"Как можно взять взятку, а потом смотреть на себя в зеркало?" Человек, возродивший Рундальский дворец (2)

Русский TVNET встретился с человеком, возродившим из небытия один из красивейших дворцов страны, надеясь в разговоре с ним сформулировать "Правила жизни Иманта Ланцманиса". Но… Не тут-то было!..

- Легко ли сформулировать "Правила жизни Иманта Ланцманиса"? Попробуем это сделать, господин Ланцманис?

- Для меня чужды какие-то умозрительные установки. Думаю, каждый человек постепенно в жизни чему-то учится - учится познавать себя и мир вокруг себя. А нормы, которыми мы руководствуемся в жизни, вырабатываются автоматически.

И я никогда не ставил себе задачей как-то сформулировать, что я должен делать, а что для меня запретно.

Нет, я просто руководствуюсь тем, что мне подсказывают сердце, ум и совесть, и … как-то всегда справлялся.

Все мои жизненные установки - что я люблю и чего не люблю - они из детства, я был целеустремленным ребенком, к чему-то стремился, а от чего-то отталкивался. Очень хорошо помню, что лет в семь я уже четко знал, чего я хочу и что для меня неприемлемо.

Послевоенная обстановка и реальные тягости жизни этому способствовали. Но я вырос на книгах и свой мир я создавал, главным образом, благодаря книгам. И то, что можно называть правилами жизни - сформулированными, а не подсознательными - это тоже из книг.

Меня мало прельщали игры и какие-то шалости, я никогда не играл в футбол, не увлекал меня ни один вид спорта.

Лето мы проводили у бабушки, под Елгавой, на берегу Лиелупе, там были все возможности бегать на воле, купаться… Но я помню, как радовался, если на улице дождь и я могу спокойно сидеть и читать свои книжки.

• Имантс Ланцманис: "Государство сильное, когда каждый стремится к достойной жизни..."

- Родители не возражали?

- Родители переживали, что ничто, кроме книг, меня не интересует. Но они никогда не принуждали меня ни к чему, это очень важно. Мама старалась отправить меня погулять, говорила, что ведь нельзя же все время только читать, читать, читать…

В раннем детстве сильное впечатление на меня произвела и разрушенная войной Елгава. Город был деревянный, многие дома сгорели. Помню, как мы идем с мамой через Елгаву, а пейзаж сюрреалистический, дома нет, только каменный порог и печная труба уцелела… Герцогский дворец тоже тогда лежал в развалинах.

- В детстве Вы читали книги по-латышски. Или на русском тоже?

- По-русски я сначала читал очень слабо, в нашем рижском дворе тогда еще практически не было русских детей. Только в школе Розенталя, где я начал учиться в 1952 году, я освоил русский язык довольно хорошо.

У нас была очень хорошая учительница, я помню, как она впервые вошла в класс и сказала: "Закройте учебники и положите их на парту…" Она говорила с нами только по-русски и, думаю, что и не знала латышского языка. Но благодаря ей я стал по-русски читать, а говорить и писать по-русски могу довольно правильно.

- И более того… Вас ведь раздражает нынче неграмотность русской устной и письменной речи? В одном из своих интервью Вы говорили об этом.

- Да, неграмотность в интернете очень бросается в глаза. И это происходит не только с русским языком, французский и немецкий тоже очень страдают. Язык иногда становится просто неузнаваемым.

… Вырос я на русской классической литературе: я очень многих классиков, в том числе французских, впервые прочел по-русски.

- Например?

- Например, Марселя Пруста. Ведь в Риге его книг в те годы было не достать. В научной библиотеке я eго серию романов "В поисках утраченного времени", в котором был текст наполовину французский и наполовину русским, с очень хорошим русским переводом - старым, двадцатых годов.

…Уже взрослым, я сопоставил переводы Марселя Пруста на латышский, русский, немецкий и английский язык - и русский перевод оказался наиболее близок к оригиналу.

Есть много французских фраз, которые в латышском переводе звучат…немножко наивно, ведь какие-то языковые конструкции в латышском языке недопустимы, но они возможны на русском.

Построить предложение, которое занимает полстраницы, например, по-латышски нельзя, надо ставить точку, опускать тонкости и нюансы.

- По-французски Вы тоже читаете с детства?

- Французский был моим первым иностранным языком. И в школе Розенталя и в Академии художеств тогда изучали именно французский, сохранялось представление, сложившееся до войны, что художники для своего профессионального становления обязательно должны ехать в Париж. Это потом на смену французскому и у художников пришел английский.

Мне все это очень нравилось, в школе Розенталя, в тринадцать лет, я начал писать дневник на французском. Основы немецкого мне дала мама, потом я начал читать и немецкие книги. Не только читал, но и переписывать тексты, в том числе, написанные готическим шрифтом.

И я очень рад тому, что у меня несколько языков. Это исключительно важно: знания языков раскрывают нам горизонты, дают возможность приобщиться к тому, что для тебя важно.

- Но из книг вы выносили для себя и какие-то жизненные правила? Может быть, даже не формулируя их…

- Да, не формулируя… Из книг мы знаем про мысли и поступки людей. Еще я смотрел и на то, что происходит вокруг, как люди поступают и что они делают хорошего или плохого. Учился каким надо быть - и каким не надо.

Моя бабушка, была для меня просто идеальным человеком, какие бывают только в книгах. Она удивительно совмещала в себе религиозность, тогда это было само собой разумеющимся, и жизненный опыт, и невероятную доброжелательность - я бы сказал даже благостность - по отношению к окружающим, и очень здравый рассудок.

Учился я у окружающих и тому, каким в жизни не надо быть. Не надо быть несдержанным, алчным, не надо быть злопамятным…

Одно из главных книжных потрясений для меня - Достоевский, в 14 лет я прочел роман "Братья Карамазовы", впечатления остались на всю жизнь. Открытия, которые у нас возникают из любого романа или из каких-то случаев из жизни, они сами по себе в "правила жизни" складываются.

Думаю, что над не надо особенно философствовать. Я не тот человек, кто долго мучается какими-то раздумьями о смысле жизни - у меня никогда не было на это времени, потому что всегда был чем-то увлечен и занят.

И к тому же я рано стал фаталистом, и считаю, что Божественное провидение уже отвело мне какую-то роль, надо следовать своему предназначению и в поступках руководствоваться лишь доводами сердца и разума.

Были ситуации, в которых мне надо было выбирать. Когда я решил заниматься искусством, живописью и поступил в школу Яниса Розенталя. И потом - в 1963 году, когда согласился стать сотрудником Рундальского музея и какое-то время мучился, что придется отказаться от того, что люблю и чему учился в течении тринадцати лет.

К счастью, оказалось, что я могу понемножку работу во дворце с живописью совмещать. Сейчас, когда отложив на время свои писательские и научные планы, рукописи и каталоги, я могу заниматься только живописью, я просто счастлив.

- Как Вы считаете, господин Ланцманис, современный человек - он на протяжении меняется - в ценностях, принципах, пристрастиях?

- Я не знаю… Это точно не мой случай. На протяжении жизни не было необходимости менять себя, каждая новая ситуация вытекала из предыдущих.

К тому же, я фаталист и считаю, что у каждого все записано в Книге судеб.

- Какие человеческие качества для Вас важны в людях - в тех, с кем вы работаете, дружите, общаетесь? И чего Вы не прощаете?

- Не прощаю нечестность.

Для меня абсолютно непонятны коррупция и взяточничество. Я никогда не мог понять, как человек, взяв взятку, потом может смотреть на себя в зеркало?

Если он сам про себя знает, что негодяй?!.. Я в недоумении перед этим пороком, которые многие считают не таким уж большим преступлением. По-моему, этого нельзя простить.

Не принимаю я также жажду мести, никогда не чувствовал в себе такого побуждения. Ненависть мне тоже непонятна. Да, есть вещи, которых я в высшей степени не прощаю, они заставляют меня считать кого-то законченным негодяем, но при этом я не испытываю к нему того, что называется ненавистью. Но мне всегда тягостно видеть такие проявления в людях.

- Давайте тогда - о хорошем в людях…

- Может быть, это и банально, что я скажу. Простая христианская мораль - в ней все и заложено. Любить ближнего, относиться ко всему благожелательно, радоваться тому, что с людьми происходит хорошего.

Не читаю комментариев, но иногда в интернете наталкиваюсь там на такую злобу и ненависть, желание что-то гнусное на других вылить… Мне таких людей всегда жаль, это же просто болезнь.

И иначе живет человек, который смотрит вокруг благожелательно, умеет радоваться, видит хорошее в людях и событиях. Конечно, есть ситуации, которые разочаровывают, но это тоже нормально.

Все время жить, сжавшись в комок, как у нас многие живут, тоже нельзя. Это негигиенично, не гуманно по отношению к себе и мучительно. Из элементарного эгоизма человеку надо смотреть на мир по-доброму. Ведь если ты украл миллион и радуешься, все равно придется гореть в аду наедине с собой.

Делать добро другим - это возможность для человека самому стать счастливым. Я видел, как невероятно счастливы были Борис и Инара Тетеревы, когда могли одаривать людей и масштабно помогали реставрации Рундальского дворца.

Когда-то я так им и сказал: формула счастья - это когда ты можешь делать других счастливыми. Ведь ты получаешь в ответ самые искренние и добрые чувства людей. Тетеревы - светлые люди, будет жаль, если в своей миссии они разочаруются.

Галерея: Праздник в Рундальском дворце

- Интересно, а что у Вас на мольберте сегодня ? Или это секрет?

- Могу Вам сказать, не раскрывая деталей. Правда, звучит мой замысел очень амбициозно… Это будет Святое семейство с Иоаном Крестителем. Но это не какая-то умозрительная идея, для меня эту идею воплощают конкретные люди. Я встретил их еще до недавней поездки в Испанию, испанские впечатления от искусства лишь усугубили мою уверенность в том, что они идеально подходят для воплощения столь серьезной темы.

Мы в музеях смотрели на картины Зурбарана, Мурилья, Веласкеса. А потом я увидел этих людей - молодых, современных. Так же было и во времена Мурильо - он изображал людей, которых видел вокруг, переносил их в классические сюжеты.

Я же переношу библейский сюжет на такую архитипичную латышскую среду, скажем, эпохи Блауманиса. Так что мои персонажи одеты будут все же не в джинсы. Этот сюжет сейчас меня занимает полностью, и первый подмалевок уже сделан…