"Не убивай меня!". Как не бояться сложных тем в общении с ребенком

Пытаемся выяснять, что к чему, и мягко успокаиваем медсестер: тут шуточка, здесь черный юморок, хоп — немножко улеглось. Смотрим, а девчонка уже на кресле-каталке катается, причем катится задом наперед.

Мы работаем дальше, с другими детьми. Но каждый раз, когда она проезжает мимо, мы начинаем играть в то, что она пытается нас задавить. И чувствуем, что ей нравится эта игра: она нас давит, мы ("А-а-а-а!") убегаем — такие короткие этюды выходят. Дальше она отправляется в свою палату, и мы решаемся зайти.

Заходим: я и мой напарник Саша (доктор Аугс) — а они уже виделись когда-то, он знал, как ее зовут. Я представляюсь: "Доктор Сэдхет". Саша: "Доктор Аугс".

И она уже готова назвать свое имя, как Саша мне говорит: "Ты НИ-ЗА-ЧТО не отгадаешь, как ее зовут!". Она кивает: да-да, точно, не отгадаешь.

Я отвечаю: "Challenge accepted!". И Саша — тут ключевой момент — на стекле двери рисует детскую игру "виселица".

Девчонка уже потирает руки, я готовлюсь. Первая буква: бам, попал! Вторая буква: бам, попал! Третья буква: бам, попал! В имени остается одна неразгаданная буква. А имя, надо сказать, редкое, я такое прежде не слышал. Называю букву — мимо.

Саша торжественно рисует веревку. Девчонка хохочет. Я играю желание жить: "Не-е-ет, не убивай меня! Нет, только не это!".

(Маленькая деталь. Прежде чем мы зашли к ней, ей читались нотации: что жизнь — это хорошо, что все плохое пройдет… А она сидела на кровати, тупила в телефон, и я представляю, как уныло ей было все это слушать.)

Я стреляю еще одну букву — мимо! Саша рисует уже мою голову в петле, я играю эту петлю, которая стягивает мою шею, я почти умираю — девчонка хохочет! И тут я ошибаюсь в третий раз.

Поворачиваюсь к ней. Заглядываю ей в глаза. Прямо в глаза. Она наклоняется. Таращится мне в глаза. Я смотрю. И чувствую, как мы действительно смотрим друг другу в глаза. Появляется невыразимое ощущение единства.

Я как будто знаю наверняка, какую букву нужно назвать. Стреляю… и угадываю! Я в шоке, она удивлена, что я попал после такого взгляда. Мы празднуем, что я выпутался из этой петли.

Я кричу: "А-а-а, у нас контакт!". Она кричит: "У нас контакт!". И мы ликуем.

А теперь немного анализа. Что такое попытка суицида, как не агрессия, развернутая на самого себя? В данном случае агрессор и жертва — один и тот же человек. Теперь игра выстраивается таким образом, что она — агрессор (привычная для нее энергия), а жертва — кто-то из внешнего мира. У нее появилось пространство для выражения этой агрессии. И надо было видеть, как она упивалась этой властью, когда я уже почти болтался на виселице! Мы играем, и в момент нашего взгляда друг другу в глаза агрессор и жертва наконец находят контакт и словно сливаются воедино. И она так праздновала победу жертвы, потому что в тот момент сами роли — жертвы и агрессора — исчезли.

***

Работа клоуна — не про избегание: мол, не будем касаться этой темы, потому что она болезненная. Работа клоуна — про создание доверительных отношений через игру, чтобы потом вместе идти в реальную историю. Даже если она сложная.

***

Уже девять лет ребята приходят в детские отделения латвийских больниц, чтобы поддержать маленьких пациентов.

Больничные клоуны — это узкие специалисты, занимающиеся терапией. Это отдельная форма психологической поддержки, требующая ювелирной работы. Доктора-клоуны проходят профессиональную подготовку и постоянную супервизию. Все это требует средств.

"Др. Клоун" (Dr. Klauns) — благотворительная организация, существующая только на пожертвования. Помочь может каждый: достаточно всего лишь оформить пожертвование на сайте www.drklauns.lv, а также в рамках благотворительной акции приобрести мороженое TIO или красные клоунские носы в магазинах Rimi.

Мы вместе создаем благоприятную среду в больницах, где дети быстрее и легче идут на поправку!

Эта история — фрагмент из будущей книги про докторов-клоунов, которую создают художественный руководитель организации "Др. Клоун" Игорь Наровский и журналист Наталья Полыця.