправдано. "У каждого есть право на самозащиту, но реакция должна быть соразмерной. Если есть ситуация, в которой кому-то угрожает опасность, надо сразу звонить 112. Рукоприкладство как наказание, даже из лучших побуждений — это то, чего делать не надо".

"На самом деле именно на вмешательство подростки реагируют хорошо. Никто не хочет быть заснятым или пойманным. Как только дети видят, что они привлекают внимание, они прекращают деятельность. Очень спорных ситуаций, где непонятно, были ли взрослым превышены полномочия на самом деле мало", - добавила она.

В заключение Ингель отметила, что по статистике, криминальное поведение со стороны подростков держится примерно на одном уровне, просто в последнее время мы чаще слышим о таких случаях, потому что в цифровой век дети больше снимают и выкладывают. "Поэтому людям кажется, что сейчас стало страшно и опасно ходить - везде дерутся и нападают. Но никакого всплеска преступности нет", - сказала она.

Комиссии по защите детей неактивны

Ведущий специалист сектора по защите детей таллиннского Департамента социальных дел и здравоохранения Аннели Вяэр по просьбе Rus.Postimees подтвердила, что в прошлом году в каждой районной управе были созданы комиссии по защите детей. Их цель – консультировать и поддерживать социальные отделы районных управ при разрешении сложных случаев.

"Комиссии по защите детей в районах собираются не слишком активно (в разных районах они собирались один-два раза), поскольку на ежедневной основе и при необходимости специалисты по защите детей привлекают представителей входящих в сеть организаций – это, например, детские сады, школы, приюты, Таллиннский детский приют, детский Центр душевного здоровья, больницы, Таллиннский семейный центр, психолог, полиция, Департамент социального страхования и др. Обсуждаются отдельные случаи, и затем принимают совместное решение, какая помощь или услуги необходимы той или иной семье", - отметила Вяэр.

Она подчеркнула, что в Таллинне специалисты по защите детей активно сотрудничают, необходимые для семей услуги разработаны и предоставляются, что очень облегчает работу с несовершеннолетними и их семьями.

На просьбу прокомментировать прозвучавшие на страницах Rus.Postimees претензии бабушки обвиняемого в убийстве подростка к городским учреждениям, Департамент социальных дел и здравоохранения дал короткий ответ: "Поскольку вопросы журналиста относятся к конкретному случаю, с которым Департамент социальных дел и здравоохранения не связан, департамент не может ответить на вопросы или комментировать данный случай".

Жонглирование ответственностью

Психолог Алексей Норден, комментируя по просьбе Rus.Postimees высказывание Валентины, отметил, что она совершила решительный поступок, высказавшись так открыто и обстоятельно о том, что для нее, без сомнения, чрезвычайно болезненно. "Эта бабушка вызывает у меня большое уважение за этот поступок, и за то, что берет на себя часть ответственности за происходящее в ее семье, но ее текст наводит на размышления", - считает Норден.

Судя по описанному поведению внука серьезные проблемы вовсе не начались с прошлого года: правильнее было бы сказать, что с этого времени ситуация совсем вышла из-под контроля, отметил он.

"Мы действительно сталкиваемся с общей проблемой: как службы могут вовремя узнать о том, что некоторым семьям нужна помощь? Мы не знаем детали конкретно этой истории. Но в своей работе я сталкиваюсь с тем, что часто родители очень долго "не выносят сор из избы", скрывают сложности, когда они только начинают возникать. Воспринимают попытки помочь как вмешательство в семейные дела, притворяются, что у них все хорошо, а вину видят в первую очередь в других – в "плохой компании", "неквалифицированных" педагогах, "бездушных" социальных работниках и так далее".

Норден признает, что общественные системы несовершенны, но не наблюдаем ли мы перекидывания ответственности с семьи на общество и не забываем ли, что ответственными за воспитание детей являются их родители или опекуны, и эта ответственность начинается задолго до того, как необходимо подключать молодежную полицию?

Вторая проблема, поднятая в тексте, на которую указывает психолог, это насилие в семье. Даже очень сильный подзатыльник не обязательно приведет к тому, что ребенок быстро научится слушать и выполнять вежливые просьбы, уверен психолог.

"Мы по сути только начинаем использовать действительно работающие подходы в работе с семьями, детьми, подростками. Государство и общественные организации должны брать, и берут на себя большую ответственность по внедрению этих подходов. Но без активного сотрудничества семей мы будем двигаться очень медленно. Валентина подала пример отличного начала диалога о том, как распределять ответственность между семьей и обществом и что делать, когда обычные детские и подростковые поведенческие сложности превращаются во что-то, что заканчивается ужасной бедой. Этот диалог надо продолжать", - подытожил Норден.