Прошлой весной Андрей отрезал своей бывшей гражданской жене Санте ухо. После чего взял его, спокойно вышел в дверь и отправился в полицию. По дороге мужчина выбросил ухо, но не сказал, где именно. Тем самым были потеряны 12 часов, в течение которых можно было бы пришить орган.
"Его первую версию мы не записали, потому что никто не ожидал, что кто-то придет и скажет: "Я у жены отрезал ухо", – вспоминает начальник Кенгарагского участка Государственной полиции Инга Мейкшане.
"Он упомянул несколько мест. Видели бы вы, как полицейские с граблями и детектором металла – в ухе осталась серьга – шарили по лужам. Искали везде. Не нашли".
В этой семье у кульминации насилия есть своя предыстория – с пьянством, побоями, ревностью и губительной привязанностью, порвать с которой, уйти нет сил.
Случившееся вызывает неловкий вопрос – обязано ли государство как-то помогать человеку, который не может или не хочет помочь самому себе?
Можно считать, что Санта стала жертвой собственного характера. Но также можно сделать вывод, что этому содействовали и государственные учреждения, которые без сочувствия и оценки ситуации глубже, чем предполагает закон, оставили без поддержки человека, который находится в состоянии ненормального стресса.
Андрея после того, как он отрезал жене ухо, арестовали. Три месяца спустя отпустили – вопреки мнению полиции Вивита Фреймане, судья Рижского районного суда Латгальского предместья, сочла, что он исправился и арест не является наказанием.
Андрей продолжал психологически давить, терроризировать Санту. Женщина сломалась и начала выпивать, в итоге потеряла и работу, и детей.
Оба малыша сейчас живут у родителей отца. Насильник утверждает, что все, что случилось, – по любви. Бил ее, чтобы она перестала пьянствовать.
Пролог. "Мне страшно"
О ситуации Санты я узнала, когда во время предыдущей серии Re:Baltica о насилии против женщины на мою рабочую электронную почту пришло письмо. "Мой муж мне отрезал ухо. Его вот-вот выпустят. Мне страшно". Следовало имя и номер телефона.
Позже выяснилось, что письмо написала коллега Санты. Как и много раз после этого – Санта сама ничего не предпринимает, а полагается на других. Или сдается.
Так в мае прошлого года мы и познакомились. Хрупкая блондинка в возрасте около 40. Прошло два месяца после того, как ее искалечили. Мужчина только что вышел на свободу. Когда встретились, Санта говорила медленно, но мыслила трезво. Чтобы как-то пережить напряжение, она принимала успокоительные.
В их совместной с Андреем жизни так или иначе связанных с угрозой насилия эпизодов было столько, что Санта уже путает даты и детали. Поэтому в этой статье мне остается полагаться только на те документы, которые она сама предоставила.
Глава первая. Вокруг да около
Санта и Андрей познакомились в 2011 году. Мужчина работал в строительстве, маме Санты казалось, что это крупный улов: золотые руки, сможет помочь в деревенском доме.
Сначала к женщине и ее дочери от прежних отношений Андрей относился с уважением. Через год Санта забеременела. Во время ее беременности Андрей, по словам Санты, стал агрессивным. Поначалу только на словах ("Он всегда прав, никогда не прислушивается к мнению других").
Но уже через месяц после рождения ребенка, весной 2013 года, мужчина стал распускать руки.
Было заведено административное дело за незначительные телесные повреждения, однако Санта свое заявление отозвала. Обычный круг насилия – он умолял, она простила.
Спустя два года, в октябре 2015-го, полиция забрала его на четыре часа. В административном протоколе сказано: "физическое и эмоциональное насилие по отношению к ребенку". После чего Санта при поддержке центра MARTA попросила у суда обеспечить ей временную защиту от насилия.
Суд согласился, запретив Андрею приближаться к ней и детям. Но при этом суд ждал, что Санта будет действовать и в течение месяца подаст новое заявление. Таким образом суды призывают женщин, требующих защитить их от насильников, свести отношения с ними на нет.
Они не были женаты, значит – не надо было затевать развод. Только требовать уплаты алиментов и лишения прав на опеку. Санта заявление подала, суд его удовлетворил – 90 евро на ребенка (их Андрей все равно не платил).
Тем не менее Санта все же попросила отменить запрет на опеку и приближение. Оба опять сошлись. Он раскаялся, она простила.
Психологи такие периоды примирения называют "медовым месяцем". Однако со временем насилие только набирает обороты, а "медовые месяцы" становятся все короче.
Насильник продолжает, потому что знает – последствий не будет.
Конфликты продолжались. Полицию вызывали оба. Санта – когда Андрей становился угрожающе агрессивным. Андрей – когда она выпивала ("Он хотел доказать, что я – пьяница").
Женщина утверждает, что не была алкоголичкой и выпивала исключительно по праздникам. Сиротский суд другого мнения. Так в 2016 году обоих детей на полгода поместили в кризисный центр. Старшая дочь переехала к бабушке. "Родители были в сильном алкогольном опьянении, за детьми присматривали чужие люди", - сказано в решении Сиротского суда.
Обоим родителям надлежало посещать психолога, нарколога, курсы по снижению агрессии.
"Я верила, что он изменится. Он любил детей. Но в центре MARTA говорили, что такие не меняются", – вспоминает Санта.
Года полтора был благополучный период. Дети вернулись в семью, стали ходить в садик. Санта там начала работать воспитателем.
Примерно через год, осенью 2018-го, у них случилась очередная ссора по поводу выпивки Санты. За день до этого они с коллегой праздновали ее именины, выпили вина. Андрею это не понравилось.
На кухне у вытяжки он ударил Санту. Женщина получила перелом скуловой кости и почти потеряла глаз.
Еще долго на работу она ходила в темных очках.
Глава вторая. Попытка помочь
Коллеги о насилии в семье Санты не подозревали. Типично для жертвы: стыдно рассказывать окружающим, не хочет просить о помощи – таковы наблюдения экспертов центра MARTA.
На работе она была тихой и скромной, о семейной жизни не рассказывала. Чтобы побольше заработать, работала в двух детских садах. Когда у Санты была вечерняя смена, Андрей забирал детей. Заведующая детсадом Майрита вспоминает, что он регулярно забывал код калитки, пинал ее ногой и едва не сломал.
О том, что Андрей избивает Санту, первой узнала заведующая другим детсадом, в котором она работала, Анита. "Она позвонила. Про глаз ничего не сказала. Только что это был несчастный случай, что она упала", – рассказывает Анита. Ей показалось странным, что для лечения последствий несчастного случая Санте потребовалось полтора месяца. Когда женщина вернулась на работу, Анита напрямую спросила, что происходит.
Санта рассказала, что ее избивают. Что она "не может избавиться от Андрея, ей панически страшно".
После истории с очередным избиением Санта опять обратилась в суд с просьбой применить запрет на приближение. Суд ее просьбу удовлетворил, но Андрей плевал на решение суда. Полиция завела два уголовных дела по факту угроз и приближения. Андрей избежал наказания, поскольку Санта пошла на примирение.
Между тем он потребовал, чтобы она переписала на его имя машину и деревенский дом – мол, в этот дом он вложил много своего труда. Это подтверждает и запись телефонного разговора, которую я имела возможность прослушать.
Андрей, будучи, похоже, в подпитии, спрашивает, где дети. Она отвечает, он на повышенных тонах спрашивает еще раз. Не выслушав ответа, спрашивает дальше: "А ты сама где спала? (...) Что ты пи***шь. Я проверю". Санта умоляет оставить их в покое. Андрей отвечает: "Завтра перепишем машину и дом, и ты свободна; все, я тебя больше не трону". Она возражает, он орет и матерится.
Постоянное нарушение запрета приближаться к дому и детям Андрей оправдывает беспокойством за детей. В марте 2019 года он вызвал в ее квартиру муниципальную полицию, сообщив, что дети сидят на подоконнике и плачут. Муниципальная полиция забрала самого Андрея и передала Государственной полиции, в ведении которой такие дела. Полиция приехала к Санте и констатировала, что та пьяна и позаботиться о детях в таком состоянии не способна. Детей отдали отцу, а тот отправил их в деревню к своей матери.
"Лучше отдать отцу и бабушке, чем в кризисный центр", – объясняет следователь Мейкшане. Она считает, что мужчина действительно хотел заботиться о мальчиках, но у него искаженное представление о том, как это делать.
"Я ему сказала, что он должен доказать, что она плохая мать, и тогда получит детей. Однако он сомневался, что в одиночку справится. И я поняла, что он хочет сохранить семью, причем именно с Сантой".
Спустя неделю после того, как Андрей отобрал у Санты детей, он отрезал ей ухо.
Глава третья. Ужас
На тот момент они уже полгода жили раздельно. После избиения суд запретил Андрею приближаться к женщине. Запрет он регулярно нарушал, ходил около квартиры, где жила Санта с малышами. Оправдывался тем, что беспокоится за детей из-за пьянства Санты.
В то роковое мартовское утро 2019 года детей у Санты не было – полиция уже отдала их отцу. В воскресенье вечером он стучал в дверь ее квартиры. Санта не открыла. У нее были новые отношения, гостил друг. Боясь физической расправы над женщиной со стороны Андрея, друг в ту ночь не ушел.
Наступил понедельник. Санта собралась рано – в детском саду у нее была утренняя смена. Попросила, чтобы друг вышел первым. Пока она закрывала дверь квартиры на ключ, в подъезд вбежал Андрей и охотничьим ножом ранил друга Санты в руку. От серьезных травм мужчину защитила толстая куртка. Андрей – он крупного телосложения – затащил его назад в квартиру. Пока тот в ванной комнате смывал кровь, Андрей на кухне разговаривал с Сантой.
"В какой-то момент он открыл кухонный ящик, взял нож и совершенно неожиданно отрезал мне ухо. Это произошло так быстро, что я даже не поняла", – рассказывала мне Санта.
Прихватив отрезанное ухо, Андрей ушел. Санта вызвала полицию, "скорую", позвонила коллеге – попросила заменить ее. Потом отмыла кровь – перед школой от бабушки должна была зайти ее старшая дочь.
Андрей тем временем направился в полицию с повинной. Следователь рассказывает, что в участке он плакал и говорил, что напал на Санту из ревности.
Любит, мол, но бьет, дабы та перестала пить и стала заботиться о детях. Раскаивается в содеянном. Где выбросил ухо, он так и не сказал.
После этого преступления основной группой поддержки Санты стали коллеги. Воспитатели детсада, несмотря на маленькие зарплаты, скинулись, чтобы помочь ей выжить, пока она на больничном. Собрали примерно 200 евро. "Отвезла деньги Санте домой, она была удивлена. Говорит: "Девочки, зачем так много?!" – вспоминает коллега Анита.
В другой раз Санта бросила: "Я вообще удивляюсь, что кто-то мне помогает. Думала, опять в одиночку придется со всем справляться".
Анита возила Санту и ее пострадавшего друга на судебно-медицинскую экспертизу, забирала из садика детей. Коллеги нашли психиатра, который выписывал успокоительные. Анита рассказывает, что они так активно подключились потому, что от социальной службы никакой поддержки не дождались. Только контроль. Дозвонились до кризисного центра, "но там очередь, а нам помощь нужна была срочно".
Однако в какой-то момент ей стало слишком тяжело.
"У меня свои дела, я не могла все время быть рядом. Говорила, что надо сделать. Санта вроде бы соглашалась, но со временем я поняла, что она уже ничего делать не хочет", – вспоминает Анита.
Апатия наступила после освобождения Андрея. Другая коллега пошла с ней к клиническому психологу, чтобы диагностировать психологическую травму. Надо было пройти множество тестов. За заключением Санта не пошла. "По-моему, она устала.
И она говорила: "Он подлец, отрезал мне ухо, а я все должна делать. Тратить деньги и время на адвокатов и психологов. Зачем?" – вспоминает коллега.
Дети к тому времени уже вернулись к матери – после истории с отрезанным ухом Сиротский суд отнял у Андрея право на попечительство. На рассмотрении дела адвокат Андрея в случившемся винил саму Санту.
"Андрей – миролюбивый, добропорядочный, в семье единственный, кто заботится о детях. Действия отца своим скверным образом жизни спровоцировала мать, она длительное время употребляла алкоголь и не заботилась о детях", – указала адвокат Санда Краукле (от интервью для этой статьи как представитель интересов своего клиента она отказалась).
Факты говорят о другом. С начала 2000-х годов "миролюбивый" Андрей административно наказан 32 раза – за несоблюдение правил дорожного движения, за мелкое хулиганство, за пребывание под воздействием алкогольных напитков, за эмоциональное насилие в отношении малолетнего ребенка и за нанесение телесных повреждений. Последний раз – за управление автомобилем без прав. Против мужчины заведено восемь уголовных дел.
Глава четвертая. Капитуляция
После того безумного случая прошел год, дело все еще в полиции. Планируется в скором времени передать его в прокуратуру для выдвижения обвинения. Сначала случившееся квалифицировалось как попытка убийства, но сейчас, похоже, будет предъявлено обвинение по статье о телесных повреждениях средней тяжести (лишение свободы до 5 лет, принудительные работы или денежный штраф с испытательным сроком).
Полиция намеревалась преследовать Андрея по самой тяжелой статье, но расследованию больше всего мешала... сама Санта – неохотно приходила давать показания, не явилась на судебно-медицинскую экспертизу. Это затянуло дело.
Когда я в январе этого года говорила об этом с Сантой, она выглядела совсем сдавшейся. После случившегося ее жизнь словно покатилась под уклон.
Санта лишилась не только уха. Она потеряла работу и детей.
Кризис начался, когда решением судьи Вивиты Фреймане Андрея освободили из предварительного заключения.
"Наверное, Санте позвонили из полиции и сказали. Это был единственный случай, когда она, обычно тихая и молчаливая, произнесла вслух: "И что мне теперь делать?" – вспоминает коллега Анита.
Коллеги размышляли, как поступить. Одна посоветовала спрятаться, другая предположила, что после освобождения Андрей вряд ли будет приходить к Санте. Это оказалось правдой – он больше не приближался, он давил иначе.
Через месяц после освобождения в письме в адрес ответственного департамента Рижской думы Андрей потребовал, чтобы Санту уволили с работы в обоих детских садах якобы из-за проблем с алкоголем.
"Это полная чушь. У меня никогда не было ни малейших подозрений, что Санта приходила на работу нетрезвой. Не чувствовала я и перегара, хотя специально стала обращать на это внимание", – говорит Анита. Сказанное подтверждает и Майрита из второго садика.
Также мужчина постоянно звонил и жаловался следователю Мейкшане. "Упрекал: "Вы опять ничего не делаете, она пьет". На что отвечала:
"Вам не кажется, что она больше пьет именно из-за вас?". Он бросал трубку, потом звонил опять. И этот его тон..." – вспоминает Мейкшане.
Похоже, звонил он и соцработнице Рижского самоуправления Зане Стиегеле, которая работала с семьей (она от интервью отказалась, поскольку говорить о конкретном деле запрещает закон). К квартире сам Андрей не приближался, но за Сантой следили соседи по подъезду. О наблюдениях сообщали ему, а он дальше – Стиегеле.
Из информации, полученной Re:Baltica от полиции, следует, что Стиегеле регулярно посылала в квартиру Санты муниципальную полицию.
За неполных полгода полицейские в двери ее квартиры стучали 22 (!) раза. Так много потому, что Санта часто не открывала, и они приходили опять.
В тех же случаях, когда сотрудникам полиции открывали дверь, ничего странного в квартире они не обнаруживали.
Не справившись с напряжением, Санта стала выпивать все чаще. Сначала в дни зарплаты, летом – по выходным. Ее старшая дочь позже расскажет Re:Baltica, что прежде такого с мамой не было.
"Я звонила Санте во время летних каникул, но она уже не поднимала трубку. Санта сломалась", – вспоминает коллега Анита.
Глава пятая. Упала духом
Переломный момент наступил 30 октября прошлого года. Работница социальной службы Стиегеле сама явилась проверить дом Санты. Хозяйка открыла дверь в состоянии тяжелого опьянения и отказалась ее впустить. В накуренной квартире находились незнакомые люди.
Стиегеле вызвала полицию, но Санта во второй раз отказалась открывать дверь. Приехали пожарные, пытались зайти через балкон. В конце концов кто-то из гостей открыл. Сотрудники полиции нашли Санту вместе с младшим сыном спрятавшимися в шкафу. В крови женщины оказалось почти 4 промилле алкоголя.
Детей отвезли в больницу (были подозрения, что у мальчиков простуда), а потом – в кризисный центр.
Происходящее – почти как захватывающий сюжет с размытыми лицами участников – показали в телевизионной передаче Degpunktā. Журналист о том, что произошло, узнал в социальных сетях – соседи выложили фотографии. Полиция передала видеоматериал телевидению.
На следующий день работница социальной службы Стиегеле сообщила о произошедшем в оба детсада. "Этот триумфальный звонок от соцработницы..." – с недоумением вспоминает Анита. "Вы, наверное, уже знаете – в Degpunktā был сюжет", – сказанное Стиегеле вспоминает и коллега Майрита.
Соцработника интересовало, когда уволят Санту, и, как смело утверждает одна из коллег, она не отрицала, что "сигналы" получала от Андрея.
Выводы коллег Санты: отношение Сиротского суда было намного конструктивнее, в то время как работнику социальной службы будто бы все было ясно – Санту надо уволить, а детей отдать бабушке.
Так и случилось, потому что Санта не явилась на заседание Сиротского суда, когда решалась судьба детей и ее права на опеку. Зато на заседание пришел Андрей и обещал помочь Санте лечиться от зависимости.
Сам он с момента освобождения с детьми не встречался, хотя ему это не запрещалось.
Глава шестая. Несчастный конец
Последний раз с Сантой я встречалась в январе этого года. На телефонные звонки она не отвечала, поэтому однажды воскресным утром я просто пошла к ней домой - в квартиру в одном из самых бедных районов Риги.
Санта в халате открывает дверь и жестом приглашает на кухню. На лице следы похмелья. Спешит к зеркалу, причесывается, варит кофе.
Квартира отремонтирована, хорошо обставлена, только вся в сигаретном дыму. Занавески задернуты, из-за чего не покидает ощущение сумерек и безнадежности.
Санта просит разрешения закурить и оправдывается, что в тот день, когда у нее отняли детей, "тихо сидели и пили, без скандала".
Напоминаю ей, что она была слишком пьяна. На это ей нечего сказать. На заседание Сиротского суда не пошла потому, что не получила повестку.
Совсем не похоже, что она готова сражаться. Ее единственное средство существования – пособие по безработице, через пару месяцев планирует поехать на заработки в Великобританию.
В помощь со стороны, особенно от социальной службы, она не верит: "Скажем так, у нас взаимная неприязнь", – описывает Санта отношения с соцработницей.
Анализируя случившееся, следователь Мейкшане по-прежнему считает, что после трагической истории с увечьем Андрея надо было подольше держать в заключении.
"Он не трогал ее физически, зато травил морально. Он все равно разрушил ей жизнь", – делает вывод Мейкшане.
Тем не менее она не защищает Санту. "Конечно, она не должна была пить. Если бы она собралась с духом, муниципальная полиция приехала бы пару раз, и после этого никто бы ее не тревожил".
Наша встреча с Сантой оказалась короткой. У нее случился эпилептический припадок, свело руки и ноги. Держу ее, чтобы не упала. Через несколько минут приступ проходит, взгляд проясняется. "Мне очень плохо", – тихим голосом говорит Санта. Помогаю ей дойти до спальни и прилечь.
Ухожу, чувствую себя виноватой. Из-за того, что не могу ничем помочь. Санте нужен кто-то, кто был бы рядом в повседневной жизни и учил ее быть самостоятельной. Если восемь лет человек жил в атмосфере насилия, не помогут ни оплаченные государством десять визитов к психологу, ни произнесенное с благими намерениями полицейским: "Соберись!".
В центре МАRTA говорят, что у женщин, длительное время страдавших от насилия, "наблюдаются нарушения сна, проблемы зависимости, депрессия и другие последствия".
Американские ученые сделали вывод, что женщины, пострадавшие от насилия, в два раза чаще, чем другие матери, проявляют небрежность в отношении своих детей. Этот печально-плачевный опыт может способствовать ухудшению эмоционального и психического состояния, здоровья женщины, что прямо сказывается на ребенке.
Эпилог. Что можно было сделать по-другому?
Заведующая центром MARTA Илута Лаце считает, что Санта не получила достаточной поддержки от социальной службы, которая должна "помогать с решением практических вопросов, что, в свою очередь, облегчило бы повседневную жизнь женщины, а не посылать полицию проверять, сколько алкоголя употреблено. Зависимость в данном случае является последствием длительного нахождения в уязвимой ситуации".
Ее коллега, юрист Юрис Дылба, рассказывает, что в этом случае нужна комплексная помощь.
Начиная с "персоны поддержки", которая помогает строить отношения со службами, потому что Санта им явно не доверяет.
К делам, связанным с повседневной жизнью, надо привлечь социального реабилитолога – он проводит к нужным специалистам, поможет присматривать за детьми, следить за доходами.
В случае Санты социальная служба делала ставку на безопасность детей и, посылая полицию, действовала как надзиратель.
Из-за того что Санта осталась без помощи, пострадали трое ее детей. Многочисленные исследования показывают, что уже в подростковом возрасте они сами могут начать употреблять алкоголь, впадать в депрессию. Позже, во взрослой жизни, у них могут возникнуть затруднения в умении строить отношения с людьми, поскольку они не знают, какова "нормальная" семья.
Раз у Санты нет близких, положительно воздействующих друзей или родственников, единственным, кто мог бы ей помочь, становится какой-то человек со стороны. И мы снова возвращаемся к социальной службе. Но это не может быть нынешний работник, потому что по крайней мере Санта, по всей видимости, ей не доверяет.
"Случай не совсем безнадежный, проблему просто не решали по сути", – делает вывод Лаце.
* Имена всех членов семьи и коллег изменены.
КОНЕЦ
