В этом году денег все же нет: патологически краткосрочное мышление латвийских политиков (7)

Отсутствие подобного целеустремленного взгляда - одна из причин катастрофы в управлении пандемией. В то же время отсутствие осмысленной стратегии отзывается и в законопроекте бюджета.

В подготовленном Минфином и Кабмином законопроекте можно отметить те же самые черты, которые характеризуют попытки правительства контролировать распространение вируса: отсутствуют ясные цели; каждая заинтересованная сторона получает минимум финансирования, при котором она не будет разжигать конфликт; принципы, определяющие распределение средств, покрыты туманом.

Этот подход ярко иллюстрирует способ присуждения финансирования согласно выдвинутым министерствами приоритетам. Кому-то может показаться, что этот бюрократический процесс только косвенно касается общественности, однако стоит углубиться в него, чтобы понять, каким образом в Латвии определяется бюджетная политика.

Летом министерства внесли предложения по финансированию различных мероприятий. Например, Минздрав попросил 100 миллионов евро на улучшение качества услуг здравоохранения в сфере онкологии. Министерство земледелия попросило 30 миллионов на развитие сельского хозяйства и полей. МВД попросило почти 12 миллионов на покупку пожарных машин.

Общая сумма запросов составила 1,4 миллиарда евро. Несомненно, это внушительная сумма.

Сейчас существенно вспомнить, что в этом году в Латвии не были определены строгие ограничения в отношении допустимого объема расходов.

В связи с этим бюджет следующего года был очередной отличной возможностью для латвийского правительства осуществить все те инвестиции, которые в другое время были бы невозможны из-за юридических обязательств. Однако вместо стратегических инвестиций победил Минфин со своей "миссией" - снизить государственный долг.

Выдуманная Минфином формула, что низкий государственный долг приравниваем к благополучию общества, фактически - единственная причина недостаточных инвестиций в качество онкологических услуг и зарплаты медиков.

Можно возразить: хоть для бюджетных расходов и не было юридических ограничений, Еврокомиссия (ЕК) разработала рекомендации по фискальной политике для каждой страны. И правда, в июне этого года ЕК обозначило три рекомендации для планирования бюджета. В них определено, например, что для расходов в связи с Covid-19 ограничений нет. Национально финансируемые инвестиции также стоит сохранить в текущем объеме или даже увеличить их объем.

Тем временем ежегодный лимит расходов определяют расчеты потенциальной мощности экономики за последнее десятилетие. Иными словами, подсчитывается разница между реальной мощностью экономики и теоретической, которую мы бы наблюдали при полной занятости всех продуктивных ресурсов народного хозяйства.

Последний пункт понять сложнее всего, но его влияние - явно наибольшее. Подсчеты о возможных мощностях экономики не раз подвергались критике. Тем более подсчеты во время пандемии еще более затруднительны. На это указывают и ЕК, и сам Минфин.

Если вспомнить, что упомянутые условия были рекомендациями, а не юридически санкционированными условиями, можно сделать вывод, что у Минфина в отношении объема финансирования на самом деле была довольно сильная свобода интерпретации.

Как же поступил Минфин?

Министерство абсолютно произвольно избрало категорию бухгалтерии - государственный долг - главным принципом фискальной политики, который определяет не только саму политику, но в конце концов - каждую управляемую государством сферу.

В пояснениях к законопроекту бюджета Минфин пишет:

"Текущая фискальная политика основана на мнении, что в 2022 году и в последующие годы общий государственный долг нужно сохранять на уровне около 50% от ВВП".

Почему? Почему 50%? Финансового обоснования этого решения нигде не найти, так как такого не существует. Я не сомневаюсь в профессионализме чиновников Минфина и не сомневаюсь, что они работают на совесть, но этот факт - крупный камень в их огород.

Этот взятый с потолка показатель - тихо ставший главным политическим принципом общества - знаменателен, так как определяет допустимые расходы на следующий год, то есть - фискальное пространство. Можно прочесть, что:

"Фискальное пространство, в свою очередь, в этот раз рассчитывается как разница между общим прогнозируемым уровнем долга государства при неизменной политике и значением цели правительства по долгу".

Значение цели по долгу - выдуманный Минфином принцип, который серьезно не обсуждался на политическом уровне - то есть эти 50%. Вышесказанное дополняет еще один свободно избранный Минфином принцип: в будущем долг должен снизиться. Читателю эти принципы могут показаться хорошими и самоочевидными. Однако речь идет о развитии страны, поэтому политические дискуссии о введении подобных принципов были бы закономерны, так как выгода от такой политики не совсем ясна и однозначна.

Что, остальные страны еврозоны, госдолг которых в два раза превышает латвийский, сошли с ума? Действительно ли полноценная поддержка здравоохранения и образования приведет к фискальной импотенции страны? Где демократическая, политическая и публичная дискуссия по этим вопросам?

Так как Минфин хочет удержать долг в рамках 50% от ВВП с тенденцией уменьшения, согласно их подсчетам, в законопроекте на следующий год объем госдолга составляет 50,9% от ВВП. Калькулятор Минфина показывает, что при таких расходах госдолг в ближайшие годы снизится. Это, в свою очередь, демонстрирует уменьшение размера фискального пространства - до 302 миллионов евро.

Жители, далекие от подобных расчетов, вполне естественно, не смогли бы осмысленно оспорить рациональность такой политики. Однако выводы - неприятные.

Единственная причина, по которой связанные с онкологией медицинские услуги не получили все необходимое финансирование - желание Минфина наблюдать нисходящую тенденцию в соотношении госдолга и ВВП. Социальное значение такой тенденции не только сомнительное - возможно, оно даже негативное. Тем более качество произведенных расчетов неясно, что признает даже министерство.

Кабмин мог выделить на онкологию недостающие 70 миллионов. Правительство просто решило этого не делать. То же самое касается вопроса о зарплате медиков и других запросов, которые не были удовлетворены.

Возможно, не все пожелания министерств следовало поддержать, однако если даже пандемия не может изменить представления государства о необходимости инвестиций в систему здравоохранения - понятно, что уже ничего не сможет.

Этот бюджет - как пустая бочка, в которой громким эхом отдаются лишь риторические фразы о поднятии конкурентоспособности. Увеличение зарплат в государственном и социальном секторе - не повод для хвастовства. Это должно было произойти в любом случае. Увеличение финансирования научной базы на 7 миллионов - капля в море, принимая во внимание многолетнее ослабление сектора. Сейчас весь мир следит за конференцией ООН по изменениям климата в Глазго, однако в этом бюджете нет стратегии касательно государственной политики климата. Сложно представить себе менее амбициозный предвыборный бюджет.

Жители Латвии еще могли бы надеяться, что народные избранники включат в бюджет хоть какое-то стратегическое видение, однако внесенные депутатами Сейма предложения заставляют думать иначе.

Содержание предложений напоминает политический рынок, на котором партии коалиции раздают финансирование налево и направо, не ссылаясь на обычно полезные фразы об "экономической обоснованности" инвестиций и "нагрузке на будущие поколения". Вместо стратегии нас ждет еще большая фрагментация финансирования.

Политическое управление пандемией подтверждает, что политический ритм Латвии определяют попытки сбалансировать те интересы, которые звучат громче всех. Результат - патологическое краткосрочное мышление. Поэтому нет смысла удивляться, что законопроект о бюджете вписывается в тот же ритм и принципы. В конце концов, вопрос в том, как интерпретировать долгосрочные фискальные цели в ситуации общей неясности. На данный момент интерпретация такова: в долгосрочной перспективе фискальным способностям страны угрожает поддержка онкологических больных. В такой перспективе частные политические приоритеты также становятся кристально ясными.