На прошлой неделе Пардаугавский суд Риги приговорил латвийского журналиста Юрия Алексеева к реальному сроку — одному году и двум месяцам лишения свободы. Однако к решению суда есть вопросы даже у тех, кто не поддерживает Алексеева ни как автора, ни как активиста. RUS TVNET поговорил с независимыми юристами и попытался разобраться, в чем проблема закрытых судебных процессов.
Юрий Алексеев — бывший главный редактор газеты "Бизнес&Балтия" и журнала "Коммерсант Baltic", депутат Рижской думы от партии ЗаПЧЕЛ с 2005 по 2009 год, создатель портала IMHOclub. Служба госбезопасности, правда, называет его коротко — "прокремлевский активист". Алексеев был признан виновным по трем статьям: разжигание ненависти, хранение боеприпасов и детской порнографии.
Дело было возбуждено в 2017 году — согласно данным следствия, Алексеев распространял в Интернете контент, направленный на разжигание ненависти или розни между представителями разных национальностей. При обыске, проходившем в рамках возбужденного дела, были найдены патроны и "материалы, содержащие детскую порнографию". Учитывая последнее, суд проходил за закрытыми дверями. И это — первое, на что обращают внимание специалисты.
Алексей Димитров, юрист-международник, советник в Европарламенте, отмечает — в деле Юрия Алексеева смущает совокупность факторов:
"Во-первых, тот факт, что процесс закрытый — мы не знаем позицию обвинения. Во-вторых, со слов Алексеева, позиция обвинения строится на косвенных уликах: что сообщения были отправлены с IP-адреса обвиняемого".
Как работает закрытый процесс, объясняет Тенгиз Джибути, юрист, докторант права, преподаватель Рижского университета им. П. Страдиня:
"Закрытый процесс формально вроде в интересах защиты детей. Это означает, что на заседаниях публика присутствовать не может и полный текст приговора не публикуется, а лишь вводная и резолютивная части, то есть мы не увидим факты и аргументы суда".
Так, по словам Джибути, приговор состоит из вводной, описательной, мотивировочной и резолютивной частей:
"Описание и мотивы нам не покажут. Написать совсем пустые слова не получится, ведь фигурант и адвокаты прочитают, а потом и суд апелляционной, кассационной инстанции, тогда будет стыдно. Но все же сейчас можно более лаконично и обтекаемо составить приговор, ведь публика не увидит подробностей. В открытых делах обычно уделяют больше внимания мелочам и аргументации".
"По закону процесс в обязательном порядке становится закрытым, если дело связано с вопросами сексуальной неприкосновенности или касается несовершеннолетних. То есть закрыть процесс — это не выбор самого суда, а его обязанность в такой ситуации", — уточняет Алексей Димитров.
Сам Юрий Алексеев убежден, что сделать процесс закрытым понадобилось, чтобы убрать публику из зала суда, так как само дело, по мнению обвиняемого, заметно сфабриковано. Это Алексеев отметил в своем последнем слове:
"...про обвинение меня в хранении детской порнографии. Я некоторое время гадал, зачем им еще и ЭТО понадобилось? Это же не такая тяжелая статья, как "разжигание розни". За "разжигание" – до пяти лет реальной тюрьмы, а за "порнушку" – ну, штраф...
Первая моя мысль – обмазать меня, известного журналиста, грязью. Это всегда полезно, если цель – унизить человека. От "детского порно" отмыться ой как трудно...
Но есть и еще один, более важный мотив: сделать так, чтобы судебный процесс проводился в закрытом режиме (дела о порно в Латвии рассматриваются в закрытом режиме – как оскорбляющие общественную мораль).
Так вот: это было сделано для того, чтобы устранить из зала прессу, которая непременно придет послушать, как судят их коллегу Юрия Алексеева. А пресса на суде наверняка заметит, что дело против их коллеги состряпано криво и что из него явно торчат "белые нитки".
"Я это дело совсем не знаю, но там много странностей, — делится Тенгиз Джибути. — Закрытый процесс из-за "детского" фактора сразу вызывает вопросы, доказательства какие-то опосредованные, о прямых и серьезных обществу неизвестно. Выглядит со стороны, что дело построено на косвенных уликах".
Об уликах также высказалась и адвокат Алексеева Имма Янсоне:
"По всем трем статьям, по которым его признали виновным, на взгляд защиты, доказательства очень хрупкие.
Так, обвинение в разжигании розни строится только на данных об IP-адресе и геолокации телефона. Это косвенные улики. Что касается патронов, найденных в его квартире, то здесь вообще единственным доказательством является его право собственности на квартиру".
Необходимость закрывать процесс из-за "детской" категории создает проблему контроля за тем, насколько беспристрастно и справедливо рассматривается то или иное дело.
"Значит, надо оспаривать норму закона, которая в таких случаях не дает суду возможности рассматривать открыто или хотя бы полуоткрыто, чтобы суд сам делил заседания и подчасти приговора на открытые и закрытые, — предлагает Джибути. — Либо же на стадии следствия или обвинения могли бы разделить дело на две части: публичную о комментариях/патронах и закрытую о "детском" вопросе. Но для этого нужно желание, и делать это необходимо своевременно".
"Главный контроль над справедливостью судебного решения возлагается на суды высших инстанций, — рассказывает Алексей Димитров. — Это был суд первой инстанции, можно подать апелляцию, а затем кассацию. И потом уже, если приговор не будет отменен, обратиться в ЕСПЧ".
В первую очередь, по словам Димитрова, в ЕСПЧ можно опираться на статью 6 Европейской конвенции о правах человека — это статья о беспристрастности и справедливости процесса.
"Также возможна статья 18, которая достаточно редко применяется: там речь о том, что преследование человека ведется по каким-то другим мотивам, например, по политическим. То есть эта статья, которая ставит под вопрос, насколько можно верить решениям национальных властей. В двух делах Навального было найдено нарушение этой статьи. По этой статье (18) против Латвии не было дел в ЕСПЧ, были по статье 6. И в каждом деле ЕСПЧ смотрит на конкретное решение последней инстанции — поэтому все зависит от решения финального суда".
"Еще можно было бы подать обращение в Конституционный суд, чтобы изменить саму норму права — позволить судам самим решать, в каких случаях делать процесс закрытым", — продолжает Димитров.
Адвокат Алексеева рассказала о дальнейших планах защиты:
"Сейчас я подала запрос на изготовление полного судебного решения, но это может занять месяц, а то и два — суд имеет право один раз продлить дату изготовления полного решения. Как только получу полное судебное решение, буду подавать апелляцию. В апелляции буду ходатайствовать, чтобы дело рассматривали в открытом заседании суда".
Журналистика факта предполагает освещение мнения всех сторон. Свое мнение суд огласил, вынеся вердикт, однако та самая мотивировочная часть нам недоступна. Поэтому редакция RUS TVNET приводит фрагменты из последнего слова Юрия Алексеева, где, в частности, комментируются вопросы улик и доказательной базы.
"Я уже 30 лет в журналистике, это моя профессия. Из этих 30 лет я семь лет возглавлял газету "Бизнес и Балтия" как генеральный директор, пять лет – как главный редактор. Пять лет я был главным редактором журнала "Коммерсант Балтик" и пять лет – шеф-редактором журнала "Бизнес.ЛВ".
Я определял редакционную политику этих изданий, я опубликовал в газетах, журналах и Интернете тысячи своих статей. За 30 лет ни я сам, ни одно издание, которым я руководил, не опубликовали ничего, что можно было бы счесть разжиганием национальной розни. Я думаю, никто не усомнится, что я знаю, что такое "разжигание национальной розни".
...И вот в сентябре 2017 года, как утверждает обвинение, я вдруг взбесился – принялся строчить в Интернете под разными псевдонимами ежедневно десятки совершенно идиотских комментариев с явно криминальным содержанием. Причем делал я это из своего дома, со своего IP-адреса. Прекрасно зная, что найти меня по IP-адресу – элементарно.
Возможно ли то, что я, опытный и умный журналист, действительно на один месяц в сентябре 2017 года сошел с ума?"
"...накануне моего задержания и последовавшего за ним обыска мне позвонили по телефону из Полиции безопасности и пригласили на допрос. Замечу: не на беседу, а именно на ДОПРОС...
То есть, ваша честь, уважаемый суд, я, разумный и опытный человек, уже зная, что в моей квартире возможен обыск, тем не менее, продолжил держать в ней патроны? Да еще и детскую порнографию? Я не избавился от них немедленно? Ну, в этом случае я был действительно сумасшедшим".
"Ваша честь, уважаемый суд, в своем последнем слове я попытался внятно изложить, что набор и последовательность преступлений, в которых я обвиняюсь, не имеет обоснования с точки зрения разумной логики. Писать со своего IP-адреса десятки совершенно криминальных комментариев и потом терпеливо ждать обыска, храня при этом в квартире и боеприпасы, и детское порно... Это не имеет никакой мотивации. Ну разве что я – неадекватный человек и сам не понимаю, что творю".
По словам Юрия Алексеева, мотивация была у Полиции безопасности — "им было нужно испугать и наказать журналиста, который им по определенным причинам не нравится. Который их не слушается, не закрывает свой ИМХОклуб".
"В 2011 году я запустил в Интернете портал IMHOclub.LV. И уже в 2012 году мой портал вошел в годовой отчет Полиции безопасности Латвии. Цитирую выдержку из этого отчета:
"За последний год интернет-портал IMHOclub стал одним из значимых ресурсов, на котором рассматриваются актуальные вопросы, связанные с политикой отдельных национальностей. IMHOclub действует как платформа для публикации определенных противоречивых и тенденциозных взглядов и идей (вопросы автономии Латгалии, проблематика неграждан, неоднозначно оцениваемые вопросы истории)".
И с тех пор мой ИМХОклуб и я лично каждый год упоминаемся в отчетах Полиции безопасности".
/nginx/o/2021/05/28/13808262t1hd669.jpg)
