Дневник крушения «Эстонии»: латыш из 1024-й каюты

Светлая улыбка и сверкающие глаза. Таких, как Инт, возраст не берет, в том числе и года, когда жизнь висит на волоске от смерти. Ветреной ночью 28 сентября 1994 года он находился на нулевой палубе, расположенной под автомашинами, где по официальной версии начались трагические события. Именно над его каютой был расположен визер, который вроде как сломался, позволив попасть на автопалубу огромной массе воды. Инт показывает фотографии, на которых он вместе со спасшимися друзьями. Дайнис. Николай. Море не забрало их жизни. У многих забрало. 28 сентября, нулевой этаж, 1024-я каюта.

28 сентября — второй день рождения? 23 года. Ты вспоминаешь этот день как-то особенно?

Я чту его как второй день рождения. Сначала с остальными из Латвии, кто спасся, мы ходили в море. Каждый год приезжают друзья, поздравляют. Мы сидим, вспоминаем. Спустя годы все больше понимаем, что главное в жизни — люди, которые вокруг нас.

Сознание человека сильные переживания «выключает» из памяти. Ты четко помнишь события той ночи?

Очень четко, детализировано. Ничего не стерлось. Был холодный сентябрьский день. Уже когда гуляли по Таллину, был очень сильный ветер. Когда корабль вышел из залива и вошел в открытое море, ветер стал сильнее. Начало качать все больше и больше. Когда после 23:00 стемнело, я вышел на палубу, ветер дул так сильно, что было сложно открыть дверь. Посмотрел через борт, море бушевало. Черные, черные волны… Потом я спустился вниз в каюту, чтобы пойти спать.

Моя каюта находилась на 0 палубе, в носовой части корабля, прямо под автопалубой, т. е. ниже линии воды. Это было за полчаса до полуночи, люди на корабле еще гуляли по магазинам, сидели в ресторанах, играли в автоматы. В полночь мы уже были в середине моря, где у ветра наибольшая скорость. Такого ветра, хотя не могу назвать его экстремальным, я не видел ни до, ни после катастрофы.

Уже в каюте я услышал, как волны громко разбиваются о корпус корабля. Не мог из-за этого шума заснуть. Потом вдруг был громкий толчок, который тряхнул весь корабль. Сразу после этого, через какие полминуты, последовал второй толчок, прозвучал металлический скрежет. Тогда у меня было чувство, что корабль наскочил на мыс, поскольку низ парома будто проскочил мимо чего-то большого. Спустя пару секунд судно уже накренилось примерно на 30 градусов. Было четко ясно, что случилось что-то серьезное. Поскольку нос корабля наклонился вниз, мне было сложно выбраться из постели. Я не смог одеться, быстро схватил какие-то вещи, что были под рукой. Когда открыл дверь каюты, в коридоре уже была вода. Было сложно добраться до лестницы, вода хлестала, ноги скользили по ковру. Я про себя думал: «Кто придумал такую конструкцию корабля?!», поскольку стены были полностью гладкими, не за что было ухватиться, только ручки дверей в каюты, а между ними — гладкая стена.

Все происходило очень быстро. Когда я добрался до лестницы, корабль уже начал заваливаться на бок. На этаже, где была моя каюта, я не видел ни одного человека. Люди у лестницы были на других этажах, по которым уже невозможно было подняться, приходилось передвигаться по лестничным перилам до пятой палубы. Когда я поднялся наверх, корабль встал на бок. Все, что не было прикреплено — ресторанное оборудование, игровые автоматы, посуда — падали на людей. Пассажиры пытались держаться, за что возможно, одновременно пытаясь выбраться из внутренних помещений. Не было никакой информации. У меня была только одна мысль — выбраться наружу. Паники не было, поскольку обстоятельства были сложные и тяжелые, для паники не было места. Все происходило так быстро, что не было времени осмотреться и что-то оценить. Чтобы от лестницы добраться до палубы, надо было преодолеть пустое место. Там стоял человек из экипажа корабля и помогал людям, подтягивая их.

Ты действовал. Есть свидетели, которые рассказывали, что многие в этой ситуации были парализованы от страха.

Это можно было видеть на открытой палубе. Многие стояли со спасательными жилетами в руках и чего-то ждали. Я до этого многие годы занимался греблей и мне было понятно, что корабль тонет. Я взял спасательный жилет, но понял, что в открытом море его не хватит, что-то надо делать. Втроем с еще двумя парнями — скандинавом и латышом — мы перебрались за борт и начали отсоединять спасательные лодки, которые в пластиковых капсулах были прикреплены к кораблю. Это сделать было сложно, поскольку система безопасности этих лодок ненормально сложная. Не знаю, наверное задумана для более спокойных условий. Когда открываешь спасательный плот, он автоматически надувается. Первый плот запутался и надулся в металлическую лестницу. Мы стали открывать следующий. В тот момент корабль еще больше накренился. Наклон был таким, что по внешнему борту можно было идти. Мы начали толкать плот в воду, нас заметили другие люди и побежали к нам… один на другого, не знаю, сколько влезло, плот был полный. В момент, когда мы были добирались до воды, корабль перевернулся полностью.

С большой высоты мы врезались в море. Я сильно ударил спину, не мог дышать. Мы все упали в волны, в лодке никто не остался. Было сложно удержаться на воде, не говоря уже о том, чтобы куда-то доплыть. Вода была сравнительно холодной, в прошлом году я в это время еще купался, но той ночью было очень холодно. Спустя какое-то время я смог дышать и заметил, что недалеко от меня в море еще какой-то плот. Я доплыл до него. В нем были люди. Я зацепился за него, но мне не хватало сил, чтобы взобраться. Люди помогали друг другу, в том числе и мне. Рядом со мной был какой-то скандинав и латыш. Когда мы попали на плот, поняли, что хвост парома, который еще виднелся над водой, был очень близко от нас. Волны бросали плот вверх-вниз, нам оставалось надеяться, что нас не понесет на корабль и плот не порвется.

Был же водоворот?

Водоворота не было. Длина корабля 150 метров, глубина моря — 80 метров. Нос парома ударился в грунт, хвост в этот момент остался наверху. Везде в море барахтались люди. Мы помогали, кому могли. Началось наше ночное путешествие на плоту. Нас спасли только на следующее утро.

Что делали спасатели, которые прибыли спустя полчаса после катастрофы?

Может прошло и полчаса, над нами начали летать вертолеты, вдалеке были видны корабли. С вертолетов спускали спасателей, но к нам никто не летел. Погодные условия для спасательной операции были сложные. Мы пытались зажигать дымовые свечи, которые были в спасательном плоту. Никто нас не замечал. Темнота, большие волны. Свет пропал в момент, когда мы отвязывали спасательные лодки. Нас уносило от корабля, больше не было слышно криков людей, наступила глубокая ночь.

Ветер продолжал кидать нас по волнам, многим стало плохо, люди были замерзшие, без одежды, вырванные ночью из своих кают. В основном молодые люди, но были и женщины, и люди в возрасте. Рядом со мной сидел мужчина, которому могло быть 55-60 лет, ему было очень сложно, поскольку он болел сахарным диабетом. У него не было лекарств, стало плохо. Часы шли один за другим, без перемен. У меня на руке были часы, было около четырех утра. Я понял, что больше не выдержу — спина ужасно болела, я замерз, вокруг ужас. Я слышал, что вокруг люди тихо начали молиться. Четко помню момент, передо мной стояла дилемма — молиться или нет. Раньше я никогда не жил с мыслью, что Бога нет. Решил, что буду молиться, одновременно понял, что в дальнейшем мне придется изменить всю свою жизнь. Интересно, что после этой молитвы я как бы получил новое дыхание. Затем время пошло быстрее, наступило утро и подошел большой корабль — это был паром Isabelle финской компании Viking Line.

Волны так потрепали плот, что в нем оставалось мало воздуха. В какой-то момент он начал складываться. Первая спасательная операция не была успешной. С корабля спустили спасателей вместе с еще одной спасательной лодкой. Нам помогли перебраться со спущенного плота, начали нас поднимать наверх, однако большая волна ударила по борту вместе с плотом, тросы порвались и спасатели упали в море, их самих позже спасали с вертолетом. Я остался висеть на веревке, руки замерзшие, пальцы не сгибались, я не мог удержаться. Понял, что сам по веревке забраться не смогу. Какое-то время я еще держался, потом отпустил веревку и упал в воду. Казалось, что все кончилось. Стало тепло и хорошо. Я тонул. Не знаю как, но в следующий момент я снова был на воде, схватившись за почти сдувшийся плот. Люди вновь помогли мне на него взобраться. Во время этой неудачной спасательной операции погибли люди, в том числе и парень из Латвии — люди все ночь промучились, замерзли, сил бороться больше не было. После этого к нам спустили что-то похожее на трап самолета, и снова своими силами надо было по нему подняться, поскольку спасателей вниз больше не пускали. Каждый человек, кто выжил в этой катастрофе, действительно Божье чудо.

Весь день наш корабль еще искал выживших. Ветер по-прежнему был сильный, паром снова сильно качало, падала посуда. Мы понимали: если сейчас будем тонуть, спасаться уже не будет сил. Все спасенные были размещены в ресторане, нам оказывали медицинскую помощь, заворачивали в фольгу, одеяла. К каждому подходил человек и записывал имя, фамилию и персональные данные. В каком-то другом месте такую информацию сказать не могли. Как известно, часть людей, которых спасли и которые появились в списках, позже пропали. В Хельсинки нас отвезли в больницу. Мы все были разбиты.

Близкие были в неведении...

Какое-то время так было, потом из Финляндии сообщили, что я спасся. Связь тогда была такой, какой была.

989 человек на корабле, 138 спаслись. Получается, что каждый седьмой выжил. Наверное это крупнейший «выигрыш в лотерею» в твоей жизни.

Так получается. Большим плюсом тогда было, что я не боялся воды, поскольку активно занимался греблей. 22 года — были и сила, и сноровка. И все равно пришел момент, когда все мои силы закончились и остались только два пути — перестать бороться или звать на помощь Бога.

Спаслись шесть человек из Латвии. Что произошло с ними за эти годы?

По-разному. Сейчас из шестерых остались только четверо. Один парень погиб в автокатастрофе. В прошлом году погиб второй. У остальных жизнь продолжается — дети, семья.

Ты по-прежнему хранишь памятные вещи с корабля — паспорт, ключ от каюты?

Да, где-то была еще телефонная книжка.

В чрезвычайных ситуациях проявляется человеческая природа. Ты той ночью узнал что-то новое о природе человека?

Той конкретной ночью не было места чему-то проявляться. Я скорее четко увидел то, что независимо от социального статуса человека в обществе, независимо от карьеру или того, сколько у него денег, в таких ситуациях все равны. Люди создают модель общества, пытаясь выделиться — круче машина, больше денег. Той ночью я увидел — просто настал день, который никто не ждал, день, когда все одинаковые.

Кто-то из выживших сказал — в ту ночь на пароме «Эстония» не было много героев, и я не был один из них. Ты той ночью видел какого-нибудь героя?

Перед интервью я думал о героизме. Кто такой герой? Герой делает что-то такое, что люди в нормальных условиях не готовы делать. По существу все той ночью были герои, поскольку люди все время друг другу помогали. Сотрудник парома подал мне руку, чтобы я мог попасть на палубу. Каждый момент кто-то кому-то подавал руку. Это героизм, который мы должны совершать, а не искать идеального героя, который принесет Латвии счастье. Намного важнее ежедневный героизм, когда люди просто протягивают друг другу руку.

Говорят, чтобы знать цену одной секунды, спроси об этом у кого-нибудь, кто выжил в несчастном случае. За полчаса твоя жизнь перевернулась с ног на голову. Изменило ли это твое отношение ко времени?

Мне проще, поскольку теперь я четко осознаю, что время, которое нам дано, в один момент закончится, что это интервал «от и до». Я теперь оцениваю и решаю, как мне отведенное время потратить, что с ним делать. Важно, чтобы, посмотрев назад, я мог бы сказать, что стоило жить.

Ты в одном интервью вспоминал, что журналисты газеты Labrīt Инга Хелмане и Андра Яуце, которые погибли в катастрофе, почти опоздали на автобус, который по пути в Таллин останавливался в Айнажи. Автобус уже уезжал, когда водитель увидел, что девушки бегут сзади. Ты говорил: «Позже об этом моменте много думал — знаем ли мы, куда спешим, и есть смысл в том, чтобы успевать везде?»

Да, недавно читал свидетельства о теракте 11 сентября в США. В тот день многие, кто работал в Башнях-близнецах, просто проспали или по другим причинам отправились на работу позже, поскольку что-то забыли или наоборот — вспомнили и вернулись домой. В обществе должна быть дисциплина, без нее невозможно существовать, но во всем этом должно быть и спокойствие — не делать любой ценой. Иногда хорошо и опоздать.

Тебя пугает море?

Страха нет. Когда я в первый раз дошел до моря, было чувство… сложно это рассказать… Каждый раз, когда я смотрю военные фильмы, где ветераны встречаются и начинают рыться в памяти, кажется, я их понимаю. На самом деле не понимаю. Есть вещи, которые можно понять, только если ты через них прошел. То чувство, что надо простить морю… Не за себя, за тех, кто своих близких не дождался дома.

Ты чего-то боишься?

Конечно. Больше всего, что что-то произойдет с детьми, с дорогими мне людьми.

Смерти?

Смерти — нет.

Сегодня в мире много страхов — терроризм, военные угрозы, ненависть к иному. Если почитать порталы, страх исходит из дома. Страх — одна из самых старых и сильных эмоций человека. Как тебе кажется, почему Бог дал человеку страх? Полезен ли он?

Ученые считают, что страх не естестенен человеку, он за время своей жизни учится бояться. Я не говорю о здравомыслии, которое не позволяет нам прыгать на асфальт с пятого этажа только для того, чтобы доказать, что можно прыгнуть. Но страх, который тормозит рост, развитие, движение — не естественен.

Кто, по-твоему. Смелый человек?

Тот, кто идет и делает, хотя и боится.

Был бы Инт Клявиньш другим, если бы не пережил 28 сентября 1994 года?

Определенно. Не знаю, каким, но другим. Жизнь нас формирует.

Что бы ты сейчас сказал Богу, если бы он тебе позвонил?

Что я бы сказал? Хеллоу!