Михаил Ходорковский: "Пост президента России надо ликвидировать". (19)

Беседа состоялось в Лондоне, где сейчас живет Ходорковский. Там у него есть своя квартира, а у его дочери - свой дом.

Видеоверсию интервью смотрите здесь:

О свободе и возвращении в Россию

Главным результатом последних пяти лет Ходорковский называет возвращение к нормальной жизни.

"Это была нормальная жизнь с той точки зрения, что я мог перемещаться по миру, общаться со своими родными, близкими, друзьями.

А то, что я не мог вернуться в Россию, — это явно ненормальная жизнь. То, что меня с конвоем проводили до трапа самолета, и конвой ушел, только когда закрылся люк, — ненормальная жизнь. И главное — я убежден, что психологически невозможно так быстро к этой нормальной жизни вернуться: вышел — и все.

Мне-то казалось, что я сразу был нормальный, но другие говорят, что [какое-то время] еще был заметен [отпечаток тюрьмы].

О Путине - враг он или нет

"Вы знаете, я очень неохотно называю людей врагами, потому что в моем представлении за такие слова надо отвечать. Если ты назвал человека врагом, ты многое должен сделать. По отношению к тем людям, с которыми у меня существуют пусть и жесткие, но политические разногласия, я стараюсь такие слова не употреблять.

Я не готов к тому, чтобы называть Путина исчадием ада, для меня он все-таки не монстр. Для меня он политический оппонент;

я бы совершенно точно хотел увидеть его отстраненным от власти и хотел бы, чтобы его деятельность исследовал суд.

О бизнесе и хобби

Я бы сказал, что сейчас скорее бизнес (управление активами - прим. ред) — мое хобби. А общественно-политической деятельностью я занимаюсь как основной...

Если посмотреть, то большую часть жизни я потратил на то, чтобы менять страну в сторону демократизации. И в самые рискованные моменты — это были 1991 год, 1993-й, 1996-й, 2002-й, с 2003-го по 2013-й — я рисковал всем, что у меня есть, рисковал жизнью, чтобы добиться результатов, которые считал важными. Не для себя — для страны...

Об удачных проектах последних лет

"Во-первых, переезд именно сюда, в Лондон. Здесь моя семья ощущает себя комфортно, а я имею возможность работать.

Второе — мне показался достаточно эффективным и интересным проект, который мы делали на выборах 2016 года. Удалось дать толчок большому количеству региональных молодых гражданских активистов, которые [до того] чувствовали, что у них альтернатива — либо забыть про общественную деятельность, либо заниматься ею в рамках кремлевских разных идей и так далее. Многие из них, к слову, потом оказались в штабах Навального, некоторые — в штабах Собчак.

Наконец, мне очень нравится та работа, которую мы сейчас делаем в сфере образования — проводя научные и культурные конференции.

Я встречаюсь со студентами, с аспирантами, которые приезжают из России, и вижу, что это им на самом деле нужно".

Об общественной деятельности

"Все проекты, которые мы делаем, направлены на то, чтобы помочь молодым гражданским активистам преодолеть, что называется, порог входа. Потому что — ну, пока их не видят, им, в общем, ничего не угрожает. И даже когда они выходят на федеральный уровень, угроза не такая большая.

Все-таки для того, чтобы какого-нибудь Пономарева, Навального или Гудкова посадить, нужно принять решение на очень высоком уровне. А оно принимается не так часто, к счастью. Пока...

Если Путин просидит еще 20 лет…, конечно, те, кто сегодня занимается активизмом, либо сгорят, потеряют перспективу и уйдут — либо реализуют себя на каком-то невысоком уровне.

Ну и что ж? Такова жизнь. Если вы работаете в ресторане быстрого питания, приходят клиенты, не приходят — вы все равно завозите полуфабрикаты, вы чего-то делаете, приходите на работу. Может, рано или поздно люди придут"...

О надеждах

"Придет время — и Маша Баронова, и Тимур Валеев, и Ксения Собчак (российские политические активисты - прим. ред.), и все остальные окажутся в той же большой корзине наших общих союзников, где и Алексей Навальный, и Гудков, и все остальные. И там же, к слову, окажутся многие коммунисты, и многие националисты. И если вы на это не согласны, если вы хотите остаться с твердыми либеральными демократами, тогда вам надо быть готовым менять страну с оружием в руках — либо отказаться от изменений вовсе".

Об ошибках

"Людей выбирал не тех, потому что я вышел из тюрьмы и все люди на свободе мне казались нормальными по сравнению с теми, с кем я был вынужден общаться там на протяжении 10 лет.

К счастью, это те ошибки, которые исправляются за деньги, а я считаю, что все то, что можно исправить за деньги, — это мелочь.

Намного более тяжелыми были ошибки, связанные с близкими, которые происходили, потому что мне казалось, что я уже нормальный, адаптированный. Оказалось, нет. Оказалось, были еще комплексы, были бесы внутри, которых надо было побороть. Это удалось не сразу.

О СМИ

"У меня три типа медиа. Первый — мои собственные аккаунты. Это никакой не бизнес, через них я коммуницирую с обществом.

Второй тип — это "МБХ-медиа". Оно потому так и названо, что это тоже мой способ коммуникации с обществом, опосредованный через редакцию... Это не независимое медиа.

Наконец, есть проект OpenMedia, который изначально был создан именно как нормальное независимое медиа. И так и работает".

Три сегмента, направленных на очень конкретные цели и задачи...

Есть часть общества, с которой я разговариваю напрямую. Но я не настолько самоуверенный человек, чтобы сказать, что вся аудитория, с которой мне хочется коммуницировать, заинтересована во мне как личности.

Я не могу о себе сказать, как Алексей Навальный, что хочу быть президентом России. Я не хочу быть президентом России. Я вообще считаю, что пост президента России надо ликвидировать. Поэтому... я обращаюсь к той части [общества], которой я интересен.

Есть часть общества, которой интересны мысли, которые я продвигаю и высказываю, но не я как личность. С этими людьми коммуницирует редакция.

А с OpenMedia... я являюсь чистой воды издателем. Не скажу, что мне это уж совсем в кайф, но осознаю, что если вы хотите заниматься образованием, то вам нужна доска, мел, а еще нужны учебники, которые не вы написали, но которые люди могут читать.

Об убийстве журналистов в ЦАР

"Могу сказать с полной уверенностью: мы сможем доказать, что версия, которую сегодня очередной раз упомянул господин Путин — будто это просто какая-то местная группировка, которая случайно там ограбила журналистов, — эта версия должна быть забыта. А что это было — об этом поговорим в начале следующего года.

Расследованием занимается сразу несколько команд, и все они — или большинство — получили [от нас] материалы из ЦАР...

Моя цель — заставить правоохранительные органы в России и ЦАР предпринять нормальные усилия по расследованию этого дела. К глубокому сожалению, часть действий, которые я бы хотел сделать, юристы делать категорически мне не разрешают..."

О сходстве Лондона с Москвой

"Когда я собирался в Лондон, мне сказали — не надо. Почему? Говорят: у тебя мотивация вернуться упадет, потому что Лондон — это как Москва, но лучше. Ну, я не могу сказать, что лучше. Я прожил в Москве 40 лет, она навсегда для меня родной и главный город. Но при этом я не могу не отметить, насколько Лондон внутренне, по своему содержанию похож на Москву.

Когда я жил в Швейцарии, я был твердо убежден, что есть законы, которые — неважно, правильные они или дурацкие, — будут исполнять с упорством, иногда достойным лучшего применения.

Приехал в Лондон. И вот мы сейчас, например, в жестко [регулируемом] архитектурно районе Лондона. Здание, в котором мы находимся, достаточно защищено законом. Так вот, когда я получил лист осмотра здания, там было больше десяти нарушений — я имею в виду предыдущих хозяев, — не согласованных с местной властью. Включая то, что достроен дополнительный этаж. А дальше мы начинаем разговаривать с местными властями.

Очень интересный подход — если соседям не мешаете, то, в принципе, [и ничего]. Очень российский подход. То есть в законе может быть написано что хотите — есть очень смешные, древние, которые никто не отменял.

Почему не отменял? Потому что каждый закон применяют в той мере, в которой он соответствует разумности. Разумно? Применили. А неразумно — а чего его применять?". 

О тоске по России

"Слушайте, здесь березок — во! Сосновых боров — во! То есть если ты не начинаешь депрессовать просто потому, что чувствуешь свою ненужность, то ты можешь себя ощущать там, где ты хочешь себя ощущать. Хочу себя ощущать в России — так и ощущаю. Я местным товарищам всегда говорю: большое спасибо за гостеприимство, я у вас в гостях".

Об адреналине и возрасте

"... Я же адреналинщик, для меня главное — это наличие или отсутствие риска. А сейчас адреналина-то сколько хочешь! Местные товарищи спрашивают: а вот вы не опасаетесь, у нас в Лондоне столько оппозиционеров поубивали, то-се, пятое-десятое. Я им говорю: да это ж кайф! Это и есть адреналин, это и есть жизнь. Они не понимают.

Одна есть проблема: раньше все люди, с которыми я контактировал, были ненамного или намного меня старше. А сегодня — ненамного или намного меня моложе. Вот это огорчает".