Ведущие российские экономисты потребовали ввести в стране жесткий карантин, чтобы не допустить дальнейшего распространения коронавирусной инфекции.

По мнению авторов обращения, неделя отдыха приведет только к дальнейшему распространению коронавируса. Кроме того, ученые призывают власти масштабно поддержать экономику и граждан — на общую сумму в пять — десять триллионов рублей.

— Почему именно экономисты решили выступить с обращением по поводу коронавируса?

— Мы выступаем по чисто экономическому вопросу — к врачам или эпидемиологам он имеет очень небольшое отношение. Мы говорим о том, что имеет отношение к экономическому анализу, о том, что будет серьезный экономический спад, и это идеальный случай спада, когда государство должно расходовать средства, чтобы этот спад пройти.

— Вы надеетесь, что ваше обращение может изменить позицию власти? Кажется, у нас не очень принято, когда власть меняет подобные решения.

— Я не думаю, что индивидуальные действия одного человека — или даже 14 человек — могут играть какую-то важную роль. Но если нам таким образом удается сдвинуть чашу весов в правильную сторону — уже хорошо.

— Очевидно, что жесткий карантин очень сильно ударит по экономике. Почему вы, как экономисты, призываете именно к нему?

— Мы считаем, что ущерб от смерти людей намного-намного превышает даже очень большие потери в ВВП. Сергей Гуриев в своей сегодняшней колонке в «Ведомостях» рассказывает о подсчетах стоимости человеческой жизни в США и о том, что если отказаться от жесткого карантина, то потери будут порядка 66 триллионов долларов. То есть все расходы на борьбу с эпидемией, которые рассматриваются конгрессом, — это мелочи по сравнению с тем, что будет, если умрут эти миллионы людей, которые остались бы живы при жестком карантине.

В России подобные хорошие подсчеты не сделаны, но даже если оценить человеческую жизнь в условные 10 миллионов рублей и умножить это на миллион, то получим невероятную сумму.

— Как считаете, почему власти пошли на мягкий вариант мер против вируса?

— Лично мне кажется очень важным указать, что правительство недооценивает, какого размаха кризис наступает. И с какой скоростью он развивается.

При этом сам вариант на самом деле не мягкий. Он просто несколько инерционный. Российские власти движутся в правильном направлении, просто слишком медленно. А мы видели на примере других стран, что 2–3 недели промедления могут играть большую роль.

— А мы уже можем предполагать, какого масштаба кризис нас ждет?

— Этот кризис совершенно беспрецедентный, поэтому, естественно, мои оценки почти из воздуха. Думаю, что речь может идти о потере 10–15% ВВП в этом квартале, а дальше, если все пойдет нормально, то порядка 3% по итогам года. Эти 3% сложатся из больших потерь сейчас и восстановительного роста потом.

— Это если все факторы, включая коронавирус, удачно сойдутся? Ведь сейчас валится все и во всем мире.

— Да. Например, этот хороший сценарий для нашей экономики включает хороший сценарий для американской экономики. Допустим, рынок нефти не может восстановиться без того, чтобы американцы начали просто ездить на работу, как до коронавируса.

— А каков пессимистичный сценарий?

— Думаю, что это что-то типа перехода к военному потреблению и уровню жизни. Конечно, разница большая: бомбы не будут падать и люди не будут умирать от них, но люди будут недоедать. Это, собственно, американская Великая депрессия. С нашим началом 90-х трудно сравнивать, потому что тогда уровень жизни и уровень потребления были очень низкими. Мы долго втягивались и привыкали к этому. Сейчас переход будет очень резким.

— В обращении вы вместе с другими его составителями пишете, что государство должно выделить 5–10 триллионов на помощь гражданам и бизнесу. Кому и как эти деньги нужно раздать?

— Прежде всего гражданам, но и бизнесу тоже. Лично я считаю, что нужно раздать всем гражданам определенную сумму. Если так нельзя раздать, то нужно добавить какую-то разовую выплату пенсионерам и принять меры по повышению пособия по безработице. Что-то придумать для неформально занятых.

— А что делать с бизнесом?

— Бизнес немного меньше [нас] беспокоит, потому что у правительства есть планы по раздаче денег. Но если вы посмотрите новости последних дней, то увидите, что многие бизнесы уже заранее начали говорить, какие у них большие проблемы. Проблема любого правительства в том, что в кризис за помощью обращаются все: и те, кто оказался в кризисе из-за того, что выплатил все деньги акционерам, и те, кто реально пострадал.

— Как вы в целом оцениваете экономические меры, которые предложил Путин?

— Мне кажется, что они правильные по направлению. Но мне кажется, что они недостаточны. А также мне кажется, что такие меры — это индикатор непонимания срочности и масштаба ситуации. Кажется, что при осуществлении этих мер больше заботы о сведении бюджета — чтобы расходы компенсировались доходами, рассрочки вместо безвозмездной помощи и так далее. Фокус на том, как мы оплатим эти расходы, мне кажется, показывает, что нет понимания, насколько глубокий этот кризис.

— Откуда вы предлагаете брать деньги?

— Есть Фонд национального благосостояния. В нем много денег. Они на черный день. Трудно представить, что нас ждет более черный день.

Также у нас есть большие возможности по заимствованию. У нас относительно маленький долг. Если необходимо, надо заимствовать. Если сейчас не смягчить кризис, то последствия будут дороже.

— Еще одна мера — нерабочая неделя с сохранением заработной платы. Это не абсурд с точки зрения экономики и бизнеса?

— Это следование все той же очень консервативной логике. В каком-то смысле 20 лет президентства Путина — не считая 2008–2009 годов — это логика постоянного увеличения подушки безопасности. И вот эта неделя за счет бизнеса в этой же логике. Конечно, думаю, было бы правильно компенсировать бизнесу затраты.

— То есть, по сути, Путин приказал частному бизнесу заплатить за его решение?

— Именно.

— Мы можем оценить экономический эффект от этой недели?

Но карантин — это не только патрули на улицах. Очень важно еще и то, когда лидеры стран выходят и объясняют, что нужно посидеть дома, почему это важно, и то, что у государства есть средства, чтобы смягчить последствия этого.

— Экономический ущерб от нерабочей недели был бы сравним с неделей настоящего карантина?

— Думаю, что потери от жесткого карантина и нерабочей недели были бы близкими. А бенефитов от нерабочей недели нет.

— Мы можем оценить, насколько долгий жесткий карантин Россия может выдержать с точки зрения экономики? Чтобы не наступил момент, когда людям нечего будет есть.

— Думаю, что нечего есть — это годы [карантина]. А чтобы все стало совсем неприятно — несколько месяцев. Но у российского правительства есть ресурсы, чтобы все это было неприятным переживанием, а не чем-то, приближающимся к военным условиям.

Павел Мерзликин