Концлагерь интервентов на острове в Белом море: мифы, пропаганда и правда (2)

Среди высоких елей и раскопанных траншей местные поисковики при поддержке Российского военно-исторического общества (РВИО) развернули панорамное представление: деревянные заграждения, обрывки ржавой колючей проволоки, фрагменты снарядов, чертежи местности и увеличенные архивные фотографии более чем столетней давности - артефакты далекого конфликта между советской Россией и Западом, забытого, но непрощенного.

"Эхо войны!" - кричит организатор мероприятия. "Эхо войны!" - вторит ему ребенок в камуфляже.

Кульминацией происходящего стало открытие мемориала защитникам Севера - две плиты из черного мрамора с именами солдат Красной армии, которые в октябре 1918-го "остановили (здесь) нашествие интервентов".

Упоминания о том, что этот эпизод был частью противостояния, где по обе стороны баррикад были люди, считавшие себя защитниками Севера, тут нет. Как нет в области памятника всем жертвам Гражданской войны и красного террора, последовавшего за интервенцией.

Зачем более 100 лет спустя откапывать эту старую историю? "Эти уроки очень актуальны и сейчас, когда вокруг России пытаются создать такой же санитарный кордон, как пытались державы Антанты когда-то... А различные конфликтующие внутренние силы обращаются к Западу в надежде на помощь", - сказал председатель РВИО Владимир Мединский, находясь в Архангельске во время открытия нового мемориала.

Повышенное внимание РВИО к Северу не случайно - Архангельская область исторически имела связи с заграницей из-за близости к морю. Международное партнерство здесь было частью культуры, а север помнит свои корни. Кроме того, именно здесь, при поддержке иностранных союзников белого движения, в августе 1918 года образовалась так называемая Северная область, продержавшаяся полтора года.

Иностранное вмешательство во внутрироссийские дела - реальное и мнимое - один из самых актуальных вопросов текущей информационной повестки. Поэтому старые мифы, усиленные свежими трактовками, оказались очень полезны для напоминания об иностранной угрозе.

Один из таких мифов - о развязывании Гражданской войны на Севере, другой - об "острове смерти" в Белом море, где во время интервенции был создан лагерь содержания военнопленных. Благодаря советской пропаганде, останки этого лагеря до сих пор используются для напоминания об "ужасах интервентов". Но исследование документов, в том числе недавно обнаруженных во Франции, дают основания в ней усомниться.

Парфюмер

"Я не знала своего деда, он умер, когда мне было шесть месяцев. Но в эти последние месяцы своей жизни он каждый день приходил к нам, чтобы пообщаться со мной, младенцем. Так что мы все-таки общались. Конечно, я этого не помню", - говорит Натали Бо, внучка легендарного парфюмера Эрнеста Бо, создателя духов Chanel No. 5.

Эрнест Бо родился и вырос в Москве и сделал карьеру в российской косметической фирме Rallet & Co, поставщике Императорского двора, где в довольно молодом возрасте создал несколько коммерческих хитов. Но с началом Первой мировой войны Бо был призван в армию, а после не смог вернуться к своему делу - Октябрьская революция лишила его и положения, и имущества.

В апреле 1919 года он перебрался во Францию, но прежде чем окончательно завязать с войной, лейтенант Бо на короткое время оказался в Архангельске, где служил в военной контрразведке главного штаба верховного командования союзных войск и курировал лагеря содержания военнопленных, в том числе на Мудьюге.

• Запах забытой войны: Chanel No 5 и "Остров Смерти" в Белом море
• Красный террор на Русском Севере: "Гражданская война так и не закончилась?"

О деятельности Бо на Севере было известно немного, пока во Франции не обнаружились бумаги, оставленные самим парфюмером. "Я получила их после смерти его второй жены, - рассказывает Натали Бо. - Долгое время досье просто лежало, но три года назад я наконец решила узнать, что же он делал в России. К сожалению, многие вопросы так и остались без ответа, но я поняла, что к деятельности самого лагеря он отношения не имел".

Бо оказался на севере в конце июля 1918 года. Советская Россия к тому времени вышла из Первой мировой войны, но немецкая угроза со стороны Баренцева моря сохранялась. Поэтому страны Антанты, изначально по соглашению с Мурманским советом, а затем в союзе с белыми, которых они считали правопреемниками России, сражавшейся с ними бок о бок, приняли решение о необходимости интервенции на Север.

Иностранные военные - вначале британцы, а за ними американцы, французы, представители 14 стран - прибыли в Мурманск в марте 1818-го. В августе они высадились в Архангельске, где за день до того произошел антибольшевистский переворот и образовалось Верховное правительство Северной области.

За сменой власти пришли аресты - большевиков, сочувствующих и просто случайных людей. Арестованных сначала держали в губернской тюрьме, но она быстро переполнилась и союзниками было принято решение об образовании лагеря содержания военнопленных на острове Мудьюг в Белом море.

В государственном архиве в Москве находится обращение от имени правительственного комиссара Архангельской губернии с просьбой к следственной комиссии сообщить список лиц, которых бы надлежало направить для изоляции на остров - предполагалось исключить их влияние на других задержанных.

Одним из тех, кто занимался расследованием причастности подозреваемых к военным преступлениям и свержению государственного строя, был Эрнест Бо.

"Англичане попросили французов перевести его к ним, - рассказывает Натали. - Он уже служил в военной контрразведке и свободно говорил на английском, русском, французском, немецком, и потом они его знали как храброго офицера по его предыдущим заслугам. В одном документе говорится, что у него был солдат в подчинении, так что наверняка он занимал серьезную должность, если ему дали помощника".

Судя по всему, основной обязанностью Бо было расследовать личности арестованных, находящихся в разных местах содержания. Это отражается в его записях. Но интересно, что даже во время военной службы прирожденный парфюмер не смог изменить своему призванию.

"Он был очень чувствительным человеком, - говорит Натали. - Его чувствительность была в десятки, а может в сотни раз выше нормы. Он мог создавать парфюм, вдохновляясь картиной или пейзажем. Его уши, нос и глаза улавливали тончайшие колебания в его окружении. Поэтому такой человек не мог быть равнодушным к своей второй родине, России. Он очень любил Россию и всегда носил ее в своем сердце. Когда его спросили, как он создал Chanel No. 5, он описывал ощущение свежести над водой, которое он уловил на севере в период солнцестояния. Это то, что связывает его с Россией".

"Остров смерти"

Лагерь на острове Мудьюг - единственный, сохранившийся в России со времен Первой мировой войны. Британцы начали создавать подобные лагеря еще во время англо-бурской войны 1899-1902. Они же перенесли этот опыт в Россию.

Лагеря действовали на основе Гаагских конвенций, предписывающих правила обращения с военнопленными. Это не был концлагерь в привычном нам понимании: арестованным разрешалось передвигаться по территории, получать посылки и почту. По признанию самого Бо, условия содержания в лагере были значительно лучше, чем в губернской тюрьме, о чем свидетельствует его переписка с родственниками арестованных.

За все время существования лагеря через него прошли около 1200 человек. Из них более 200 погибли от болезней и голода, которые косили как белую армию, так и мирное население. В советское время сюда возили экскурсии, чтобы показать "ужасы интервенции". Сейчас средств на поддержание экспозиции у местного музея нет и история Мудьюга постепенно забылась, но мифы остались.

"Источники мифов достаточно разнообразные, но самый главный из них - это сбор письменных рассказов узников Мудьюга, который проводился в 1920-е годы, - говорит Игорь Гостев, заведующий отделом военной истории Архангельского краеведческого музея. - Тогда нужны были легенды в пользу власти, и даже если человек пробыл на Мудьюге один день, ему была положена пенсия. И вот все эти сказки были записаны, потом объединены, художественно обработаны и изданы политическими издательствами, войдя в научный оборот".

Воспоминания узников острова хранятся в Архангельском областном архиве. Многие документы написаны по одному лекалу: сначала личные впечатления, потом анализ, который кочует из одних показаний в другие, далее следуют идеологически выверенные редакторские правки. Такую же картину можно наблюдать на примере документов из архивов Архангельского краеведческого музея.

"У нас тоже сохраняются воспоминания участников революционных событий 1917 года со всеми правками, - говорит Гостев. - И очень интересно, когда берешь эту рукопись, ты видишь ее первоначальный вариант, правленный, потом второй вариант, снова правленный, и окончательный вариант, который вышел. И вот когда сравниваешь первоначальный вариант, то настроение этих воспоминаний совершенно меняется, притом уже без участия автора".

Первые полгода своего существования на острове лагерь был временным изолятором под опекой союзников. Подозреваемых содержали там до суда или переводили в другие места содержания. Через шесть месяцев лагерь передали местным властям и следующие полгода там разместилась ссыльно-каторжная тюрьма, уже с более тяжелыми условиями содержания.

"В данном случае, когда мы сейчас слышим о "лагере смерти", прежде всего нужно, опираясь на документы, сказать, что реально так называемая ссыльно-каторжная тюрьма просуществовала на Мудьюге всего полгода с мая по сентябрь 1919 года. До этого с 1918 года, с момента прихода британских и французских союзников был создан так называемый сортировочный лагерь, куда свозили людей, для того чтобы отбирать людей на военную службу в Славяно-британский легион. Таким образом формировалась белая армия на севере. И если это оказывались уголовники, явные политические враги и прочее, их оставляли в этом лагере. Это была такая условно ссылка", - заключает Гостев.

Создание Славяно-британского легиона было идеей Эрнеста Бо. Поскольку добровольцев, чтобы служить в Северной армии, особенно не наблюдалось, он придумал набрать войска из заключенных, которым предлагался выбор - либо тюрьма, либо военная служба на всем довольствии.

Закончилось существование лагеря массовым побегом заключенных в сентябре 1919-го, в результате чего были расстреляны 13 человек, а остальных перевели в лагерь Йоканьга на Кольском полуострове, по праву снискавший дурную славу. Оба этих лагеря в то время находились под управлением белого правительства. Несмотря на это, советские легенды приписывали ужасы Мудьюга именно интервентам. Так лучше работал миф об ужасных англичанах, пришедших "захватить Север", с тем, чтобы "раздробить страну на части".

Арестант

Миф об "острове смерти" прочно закрепился благодаря воспоминаниям заключенного Павла Рассказова. Заместитель начальника комиссии по управлению национализированным торговым флотом и талантливый журналист, он прибыл на Мудьюг одним из первых. В своих воспоминаниях "Записки заключенного" он так описывает первый день в заключении: "Мы голодны: с утра ни крошки во рту. После долгих переговоров выдают по две галеты и вкатывают в барак грязную вонючую бочку из-под рыбы. Наливают в нее сырой болотной воды. С жадностью набрасываемся и пьем. До поздней ночи не умолкают разговоры о нашей дальнейшей судьбе. Зачем нас пригнали сюда? Что нас ожидает?"

Жизнь на Мудьюге и сейчас не сахар, потому что это остров, на котором нет питьевой воды. "А голод, справедливости ради, был везде и прежде всего, в белой армии. И для мирного населения", - подытоживает Гостев.

Жильем для заключенных служил деревянный барак длиной 20 метров и шириной 12, он сохранился до наших дней. По воспоминаниям заключенных в одно время в помещении, рассчитанном на 100 человек, располагались 350. Это создавало благоприятные условия для развития болезней. "Барак застроен двойными нарами. Сыро, грязно, темно, - пишет Рассказов. - По ночам, когда в бараке все стихало, проходя по полу можно было слышать треск паразитов под ногами".

Мемуары Рассказова, где он рассказывает об издевательствах и зверствах интервентов, - до сих пор одна из самых читаемых книг в Архангельской областной библиотеке. Эти воспоминания считаются главным свидетельством событий и принимаются на веру. Но не всеми.

"Исходя из того, что мы знаем сейчас, все было совершенно не так, - говорит Гостев. - Концлагеря, в привычном нам понимании, как такового не было. Издевательств не было, варварских условий не было".

А что касается условий проживания в бараках, "народ, собственно говоря, не знает, что этими бараками были здания, которые только-только были построены в годы Первой мировой войны для железнодорожной станции. И до сих пор одно из этих зданий стоит. Оно построено из прекрасного лиственничного бруса. Сечение этого бруса порядка 30 см, то есть даже без отопления это здание нельзя проморозить в совершенно жуткие морозы. Мало того, там были печки. Эти здания были остеклены, там были нормальные человеческие условия проживания".

- Узкие нары, на которых спали вповалку и где комфортно может уместиться разве что ребенок, это разве человеческие условия? - спрашиваю я.

- Эти нары, которые вы здесь видите, остались от советской армии, когда там спали наши советские солдаты в годы Великой отечественной войны, обслуживая комплекс береговой обороны. Какие были нары до этого, сегодня мы не знаем.

Количество белых пятен в этой истории продолжает вызывать споры и способствует появлению недобросовестных интерпретаций. Дело осложняется тем, что документов, относящихся к деятельности судов и исполнению наказаний в период Северной области в Архангельске, почти не сохранилось. Зато в архивах семьи Бо есть интересные материалы о том, как проходило следствие.

"Мой дед привез с собой объяснения и свидетельские показания людей, которые подтверждают, что его задачей было собрать как можно больше информации о задержанных и передать в суд в Архангельске. А уже там решалось, виновен человек или не виновен, - рассказывает Натали Бо. - Насколько я понимаю, он раздавал им записные книжки и они могли там писать все, что хотели. Это был его метод - он получал информацию не под пытками, а посредством убеждения. Просил, чтобы они объяснили, что они делали во время гражданской войны. Конечно, убежденные большевики могли и притворяться. Так что его работа была довольно тонкая, потому что он должен был убедиться, кто на самом деле эти люди - изменники или нет. Конечно, это занимало какое-то время и люди находились в тюрьме много месяцев, это правда. Но в конце концов их дела передавали в суд, и это противоречит представлению о белом терроре как о времени, где всех расстреливали без суда и следствия".

Это крайне важное ранее неизвестное свидетельство. Существуют предположения и разрозненные показания о том, что бумаги просто не успели вывезти и они попали в руки большевиков. Но затем их следы теряются. Вероятно, они были уничтожены для того, чтобы создать миф о беспощадном белом терроре. Но кое-что Эрнесту Бо все-таки удалось сохранить.

"Он привез с собой копии дел двух людей и, в частности, журнал арестанта. Тот пишет, что его навещал Бо. И судя по всему, Бо справлялся о его самочувствии и здоровье. У арестованного были проблемы с почками. Бо предложил перевести его в больничный корпус, но тот отказался, потому что там могло быть еще хуже, он мог бы еще что-нибудь подхватить. Конечно, он не проявлял симпатии к Бо, но он и не говорит о какой-либо жестокости или зверствах", - подчеркивает Натали.

Заключенного звали Иван Иванович Хрисанфов. Он родился в Харьковской губернии. За заслуги во время Первой мировой войны был произведен в офицеры. В какой-то момент он попал в ситуацию, когда, чтобы выжить, он был вынужден надеть форму погибшего красноармейца, и так попал под следствие. В результате суда от наказания его освободили.

Большевика Павла Рассказова, наоборот, осудили. В Архангельском областном архиве сохранилось его дело, где в июле 1919 года его приговаривают к каторжным работам за участие в национализации торгового флота.

Показания Хрисанфова и Рассказова прямо противоречат друг другу. Но нужно помнить, что первый был офицер, случайно попавший в жернова гражданской войны, а второй - убежденный революционер. Наверняка истина где-то посередине.

Однако в книге Рассказова есть весьма существенные неточности. Например, о количестве жертв белого террора: сохранившиеся записи в книге приема арестованных по Архангельской губернской тюрьме показывают, что за период с августа 1918 года по ноябрь 1919 года через тюрьму прошло 9760 заключенных и многие из них были записаны туда неоднократно при перемещениях между местами содержания. Это никак не 28 тысяч, как утверждает Рассказов. Ошибиться ему было немудрено - свои мемуары Павел Петрович писал, находясь в плену во Франции, и доступа к точным цифрам не имел.

Игорь Гостев, завотделом военной истории Архангельского краеведческого музея, тоже сомневается в правдивости этих заключений: "Эти цифры просто не могут соответствовать действительности, потому что население Архангельска официально составляло 30 тысяч. Плюс беженцы, плюс люди, командированные сюда для каких-то трудовых повинностей - да, до 70 тысяч мы наберем населения. Но сказать о том, что 50 процентов населения вдруг оказалось в тюрьме, такого не может быть даже в современных диктаторских режимах".

"Удобный миф"

Интервенция на севере закончилась в октябре 1919 года. Граждане Великобритании и США активно протестовали против присутствия войск в далекой России, правительства прислушались и вывели войска. После этого Северная область продержалась еще шесть месяцев на фоне гражданской войны и мирно перешла в руки большевиков, когда белые оставили город в конце февраля 1920-го.

С марта 1920 по 1922 год Архангельск накрыла лавина репрессий. По словам историка Людмилы Новиковой, доцента ВШЭ и автора книги "Провинциальная контрреволюция. Белое движение и Гражданская война на русском Севере", город был фактически "оккупирован" красными. Точное количество жертв чисток неизвестно, так как списков не составляли, но по самым консервативным подсчетам, это могли быть десятки тысяч человек.

Тем не менее, в советской доктрине, дожившей до наших дней, гражданская война в регионе представлялась следствием интервенции, а Красная армия - освободителями Севера от вероломных захватчиков.

"На самом деле, если мы внимательно посмотрим в историю русского Севера, то мы найдем, что все памятники стоят жертвам интервенции, - замечает Игорь Гостев. - Никто белых сильно не обвинял, потому что это были родственники тех же самых красных. Гораздо проще было обвинить иностранцев, которые пришли сюда, когда большевистская власть уже сбежала, и ушли задолго до того, как большевики вернулись в Архангельск. И говорить о победе над интервентами Красной армии - это просто смешно, на мой взгляд".

"Очень активно этот миф об интервенции - о том, что красные защищали страну от интервентов, - поддерживали местные большевики, - говорит Новикова. - Им было очень удобно сказать, что пришла огромная армия интервентов и они не смогли оказать никакого сопротивления. Это было менее болезненно, чем рассказывать об ошибках советской власти, о непопулярности большевистской политики, о нежелании населения мобилизоваться в Красную армию и так далее. Это был такой очень удобный миф".

В последние несколько лет этот миф обретает второе дыхание и дополнительные интерпретации. Например, в августе 2017 года на страницах интернет-журнала "Родина" был выборочно опубликован перевод дневников американца Кларенса Шоя, рядового 339-го пехотного полка армии США. Автор перевода Алексей Сухановский озаглавил статью "Прозрение рядового Шоя".

Несколько цитат из этого материала звучат весьма колоритно:

"20 сентября: нас тут зажали сверху, как вшу ногтем"

"25 сентября: аборигены кажутся мне враждебными"

При анализе англоязычного текста документа, оригинал которого доступен на сайте исторической библиотеки Бентли, выясняется, что подобной лексики рядовой Шой не использует. Его описания лаконичны и сухи. Вместо пренебрежительного "аборигены" он использует нейтральное "местные жители". Вместо "зажали как вшу ногтем" Шой пишет: "У нас невыгодная позиция, нас загнали в угол". Можно, конечно, предположить, что автор перевода приукрашивает действительность по неопытности, но отдельные высказывания отсутствуют в оригинале вовсе, они выдуманы целиком.

Например: "13 октября: вернувшись с задания я четко осознал в какой бездонной заднице мы, честно говоря находимся, чудом зацепившись за это погорелое Сельцо", - пишет переводчик от имени автора. И там же: "чтоб они (большевики) сдохли!"

Это, видимо, и должно означать "прозрение" американца. Но таких слов в журнале рядового Шоя просто нет. Это, что называется, фейк. Продолжение все той же войны, только теперь информационной. Так есть ли шанс, что она когда-нибудь закончится?

"Она закончится, наверно, тогда, когда власть и народ найдут общий язык и когда те и другие перестанут врать друг другу, - говорит Игорь Гостев. - Она идет на бытовом уровне, пока она у нас не выливается на улицы, хотя тот же Хабаровск и события в Башкирии и с Шиесом говорят о том, что власть не может выйти на прямой и понятный диалог с людьми. А раз она не может выйти, значит нет консенсуса. Есть противостояние. Да, оно кухонное, в глубине умов людей пока что, и не дай бог оно выльется на улицы и мы вспомним русского классика - что русский бунт бессмысленный и беспощадный".

Материал подготовлен на основе документального аудиосериала Storytel "Белый Север".

• Наш канал в YouTube