:format(webp)/nginx/o/2021/12/14/14260526t1hd869.jpg)
"Моя принцесса", - так 16-летний Том называет Юдите, когда не говорит "мама". Три года назад она взяла к себе мальчика с функциональными нарушениями, который сменил несколько приемных семей. Мягко говоря, все было непросто: синяки, опустошенная кредитная карта, скитания. Но они все равно нашли друг друга. Может быть, потому, что у Юдите "много пороха" - детство в нищете, два года на рыбной фабрике, два года в лесном хозяйстве, трое детей, три мужа, докторская степень плюс изучение психологии и прочее. Если бы мне рассказали - я бы не поверила.
Со времен работы в социальных службах она хорошо помнит один случай: "Все всплыло, когда девочки сбежали в кризисный центр. К нам привезли одного из детей, маленького мальчика. Ребенок ночью намочил постель, и приемные родители заставили его спать на земле в черном мусорном мешке".
Это косвенно перекликается с опытом Тома. В одной из приемных семей, куда его взяли, царила железная дисциплина по отношению как к собственным, так и к приемным детям. Родители заставляли их бегать по улице босиком, собирать камни с поля. Другая же семья считала, что Тому нельзя давать лекарства до тех пор, пока он не становился настолько агрессивным, что не мог себя контролировать, рассказывает Юдите. Семья приняла решение отказаться от него, и ребенок оказался в Айнажи, в Детской психоневрологической больнице.