Другая жизнь Алекса Дубаса (16)

Сегодня Алекс Дубас остался на SWH+ единственным из тех, кто 10 лет назад запускал в эфир «оранжевую волну». По иронии судьбы этот юбилейный год (недаром он високосный) стал для него самым суровым испытанием на прочность, в результате чего известный любитель утренних розыгрышей и шуток-прибауток Алекс сильно изменился — как внешне (минус 23 кг), так и внутренне. Наверное, вполне закономерно то, что этот другой человек решил начать другую жизнь. Перезагрузить матрицу. Отметив в ноябре 10-летие родного радио, Дубас переедет в Москву — его пригласили работать на многомиллионную (200 городов) российскую аудиторию «Нашего радио», вместе с дочкой Олега Табакова Сашей вести утреннее шоу. Покинет родину и жена Дубаса — звезда латышской сцены Агнесе Зелтиня. После Нового года к родителям присоединятся дочка Мария (11 лет) и сын Робий (два года). Будучи давно и хорошо знакомой со всеми действующими лицами, «Суббота» долгое время сознательно не комментировала перипетии недавних трагических событий в жизни Алекса Дубаса... 14 февраля в клубе Pupu Lounge в результате ссоры и драки ди-джей ударил ножом продюсера Ояра Грасманиса. Суд приговорил его к четырем годам условно. Теперь, когда вся эта история более-менее разрешилась, накануне отъезда мы встретились с Алексом и Агнесе. Как нам показалось, разговор получился довольно искренним и в чем-то поучительным... «Я убил человека!» — эти слова Алекс впервые произнес за год до развернувшейся затем жизненной драмы. Решив прочувствовать на себе все нюансы профессии жены, Дубас согласился на главную роль в камерном спектакле «Другой человек» по пьесе Петра Гладилина. 16 аншлагов на верхнем этаже Reval Hotel Latvia, тысяча зрителей, а потом... неожиданная сублимация искусства в жизнь. — Если говорить о мистике, карме и предзнаменованиях — то все это сработало тут в полной мере. Смотри сама: по спектаклю я вроде убийца, а вроде и нет. Я вроде муж, а вроде и не совсем. Дети вроде мои, а вроде и не мои... Спектакль-то получился: люди хвалили, у многих на глазах я видел слезы. Но какая это опасная профессия — жить чужой жизнью! Я прожил ее только раз — и она практически полностью спроецировалась на мне. Вряд ли я когда-то еще решусь на подобные эксперименты... И теперь мы с Агнесе очень внимательно смотрим ее сценарии, недавно она отказалась от крупной роли законченной негодяйки — неизвестно, во что оно все выльется... — А во что события 14 февраля вылились для тебя? — Если кому-то было интересно понять, что творилось у меня в душе, — ответ он нашел бы в моих радиопрограммах. Слава богу, я почти не уходил из эфира. И сейчас я там совершенно другой, чем был до 14 февраля. Отпала вся мелочевка — я перестал устраивать розыгрыши, шутить, анекдоты рассказывать... Мне это уже неважно. Я никогда не разделял себя в эфире и в жизни — старался честно делиться всеми своими чувствами. Раньше мне казалось важным еще и задавать позитивный настрой, я считал, что моя миссия — веселить. Сейчас мне так уже не кажется. — Почему? — Смех и радость люди найдут себе сами. Шутки и прочие прибамбасы отвлекают от главного, важного, каких-то наблюдений, которые хочется успеть донести. Я вот записал серию роликов, которые назвал про себя «Все хорошо» — цитаты из Маркеса, Коэльо, Сент-Экзюпери... Они непременно кого-то зацепят, кому-то помогут. К примеру, между песнями Сердючки и Глюк,оzы вдруг возникает фраза Маркеса: «Я люблю тебя не за то, кто ты, а за то, кто я, когда я рядом с тобой». Что приятно, количество слушателей не уменьшилось. Когда я вернулся из тюрьмы, то нашел огромное количество писем и e-mail''ов, очень человечных и теплых: «Держись, ты нам нужен. Молимся за тебя». Или письмо от 29-летней девушки, в котором она признается, что десять лет подряд слушает мои передачи — фактически выросла и сформировалась на моем эфире. Это такая ответственность. А с другой стороны — помогает мне верить в себя. — Трудно было начать все заново? — Гораздо труднее, чем впервые сесть за пульт 10 лет назад. Но я не стал никому ничего объяснять, комментировать, просто начал опять вести программу. За меня все сказали мои друзья и коллеги, которые стали моей второй семьей, — Зигмар Лиепиньш, Эдмунд Кашевский, Стас Флоренцев, Дим Харров, Наташа Олесик... Ведь и в тюрьме моей единственной серьезной связью с миром был радиоприемник... — Неужели с негативным отношением ты вообще не столкнулся? — Удивительно, но и заключенные, и люди в погонах — все ко мне нормально относились. Очень поддерживал капеллан. Значит, все, что я делал до этого, было не зря. — Чего ты больше всего боялся? — Не увидеть моих детей. Ведь в прессе чего только не писали. И мне казалось: вдруг люди всему этому поверят? В какой-то момент я стал всерьез опасаться публичного линчевания, того, что судить меня будут не по совести, а в угоду мнению, которое нагнетается прессой, — наказать зарвавшуюся звезду... Вот пример. Когда я только вышел из тюрьмы, то встретился с коллегой: зашли поговорить в кафе, смотрим: нас фотографируют. Я догнал фотографа, оказалось, что он из журнала Privata Dzive. Поговорили по-человечески. А если бы мы его не заметили? На другой день могла бы выйти заметка типа: «Выйдя на волю, Дубас отправился на свидание с неизвестной блондинкой, в то время как его жена...» Все ведь можно интерпретировать по-разному... Но я стараюсь никого не осуждать. Раз это есть — значит, кому-то нужно. Просто сам стараюсь доверять только своему сердцу, а не чужому мнению. — Говорят, в тюрьме самое страшное — незаполненное время: начинают лезть в голову всякие мысли нехорошие... — Чем я там занимался?.. Писал письма друзьям и еще три рассказа о Стамбуле — городе, где прошли одни из самых счастливых моментов моей жизни. А когда выдалось так много свободного (хоть это и странно звучит в отношении тюрьмы) времени — доверил воспоминания бумаге. Ничего личного, просто приключения выдуманных героев. — У тебя сейчас пошел условный срок: даже улицу нельзя перейти на красный. А вдруг кто-то на рожон полезет? — Дорогу я действительно сейчас перехожу только на зеленый... А полезут на рожон — пальцем не пошевелю. Это и есть моя расплата за то, что сделал. Ведь в той ситуации, когда ко мне подошел Грасманис и ударил меня (а надо сказать, что меня первый раз в жизни ударили по лицу), у меня был выбор. Мог, как в Библии, подставить левую щеку, мог вызвать охранника, просто отойти... или ввязаться в драку. И я сделал неправильный выбор. Сейчас я отчетливо понимаю, что меня подвела моя гордыня... Так что если хулиганы нападут — отпора они не получат. — А если при тебе хулиганы нападут на девушку? — К сожалению... пройду мимо. И поспешу вызвать полицию. Как ни грустно это звучит. — Ты для себя осознал, за что тебя так? — Жизнь нас всегда проверяет. Не понял с первого раза стукнет круче и хлеще... В конечном итоге если ты вообще отказываешься что-либо понимать, с тобой что-то серьезное случается — раковое заболевание, тюрьма или какая-нибудь катастрофа. Только тогда начинаешь искать ответы на вопросы, от которых долго и упорно отмахивался. — Как все эти события пережили дети — Мария и Робчик? — Когда я попал в тюрьму, у нас встал вопрос о том, чтобы Мария не ходила какое-то время на занятия или вообще сменила школу. Но Мария отказалась: она не по годам сильный человек. И вообще, Мария обрела отца именно после того, как я вышел из тюрьмы. Потому что три года до того я был для нее Алексом. А когда вышел на свободу — она сразу стала называть меня «папа». И это был такой момент истины. — Чувствуешь ли ты некоторую ответственность за судьбу семьи Грасманисов? — Нет. Но я действительно желаю им всего хорошего. Счастья. И рекомендую это делать всем — желать друг другу счастья. Но отношений нет. С Ояром мы иногда встречаемся, пьем кофе. Я знаю, что он тоже сделал какие-то выводы. — Москва — это для вас что: бегство из города, где все напоминает о пережитом, карьерный рост?.. В чем главная причина отъезда? — Период, когда мою ауру протыкали взглядами, к счастью, был недолгим. Сейчас меня это уже совершенно не трогает. А колющие и режущие предметы не вызывают никаких безусловных рефлексов. Я стараюсь жить своим внутренним миром, а не внешним. Ну разве что ни разу не был в кафе Pupu Lounge. А вот с Троицким, на вечеринке которого все случилось, мы очень дружим. Так что Москва — это не бегство, а удивительное стечение обстоятельств. И рост — духовный и карьерный. Там гораздо больше церквей, пастырей, книг, интересных людей, возможностей... Этот выбор вообще не зависел от нас. Просто вдруг двери открылись: у Агнесе появились предложения по съемкам, у меня — работа на замечательной радиостанции. Интересно, что SWH+ там никто не считает провинциальным: если слово «Рига» заменить на слово «Москва» — мы вполне конкурентоспособны. — Агнесе и в Риге была очень востребованной — легко ли ей было все бросить и перестроиться на русскую волну? — Она тут и вправду одна из первых актрис. Но в Риге у нее мало возможностей для самореализации. В 2004 году в Латвии было снято, кажется, четыре фильма, а на «Мосфильме» — порядка 800 сериалов и около 400 полнометражных лент... Агнесе уже снялась с Андрейченко, Нахапетовым, Проскуриным... Это и есть рост. Что касается менталитета, я себя легко чувствую в мегаполисах, для меня важно, чтобы было много людей. Рига всегда была для меня тесноватой — город, который можно проехать за полчаса. Агнесе, мне кажется, тоже Москва нравится. И русские — с их простотой, большими несдержанностью и открытостью. Это другие полеты и масштабы. Так что теоретически все сложилось, как ни странно, неплохо. Этот год стал одновременно самым тяжелым в моей жизни... и самым красивым, что ли. Большое количество смертей вокруг — я двух бабушек схоронил, родственников, друзей. И большое количество рождений — каждую неделю посылаю поздравления друзьям... Когда я вышел из тюрьмы, мы с Агнесе поехали к пастору, который нас когда-то венчал, и он сказал: «Тебе будет это странно воспринять, даже дико, но то, что с тобой произошло, это к лучшему». Главное — извлечь из жизни правильные выводы. ШТИРЛИЦ в юбке 9 мая 2005 года Агнесе Зелтиня станет звездой российского экрана: к 60-летию Победы Первый канал начнет показ нового телесериала «Человек войны», в котором латышская актриса играет одну из главных ролей — разведчицу НКВД, немецкую баронессу. В сентябре ведущая актриса Нового Рижского театра сыграла свой последний спектакль на этой сцене. Уже за два года до этого Агнесе с трудом сводила свои творческие графики — предложения в российском кино следовали одно за другим. Окончательное решение об уходе она приняла, когда в конце июля ее утвердили на роль в восьмисерийном сериале «Человек войны» Алексея Мурадова. А 13 августа последовало приглашение на еще одну главную роль — в 12-серийном сериале «Встречное движение» Вадима Дербенева. — Я сообщила о своем уходе нашему главному режиссеру Алвису Херманису. Позже он признался, что только через месяц осознал сказанное. Ведь на тот момент я была занята в четырех ходовых спектаклях. К примеру, «Фрекен Жюли», где у меня главная роль, шел 28(!) раз в месяц. К счастью, они успели ввести дублершу. — С кем ты советовалась по поводу своего решения? — Только с мужем. Да и сама я очень верю в удачу — пока у меня нет повода в ней сомневаться. Я счастлива тем, что снимаюсь... — Получается, ты предпочла кино театру... — Их нельзя сравнивать. Но моя специальность — актриса театра и кино. А последнего в Латвии нет. Я накопила достаточно много опыта на сцене, он мне очень пригодится в кино, чтобы наполнить своей энергетикой кадр. Думаю, в моей жизни еще будет театр. У меня уже было два предложения пройти кастинг на мюзикл. — Не боишься, что в России ты обречена играть иностранок или тебя будут переозвучивать другие? — В «Человеке войны» я озвучиваю сама. Моя героиня Лида девять лет прожила в Германии — легкий акцент вполне оправдан. Но я все время совершенствую свой русский. Друзья уверяют, что с каждым приездом я говорю все чище и чище. Думаю, справлюсь. — Не волнуешься за детей? Как Мария будет там ходить в школу? — В Москве есть школа при посольстве. А трудности — они закаляют. Русские люди — очень душевные, они всегда помогут и поддержат. Россия очень важна для меня в смысле развития души и роста — совсем не только карьерного. «Пользуясь случаем, перед отъездом хочу еще раз поблагодарить всех, кто меня поддержал в трудные моменты: отца Владимира, Ирину Леонидовну, Лигониса, Яниса Гринбергcа, Сарме Дуце, маму, Сашу, Алексея Рыженкова, Славу Гончарова, Алексея Кедрова, Анастасию, моих коллег, друзей и всех тех людей, кто был рядом — как физически, так и ментально...»