Годовщина разрушения Дрездена и "немецкая" Европа (5)

Фактически президентская речь 13 февраля продолжила два его январских выступления - в Иерусалиме и Освенциме. 

"Тем, кто еще сегодня засчитывает мертвых в Дрездене против мертвых в Освенциме; тем, кто пытается приуменьшить немецкие злодеяния, тем, кто сознательно искажает факты истории, мы, демократы, обязаны дать отпор", - 

сказал Франк-Вальтер Штайнмайер.

Касалось это далеко не только квазиисторических экскурсов Путина последних месяцев.

Каждому, кто хоть немного знаком с послевоенной историей Европы, известно, что именно бомбардировка Дрездена десятилетиями оставалась (и остается) козырной картой всех противников политического курса ФРГ. Ясно, что претензии неонацистских ревизионистов и коммунистов из ГДР и СССР к прежней Федеративной Республике существенно различались, но и те, и другие охотно преувеличивали число погибших в ходе воздушной операции "Удар грома".

Ведь  противник у них был общий - условный атлантический Запад. В чьей гуманности и цивилизованности руины саксонской столицы давали повод сомневаться. 

Поэтому неудивительно, что, например, число жертв, приводимое в книге "Разрушение Дрездена" известного ревизиониста и отрицателя Холокоста Дэвида Ирвинга, было совершенно идентичным мартирологу, принятому в официальной советской историографии. И в том, и в другом случае речь шла о 135 тысячах жизней. 

Ситуация не сильно изменилась и после декоммунизации Восточной Европы. Когда в 2004 году в ландтаге федеральной земли Саксония несколько мест получили депутаты от ультраправой Национально-Демократической партии, с парламентской трибуны впервые прозвучало новое слово - Bombenholocaust. А число погибших в Дрездене, на сей раз определенное ни больше ни меньше в миллион, попытались поставить в один ряд с шестью миллионами уничтоженных нацистами евреев.

Созвав в 2008 году специальную историческую комиссию, городская администрация Дрездена понадеялась, было, внести ясность по крайней мере в статистику жертв.  В отчете комиссии, представленном 10 марта 2010 года, речь идет о 25 000 убитых.

Но, даже погибни под бомбами тысяча жителей, вопрос об оправданности уничтожения исторического центра города со всеми его культурными сокровищами, не имевшими никакого отношения к нацистскому режиму, - остается открытым.

Дискуссия продолжается и поныне - хоть главным образом среди историков. Ясно ведь, что в политическом мэйнстриме ФРГ по данному вопросу предпочтут не высказываться вообще. А голоса ревизионистов из немецких ультраправых партий - в том числе из АдГ (AfD), для которых погибшие тогда памятники старой германской культуры суть удобный политический инструмент, - мировое научное сообщество в расчет не принимает. 

Но разве не явилось таким же политическим инструментом намеренное уничтожение тех памятников? Ведь число промышленных, транспортных и иных стратегически важных объектов в кварталах центрального Дрездена было ничтожно малым.

В меморандуме Британских военно-воздушных сил можно прочесть вполне показательную фразу: помимо устранения военно-стратегических ресурсов вероятного нацистского противодействия следует "показать русским, когда они придут в город, на что способны Королевские военно-воздушные силы".

Читаешь, и задаешься вопросом: а точно ли холодная война началась в момент строительства Берлинской стены?

В то время как ВВС США сосредоточились на уничтожении транспортно-логистических узлов и предприятий на городских перифериях, их британские коллеги с большим энтузиазмом превратили в сплошное пожарище именно сердце "Флоренции на Эльбе".

Известно, что ни премьер Черчилль, ни ряд британских - да и не только британских - политиков никакого восторга от этой акции не испытали.  Но в политической ситуации конца войны и, главное, на фоне чуть ли не ежедневно получаемых свидетельств чудовищных преступлений Третьего рейха гибель Дрездена ушла в тень.

Но и сегодня ясно, что с Холокостом ту бомбардировку сравнивать по меньшей мере нелепо. Зато ее вполне можно сравнить с другой масштабной, хотя и неудавшейся, попыткой  самосуда над немецким народом.

Известная под названием Накам (ивр. - "возмездие") акция расплаты за Холокост первоначально ставила целью уничтожение приблизительно шести миллионов немцев, по большей части гражданского населения, - путем отравления водопроводов в уже освобожденных союзниками Нюрнберге, Мюнхене, Гамбурге и Франкфурте.

В результате долгих дискуссий между боевиками Накама было все же решено не карать огульно весь немецкий народ, ограничившись уничтожением тех военных преступников, к которым, по мнению бывших узников гетто и концлагерей, Нюрнбергский трибунал проявил недопустимую мягкость. Около полутора тысяч нацистов, отбывавших наказание в лагере Лангвассер близ Нюрнберга, были отравлены мышьяком, добавленным в хлеб в лагерной пекарне. Из них почти четыреста умерли. 

Вскоре британской военной полиции удалось арестовать руководителя группы. Им был литвак Аба Ковнер - поэт и переводчик, руководитель восстания в гетто Вильнюса, связной повстанцев Варшавского гетто и белорусский партизан. Союзническим спецслужбам к тому моменту было известно о целях Накама, но Ковнера обвинили лишь в фальсификации удостоверения британского военного.

На намерение же совершить акт самосуда союзники просто закрыли глаза: кто тогда считал подобное преступлением? Неконтролируемые властями самосуды над нацистами, их коллаборантами, а то и попросту над немцами граждане недавно освобожденной Европы творили повсеместно и почти ежедневно. 

Хотя самую масштабную акцию внесудебной мести осуществили вовсе не они, но авиация антигитлеровской коалиции - над Дрезденом. 

Когда много лет спустя, в 2000 году, в Германии все же решились начать расследование о запланированном еврейскими боевиками массовом убийстве немецких заключенных, его вскоре закрыли - согласно официальной формулировке, "в связи с неординарными обстоятельствами".

Морально Германия до сих пор не ощущает себя вправе обвинять кого-либо в актах внесудебного возмездия за нацистские злодеяния. Но чем дальше, тем сильнее это раздражает ее ультраправые партии. И прежде всего - наиболее влиятельную AдГ.

Которая, постепенно усваивая опыт других национал-популистских партий Европы, в последнее время старается удерживаться от экстремистских высказываний, сменив их на относительно умеренную консервативо-традиционалистскую риторику.

Ясно ведь, что ударами извне все еще сильную правоцентристскую правящую коалицию не свалить; куда более эффективным делом было бы в нее внедриться.

Тем более что за пятнадцать лет канцлерства Ангелы Меркель курс руководимых ею христианских демократов (ХДС) заметно полевел, и далеко не всем внутри самой партии такое по душе. Угроза внутренней эрозии становится все более заметной: часть членов ХДС, особенно в восточнонемецких землях, не видит ничего предосудительного в контактах с АдГ; другая склонна сотрудничать с "зелеными".

Заявив о намерении оставить пост федерального канцлера в 2021 году, Меркель, было, попыталась подготовить транзит власти со всей присущей ей осмотрительностью. Уже в прошлом году канцлер уступила руководство ХДС министру обороны Аннегрет Крамп-Карренбауэр. Предполагалось, что такая предварительная рокировка несколько смягчит готовящийся уход Меркель. Кое-кто уже склонен был видеть в новом шефе партии преемника "железной фрау", хотя степень популярности Крамп-Карренбауэр и Меркель едва ли в принципе сопоставимы. 

Так или иначе, недавний скандал на выборах ландтага в Тюрингии резко выбил этот "предохранитель". 

Победившие там левые (Die Linke) не смогли сформировать земельное правительство. Ситуацией воспользовался тюрингский филиал ХДС в коалиции с либеральной партией свободных демократов, чей лидер - Томас Кеммерих - в итоге получил пост канцлера тюрингского ландтага. Проблема, однако, состояла в том, что успех коалиции был куплен ценой ее поддержки депутатами АдГ. 

Тут уж обычно очень сдержанная Меркель не смогла сдержать ярости: неписаный кодекс чести христианских демократов не предполагает никакого сотрудничества с "Альтернативой". Кеммериху настоятельно рекомендовали объявить об отставке, что он и сделал. Но вслед за ним, без предварительных консультаций с Меркель, об отставке попросила и Крамп-Керренбауэр.

План мягкого транзита власти рухнул; в разгаре его реализации Меркель осталась без преемника.

Сколь бы ни разнились мнения комментаторов - как немецких, так и зарубежных, - для всех очевидно: в ближайшие полгода Берлин явно сконцентрируется на своих внутренних проблемах, что заметно снизит его активность в общеевропейских делах. Это скверная новость для всех нас: стабильность "немецкой" Европы, к жизни в которой мы успели привыкнуть, едва ли имеет альтернативу. 

Ведь один из главных эффектов послевоенного морального перерождения Германии в том и состоит, что немцам - по крайней мере в заметном их большинстве - удалось превратиться в наименее эгоистичную нацию Европы.

И что бы ни говорили скептики, полагающие сей феномен всего лишь пацифистской инкарнацией старой германской имперской идеи объединения континента под своей эгидой, - представить, скажем, Францию в роли главного мотора евроинтеграции не в состоянии, кажется, никто. А иных кандидатур в подобной весовой категории в Европе просто нет. 

Вот почему именно ответственность Германии перед Европой президент Штайнмайер избрал сквозной - и главной - темой своего выступления в день печального юбилея. И, говоря о ней, понятно, не ограничился одним лишь прошлым.