"Все проверялось и контролировалось". Журналистка США, которая освещала последние дни СССР (12)

Фото: AFP/Scanpix, Publicitātes
CopyMessenger Telegram Whatsapp

Анна Купере говорит тихо, но взвешенно и уверенно. Она опытный журналист со стажем более 25 лет. Когда-то из Москвы она сообщала о последних шагах СССР и освещала гибель апартеида в Южной Африке.

На прошлой неделе Купере в Стокгольмской школе экономики в Риге провела для латвийских журналистов лекцию о безопасности во время выполнения рабочих обязанностей - это тема, которой она посвятила несколько лет после ухода из журналистики.

В разговоре с порталом TVNET Купере поделилась воспоминаниями о том, как в конце 80-х и в самом начале 90-х годов работала корреспондентом американского общественного радио NPR в Москве, а также сообщали американцам о странах Балтии.

- Вы работали в Москве в очень интересное время - последние годы существования СССР. Было ли сложно выполнять свою работу, особенно учитывая то, что журналистику вы изучали в американских традициях.

- Я бы сказала, это было достаточно сложно. Хотя много лет назад это было сложнее еще и потому, что никто не хотел разговаривать с иностранцем, не говоря уже об иностранном корреспонденте.

Я приехала в Москву в конце 1986 года. Уже начались изменения, а позже они вступили в силу и ускорились. Но когда я только прибыла, мне пришлось жить в доме, где размещали исключительно иностранцев. У входной двери дежурил охранник. Мы предполагали, что все телефонные разговоры прослушиваются и записываются. Мы думали, что на потолке и в стенах квартир есть устройства для прослушки.

Сначала кто-то из советских граждан общался с нами только в редком случае. Чаще всего - еврейские "рефьюзники", диссиденты, которые уже побывали в тюрьме и им нечего было терять. Но даже они не хотели, чтобы мы звонили с телефона, который был в нашей квартире, потому что его прослушивали.

Нас контролировали: у нас были специальные автомобильные номерные знаки ярко-желтого цвета, с буквой K, обозначающей корреспондентов, а цифры 004 - Америку.

Полиция очень легко могла нас заметить. Если мы хотели куда-нибудь поехать, нам нужно было подать заявку в министерство иностранных дел, которое могло отказать, что иногда и делало. Билеты куда-либо нужно было покупать через специальное туристическое агентство, обслуживающее иностранцев.

Все контролировалось! Я была иностранным корреспондентом, поэтому худшее, что могло случиться со мной - депортация из страны. Да, были потенциальные риски и опасности, но не те, с которыми могли столкнуться местные журналисты.

Их жизнь была куда более ограниченной. В 1987 году они могли писать только то, что разрешили партия и правительство. Но затем все постепенно начало меняться.

У меня был очень важный день - 23 августа 1987 года. Я была в Вильнюсе. Диссиденты со всех странах Балтии организовали антисоветские демонстрации. Я понятия не имела, что должно было случиться. Пару раз я видела людей, пытающихся пойти на демонстрацию в Москве, но их сразу задерживали.

Но в тот день все было иначе. В Вильнюсе собрались несколько сотен человек, но никто не был задержан. Я опросила многих из них - они не были закаленными диссидентами, и ранее громко не высказывали своего мнения, что стране следует покинуть Советский Союз. Это произвело на меня большое впечатление - я поняла, что начинает дуть ветер перемен.

Позже я узнала, что некоторые из них потеряли работу. Но никто не был заключен в тюрьму или отправлен в ГУЛАГ.

Я думаю, что это был поворотный момент для стран Балтии. Ощущение, что все стали немного свободнее - это чувствовалось в обществе.

Анна Купере
Анна Купере Фото: Alfrēds Ulmanis

- Вы писали о движениях за независимость стран Балтии - Поющей революции, Балтийском пути?

- В прошлом году я сортировала список сюжетов того времени. Я не вещала о Балтийском пути, потому что, кажется, была в отпуске в то время.

Но я подсчитала, что посещала страны Балтии не менее 12 раз за пять лет. Я была в Риге, когда образовался Народный фронт. Я была в Вильнюсе, когда там голосовали за независимость. Я также была в Вильнюсе в январе 1991 года, когда туда вошла Советская Армия, убила 14 человек и захватила телевизионную башню.

Я следила за Поющей революцией. Поскольку я работала на радио, аудиозаписи демонстраций во всех трех странах Балтии были фантастическими.

Песни на родном языке и сильная позиция, которая заставила слушателя осознать силу единства каждой из стран. Это было очень трогательно.

- Сталкивались ли вы с какими-нибудь трудностями при освещении событий в странах Балтии?

- Сложнее всего было в январе 1991 года; это был очень страшный вечер. Советская армия вторглась и захватила телебашню. Мы думали, что следующее нападение будет на парламент. Мы думали, что, оборвут связь, чтобы мы не сообщили об этом миру.

В то время не было интернета; фотографии и видео нельзя было так легко отправить из страны. С того вечера я помню, как пыталась найти международную телефонную линию, чтобы передать сюжет и рассказать миру, что происходит.

Поскольку я побывала во всех республиках, у меня был широкий круг контактов, которым я могла позвонить и спросить, что происходит. Проблема заключалась в том, что я была единственным корреспондентом в своей компании ["National Public Radio", NPR], которая отвечала за весь Советский Союз.

13 января 1991 года. Вильнюс
13 января 1991 года. Вильнюс Фото: AFP/SCANPIX

Усилия стран Балтии по независимости были одной из самых больших, если не самые большие в историй. Американская публика задалась вопросом - выживет ли Советский Союз?

Латвия, Литва и Эстония - маленькие страны, но в те годы они имели огромное геополитическое значение. Общественность следила. Я думаю, что многие сочувствовали балтийским государствам и восхищались мирным выражением протеста.

- Пытались ли власти вмешаться в то, что вы публиковали?

- Нет. Мои сюжеты транслировались в США и могли быть услышаны только на общественной радиостанции в Америке. Возможно, проживающие там дипломаты следили за тем, какие новости из Москвы появлялись на радио и в газетах.

Кремль интересовали мысли советских граждан. В какой-то степени они заботились о том, что сообщали американские и другие иностранные корреспонденты, но, вероятно, считали это проигранной битвой. Пока наши сюжетные линии не транслировались в Советском Союзе, это было не слишком важно.

- Вы и ваши коллеги верили, что Советский Союз действительно может развалиться?

- Это хороший вопрос. Если бы вы спросили меня об этом, когда еще существовал Советский Союз, я бы ответила - да, но я не знаю, когда.

Так бы я ответила на этот вопрос до января 1991 года, а после - не знаю. В то время все задавались вопросом, что будет после событий в Вильнюсе? Это было ужасно, но в то же время советские войска не пошли дальше телебашни. Несколько месяцев спустя движение за независимость не было полностью уничтожено, но оно не имело того же мнения, что и раньше. Телевидение и радио продолжали вещать из Каунаса. Несмотря на оккупацию Вильнюсской телебашни, Кремль не захватил всю Литву.

Это было напряженное время со многими неизвестными. Мы не могли быть уверены, что случилось. Горбачев сказал, что решение было принято местными командирами армии. Что он знал? Чего не знал? Если он не дал приказ, тогда что значит, что такой приказ может быть дан кем-то другим без его ведома? В некотором смысле, мы получили ответ в августе 1991 года, когда стало известно о закулисных боях. Мы знали, что они происходили, но не догадывались, кто победил.

После августа 1991 года я бы с уверенностью сказала - да, Советскому Союзу придет конец. И в то время это было очень близко; Советский Союз распался гораздо быстрее, чем многие могли себе представить.

13 января 1991 года. Вильнюс
13 января 1991 года. Вильнюс Фото: AFP/SCANPIX

- Вы были в Москве до 1991 года?

- Да, я была там до конца сентября. Это был просто режим ожидания, потому что таким просто был мой график. Я была рада, потому что не хотела пропустить попытку переворота. В некотором смысле, это был конец истории.

- И начало новой истории.

- Да. Начало еще более важной истории, хотя она привлекла гораздо меньше внимания в международных СМИ.

С 1991 года о странах Балтии не было широко освещено в американских СМИ. Мне всегда казалось, что это хороший знак.

- Страны Балтии выбрали один путь, а Россия - совсем другой. Как вы думаете, почему так произошло?

- Тот же вопрос я задала журналистам в Вильнюсе несколько дней назад. Один из них сказал: мы были частью Европы до Советского Союза, а затем присоединились к нему снова.

Другой утверждал, что Литовское Свободное Государство было автократическим, и у нас также не было глубоких демократических традиций. Они долго спорили и не пришли к общему знаменателю.

Мне сложно судить со стороны. Но когда я приехала сюда в советское время, люди здесь сильно отличались от Москвы, от коммунизма. Не чувствовали себя частью великого Советского Союза. Это наблюдалось и в других республиках, но больше здесь.

Определенную роль, вероятно, сыграл тот факт, что это были последние три страны, вошедшие в состав Советского Союза. Воспоминания о временах независимости были сильнее.

- После Москвы вы отправились в Южную Африку, откуда вещали о первых выборах в 1994 году, где впервые могли голосовать темнокожие. Каково это было - видеть еще одну огромную трансформацию?

- Это было великолепно. Я приехала туда в 1992 году, и в то время между белым правительством и Африканским национальным конгрессом шли переговоры о том, как провести выборы, какая правительственная коалиция должна быть сформирована. Переговоры были очень сложными. Временами казалось, что соглашение не может быть достигнуто.

Дата выборов была назначена, и здесь самое важное было то, чтобы люди могли голосовать.

Это было фантастическое событие для всей страны, особенно для темнокожего населения. Очереди на избирательных участках были такими длинными!

Настроение было чрезвычайно обнадеживающим. Когда общалась с избирателями, сама была вся в слезах. 

Еще один счастливый день был, когда Мандела стал президентом. Тогда я решила, что хочу остаться там еще на год.

Некоторые говорили, что большинство белых людей покинут Южную Африку, что будет больше насилия. Они захотят вернуть свои хозяйства... Было много прогнозов, что это не кончится хорошо. Я жила там в следующем году, и в целом, это был очень мирный переход.

Конечно, в Южной Африке были проблемы, которые все еще существуют, такие как, например, огромное неравенство. Были коррумпированные правительства, но в то же время была пресса, которая писала об этих нарушениях.

Молодые южноафриканцы, которые выросли в районах чернокожих, сталкиваются с такими проблемами, как огромная безработица, проблемы с жильем. Многое еще предстоит сделать. Но главное, что все прошло относительно гладко. Это были абсолютно необходимые перемены.

Комментарии (12)CopyMessenger Telegram Whatsapp
Актуальные новости
Не пропусти
Наверх