/nginx/o/2024/11/07/16472191t1h8009.png)
Апелляционный военный суд в России 7 ноября оставил в силе приговор старшекласснику Арсению Турбину. Ему было 15 лет, когда суд отправил его на пять лет в воспитательную колонию за то, что следствие сочло «участием в деятельности террористической организации». В психиатрической клинике его оппозиционные взгляды сочли «расстройством поведения». Би-би-си рассказывает, что известно об одном из самых юных политзаключенных России.
В суде «Медиазоне» (в реестре «иноагентов») сообщили, что приговор был изменен, но отказались говорить, как именно. Мать школьника Ирина Турбина рассказала, что сыну сократили срок на 24 дня, потому что «изначально в приговоре не было учтено время нахождения на стационарной экспертизе». По ее словам, «все остальное без изменений».
Свое шестнадцатилетие в августе 2024 года Арсений Турбин встретил в московском СИЗО-5 «Водник». С днем рождения его поздравил воспитатель, он пожелал ему «успехов в политической деятельности». Арсений — один из самых юных политзаключенных России.
Турбин родился в Дубае, его отец — гражданин ОАЭ. Но вырос мальчик в 42-тысячном городе Ливны в Орловской области, с мамой Ириной, бабушкой и дедушкой. Он учился в ливенском лицее имени С. Н. Булгакова — одной из лучших школ в области.
В СИЗО-5 «Водник» несовершеннолетним подозреваемым и подсудимым отведено отдельное крыло, работают общеобразовательная и воскресная школа РПЦ, есть учебный класс и спортивный зал. Турбин рассказывал маме, что учителя у него хорошие и не относятся к нему как к преступнику.
В «Воднике» Арсения определили в камеру с четырьмя подростками. За четыре месяца в СИЗО Турбин похудел на 17 кг — до 52 килограммов, стал немногословным и апатичным. В начале октября он написал матери, что сосед по камере его избивает. «Сокамерник бил меня кулаком по голове, а еще меня поставили на учет как склонного к терроризму из-за статьи (примечание Би-би-си: постановка заключенного на учет означает более частые проверки и более пристальное наблюдение за его поведением). Обстановка очень тяжелая, критическая. Азизбек меня бил и сказал, что ночью мне [конец]».
После того как Ирина Турбина опубликовала этот фрагмент письма и на него обратили внимание журналисты, соседа Арсения быстро перевели в другую камеру. 15 октября Турбин написал матери, что у него все хорошо и попросил заказать в СИЗО обед на пятерых — гречку и наггетсы. Турбина думает, что сын хотел угостить сокамерников, возможно, чтобы наладить отношения.
«Он сказал, что сейчас обстановка более-менее нормальная в камере, что никто его не обижает, в течение месяца его должны отправить в ведомственную больницу на обследование», — передает слова сына Ирина Турбина.
В СИЗО Арсению разрешают один телефонный разговор в неделю, но на связь он выходит гораздо реже. Разрешение на звонки дает судья, объясняет Ирина. В конце сентября она принесла в СИЗО десять разрешений из суда на десять звонков — на ближайшие 2,5 месяца. Но Арсений позвонил матери всего один раз — 8 октября. 22 октября Турбина позвонила в СИЗО и пожаловалась. Ей сказали, что, видимо, канцелярия СИЗО не успела передать разрешения нужному отделу. Спустя несколько часов Турбин позвонил дедушке, a два дня спустя — и матери.
Со слов сына она знает, что подъем в СИЗО в шесть утра, потом Арсений умывается, пишет письма, смотрит новости, если не забрали пульт от телевизора, ходит на уроки и читает.
Читать получалось не всегда, потому что соседи громко слушали музыку, рассказывает Ирина. «Он даже как-то уходил в туалет почитать», — вспоминает она. В итоге Ирина отправила сыну беруши.
Турбин также попросил маму прислать несколько книг, включая биографию священника Павла Флоренского, которого советские спецслужбы арестовали по сфальсифицированному делу. «Я книгу ему отправила и себе купила. Павел Флоренский был приговорен к высшей мере наказания, он был расстрелян. С ним был 15-летний Юрий Чирков там, на Соловках. И даже его в те годы приговорили к трем годам лишения свободы (примечание Би-би-си: Чиркова арестовали по доносу и в 1935 году приговорили к трем годам лишения свободы по обвинению в «попытке взрыва мостов, в подготовке покушений на Сталина и Косиора», в 1938 году добавили еще пять лет). Впоследствии он был реабилитирован, стал ученым. Так получается, что у нас сейчас страшнее, чем в тридцатые годы по отношению к детям. Жестче», — считает Ирина.
«Я вижу, что он боится колонии. Как у него там все сложится? Не хочу об этом пока даже думать», — беспокоится она.
Арсения задержали утром 5 сентября 2023 года — он шел в школу. «У меня истерика. Меня всю трясет. Я плачу, — вспоминает этот день Ирина Турбина. — Я его не пускаю. Я говорю, это же ребенок, какое уголовное дело по особо тяжкой статье?»
Арсений тогда пытался успокоить мать словами, что не совершал никакого преступления и что «во всем разберутся». Но 20 июня 2024 года 2-й Западный окружной суд приговорил его к пяти годам лишения свободы в воспитательной колонии по делу об участии в террористической организации (ст. 205.5 ч. 2 УК РФ).
По версии обвинения, Турбин летом 2023 года вступил в легион «Свобода России» — в России он объявлен «террористической организацией», его деятельность запрещена. Это военизированное формирование, состоящее из граждан России, воюет на стороне ВСУ, оно заявляло об участии в диверсионных акциях на российской территории.
Арсений Турбин своей вины не признает. Он отрицает, что вступил в легион — не отправлял анкету и т. п.
Следствие также утверждало, что юноша по заданию легиона распространял листовки с критикой действий российского президента. Листовки Арсений действительно распространял, но действовал исходя из своих личных убеждений, передает Ирина позицию сына. «Он распечатал листовку из сайта [Алексея] Навального 2018 года — она в поисковике Google выходит первой — и сам отнес ее в почтовые ящики», — говорит Турбина.
Ирина рассказывает, что Арсений всегда открыто говорил о своих взглядах. Он следил за деятельностью Алексея Навального, Михаила Ходорковского и Максима Каца (последние двое признаны в России «иноагентами») и репостил ролики оппозиционеров в своих соцсетях, изредка публиковал фото и видео своего производства — один из них был про то, как он разносит листовки по почтовым ящикам соседей.
4 июня 2023 года тогда еще 14-летний Турбин собирался выйти на одиночный пикет в день рождения Навального. Мать была против, они поспорили. «Ну какой я этим закон нарушаю?» — вспоминает Ирина слова сына. «А вот ты никакой закон не нарушаешь, но они подойдут, могут тебя задержать, все равно привезти в отделение. Зачем нам эти неприятности нужны?» — уговаривала она его. «Мама, но мы же должны что-то делать. Мы же не должны молчать», — отвечал Турбин. В тот раз Турбиной пришлось запереть сына дома.
Но 12 июня 2023 года, в День России, Турбин все же вышел на одиночный пикет, уже без ведома мамы. «Распечатал опять из интернета три листика — свободу политзаключенным, свободу Алексею Навальному и против Путина. Он снимал себя на видео и выкладывал потом на свой канал», — рассказывает Турбина.
За неделю до задержания Арсения, 29 августа, в шесть утра, домой к Турбиным пришли сотрудники ФСБ. «Это надо было видеть. Вот он, по сути, абсолютный ребенок. Зашли шесть мужчин — шесть мужчин на одного ребенка», — вспоминает Ирина Турбина. Держались они по-разному, говорит она: разговаривали «кто-то жестко, кто-то более спокойно».
«Их привлек брелок „Я люблю Алексея“, — рассказывает Ирина. — Они спросили Арсения, это про Алексея Навального? Он ответил — да». Силовики ушли, забрав телефон Арсения, планшет и ноутбук.
30 августа они пригласили Арсения «на беседу». Турбина говорит, что если бы она раньше знала, «на что вообще способны эти люди», то они с Арсением пошли бы к ним только с адвокатом. По итогам «беседы» силовики составили протокол опроса, но его пришлось дважды переделывать, потому что Ирина и Арсений находили там ошибки. В итоге третью версию протокола они подписали не перечитывая, думая, что только исправлением дело и ограничилось.
«Это была наша огромная ошибка», — признает теперь Ирина. По ее убеждению, в третью версию протокола силовики вписали нужные им показания.
Ночь после задержания Арсений провел в изоляторе. Следствие ходатайствовало об аресте Турбина, но суд, приняв во внимание, что обвиняемый — школьник с хорошими характеристиками, отправил Арсения под домашний арест и разрешил ему посещать уроки. Когда учебный год завершился, домашний арест ему заменили на «запрет определенных действий».
Правозащитники констатируют, что случаев преследования детей за их взгляды стало больше после начала российского вторжения в Украину. «ОВД-Инфо» (в реестре «иностранных агентов») известно о девяти несовершеннолетних (т.е. не достигших возраста 18 лет на момент начала преследования) фигурантах политически мотивированных уголовных дел, возбужденных после 2022 года.
2 декабря 2023 года следователь отправил Турбина в Орловскую психиатрическую больницу на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу. Это довольно распространенная практика, пояснил Би-би-си юрист, попросивший об анонимности. 24 дня, которые Арсений провел в клинике, стали для него самой долгой отлучкой из дома на тот момент (Апелляционный суд потом зачтет их Арсению в общий срок наказания). Мама называет его «абсолютно домашним ребенком», который никогда не хотел уезжать из дома — даже в лагерь отдыха.
Из больницы Турбин вышел с диагнозом с кодом «F91.8» — «Другие расстройства поведения». Как говорит Ирина, заведующий отделением экспертизы сказал ей, что это расстройство «связано с оппозиционным настроем» юноши. На вопрос матери, чем его можно лечить, врач ответил, что «все само пройдет после подросткового возраста».
«У нас есть такая профессиональная злая шутка: есть несколько диагнозов, вместо которых просто можно написать „а черт его знает“, вот это один из них», — считает российский психиатр, к которому Би-би-си обратилась за расшифровкой кода и диагноза Турбина. «F91.8 — это из серии „Мальчик плохо себя ведет“. A как именно? Ну, это мы вам не скажем», — говорит он.
Врач поясняет, что подобные диагнозы ставят тем, кого раньше называли «трудными подростками», и чаще всего речь идет о состояниях, которые не требуют медикаментозной терапии. «Это примерно такая же история, как диагноз „вялотекущая шизофрения“, который ставили в советские времена», — говорит психиатр.
Этот диагноз в СССР открыл путь к карательной психиатрии. Его поставили нескольким диссидентам, например, Валерии Новодворской.
«Надо как-то объяснить, почему человек себя так ведет — выступает за „экстремиста“, поддерживает какие-то идеи, которые не поддерживает государство. Стало быть, этот человек нормальным быть не может, — разъясняет врач. — В советские времена это было так. Советский человек не может бороться за права человека — стало быть, он больной».
Он отмечает, что некоторые российские психиатры до сих пор «умудряются ставить даже вялотекущую шизофрению», хотя мировая психиатрия считает, что такого диагноза не существует.
«Нашли 14-летнего преступника», — негодует бывшая учительница Арсения Анна Викторовна (имя изменено). Она не верит в виновность Турбина и говорит, что следователи «не подумали, не разобрались». Анна Викторовна описывает Турбина как «очень умного, очень скромного, отзывчивого, интеллигентного и справедливого мальчишку». Она говорит, что за все время своей работы учителем она не встречала больше ни одного «такого эрудированного ребенка», как Турбин.
По ее словам, у Арсения не было вредных привычек, единственным его увлечением были занятия спортом с мамой. «Я говорю: „Наверное, девушка есть?“ Он отвечает: „Анна Викторовна, чтобы иметь девушку, надо иметь деньги. А у меня только мама работает. Я не зарабатываю, так как я могу мамины деньги тратить?“» — пересказывает она разговор с юношей.
Турбин увлекся наукой еще в начальной школе. Его мама вспоминает, как еще восьмилетний Арсений рвался на занятия по физике: «Я говорю, ты еще очень маленький, ну как ты будешь изучать это? Мы пошли с ним, купили тест по физике за восьмой класс. И вот он начал там какие-то темы делать, и я смотрю — без единой ошибки».
Одновременно с физикой мальчик интересовался экономикой, следил за индексом Доу-Джонса, говорит Ирина.
О совсем юном Арсении и его интересе к науке хотели написать в местной ливенской газете, вспоминает Ирина Турбина, но она отказала журналистам. Семья не хотела привлекать к себе лишнее внимание в маленьком городе.
Учительница Арсения Анна Викторовна называет его «мальчиком-идеалом» и говорит, что молится о том, чтобы Турбин оказался на свободе. «Это будущий ученый. Может быть, я не доживу, но я уверена, что если все будет нормально, парень далеко пойдет», — убеждена она.
По словам матери, Арсений когда-то думал об учебе в престижном московском «Физтех-лицее» им. П. Л. Капицы, но с прошлого года хотел поступить в МГИМО и изучать политологию, «чтобы жизнь в стране сделать лучше».
Ирина Турбина говорит, что ее сын рано столкнулся с травлей и несправедливым отношением к себе.
Она вспоминает, что проблемы начались в шестом классе, когда дети узнали, что отец Турбина — гражданин ОАЭ. По ее словам, Арсения стали дразнить «почему-то африканцем» и оскорблять: «Давай [уезжай] в свое ОАЭ».
О том, что школьники обижали и обзывали Арсения, говорит и его учительница Анна Викторовна. Они выбрасывали его вещи из школьной раздевалки, а однажды, говорит Ирина Турбина, повалили его на пол и били ногами, а затем в одной рубашке выкинули на улицу на двадцатиградусный мороз и закрыли дверь.
Мать Арсения считает, что на размышления о справедливости и коррупции в стране Арсения мог навести его собственный опыт. «Он был такой, наверное, белой вороной. Говорил в открытую про то, что видел», — замечает Турбина.
Против Арсения дали показания в том числе несколько учеников его школы. Согласно этим показаниям (Би-би-си ознакомилась с ними), Турбин якобы «публично критиковал президента РФ» и войну в Украине, называл «Единую Россию» «партией воров», а также якобы включил в школе песню со словами «Путин B.B. — вор» и танцевал под нее. Никто Турбина не поддержал, подчеркивали свидетели-школьники. Все они заявили, что им ничего не известно о намерении Арсения вступить в «Свободу России».
Би-би-си не смогла проверить показания школьников.
Ирина Турбина уверена, что школьники оговорили Арсения не по собственной инициативе. По ее мнению, они могли сделать это из корыстных соображений. Она вспоминает, как Арсений спросил одного из них, почему он дал неверные показания, и тот якобы ответил: «А что я должен был делать?».
После того как против Арсения возбудили уголовное дело, отношение к нему стало еще хуже, считает Турбина. Она рассказывает, что ее сын любил играть в футбол в соседнем дворе, но за месяц до приговора отец одного из мальчиков его прогнал. «Он сказал, что Арсений преступник и чтобы ноги его больше там не было», — передает его слова Ирина.
Друзей у Арсения практически не осталось. «Все, с кем он дружил, кроме одного друга, его предали», — вздыхает Ирина.
Она говорит, что отношение к ней тоже изменилось. Большинство родителей одноклассников Арсения при встрече с ней делают вид, что они ее не заметили, рассказывает Ирина. Не здороваются с ней и некоторые коллеги. «На работе есть мнение, что я воспитала террориста, — делится Турбина. — почему-то сейчас его пытаются выставить таким зверенышем».
Она часто слышит теперь, что если бы Арсений был не виноват, суд бы его оправдал. «На что я улыбаюсь и говорю: не желаю вам, конечно, столкнуться с этой системой. Но если столкнетесь, то узнаете, (как она работает)».
/nginx/o/2019/10/16/12659746t1hee98.png)
