Эксклюзивное интервью ⟩ Раненый боец полка "Азов" рассказал о битве за Мариуполь

Поздно вечером 16 мая случилось неизбежное - под контролем российских военных произошла эвакуация раненых бойцов украинских воинских подразделений, заблокированных на территории завода "Азовсталь" в Мариуполе.

Поздно вечером заместитель министра обороны Украины Анна Маляр сообщает о 53 тяжело раненных военных, направленных в Новоазовск, еще 211 через гуманитарный коридор отправлены в сторону села Еленовка Донецкой области, где будет проведен обмен военнопленными. Заместитель командира полка "Азов" Святослав Паламар сообщил о 600 раненых военных, многие из которых в муках умирают без квалифицированной медицинской помощи. В то же время поступает информация, что у защитников города заканчиваются боеприпасы.

Еще никогда украинцы в прямом эфире не наблюдали, как практически целиком гибнет одно из лучших воинских формирований страны.

И это не просто чьи-то друзья, сыновья или мужья, которые каждый день один за одним уходят навсегда, уходят от российских бомб и пуль, эти парни и девушки, мужчины и женщины - оплот украинского духа в Мариуполе. В городе, годами терзаемом коррумпированными пророссийскими политиками, где за украинскую речь в прямом смысле слова можно было получить по лицу, не хватало именно этого - украинского духа.

Бойцы полка "Азов" дали патриотичным мариупольцам это, но за это они сейчас платят слишком высокую цену. Полк "Азов", морские пехотинцы, пограничники, полицейские, бойцы Службы безопасности Украины более двух месяцев вели ожесточенные бои с российскими войсками. По данным военных аналитиков, соотношение сил и средств в Мариуполе было приблизительно один к десяти не в пользу украинцев. Вырваться из этого котла практически нереально. Но попытки были, и несколько из них - успешны.

Нам удалось пообщаться с одним из тех, кто смог выйти живым из этого ада на борту вертолета. Боец полка "Азов" по имени Тарас был ранен в первые же дни боев. Когда он садился на борт вертушки, то еще не знал, доберется ли живым до своих.

- Тарас, как вам удалось вырваться оттуда?

- Это была последняя эвакуация из Мариуполя. 31 марта нас погрузили на четыре вертолета и мы полетели в направлении Запорожья.

- Ваш вертолет летел прямо над позициями российских войск?

- Да, другого пути не было. Один из вертолетов тогда подбили на моих глазах. По нашей вертушке враг тоже вел огонь со всего, что у них было: стрелковое и прочее, но, пыхтя и кашляя, наш МИ-8 как-то добрался до запорожского аэродрома. В каждом из этих вертолетов тогда было около 20 раненых. Помню, тогда русские публиковали на своих ресурсах, что, мол, победили всех находившихся на борту карателей и нацистов, сбив тот вертолет. А у меня перед глазами стоят эти израненные, разорванные в клочья ребята, которых грузили в эти вертолеты. А мы лежали, сидели там кто как мог, корчась от боли, каждая встряска в полете отзывалась адской болью в теле. Но это был шанс вырваться оттуда, из этого ада. Я до сих пор не верю, что смог это сделать.

- Как вы получили ранение?

- Да как-то все банально и просто вышло. 25 февраля мы выдвинулись на одну позицию, надо было усилить ее, так как враг подступал очень быстро. Дистанция между позициями все сокращалась, и была вероятность прорыва. Я занял позицию, и в результате одного боя мне снесло часть руки. Мы тогда работали на расстоянии 30-40 метров с противником. От моей руки остались ошметки какие-то просто. В тот день я еще несколько часов ждал эвакуации. Плотность огня была настолько сильная, что машину невозможно было подогнать для моей эвакуации. Но потом все-таки удалось. Так я попал в госпиталь на "Азовстали".

- Какая там обстановка была, что вы увидели?

- Я увидел огромные помещения под цехами, где людей лечили как могли. Раненые поступали очень быстро, врачей на всех не хватало. Но когда я там был, у врачей хотя бы были антибиотики, лекарства какие-то.

- Что вы имеете в виду?

- Ну, когда я был там, у нас были запасы еды и воды, которые сделали еще работники "Азовстали" за несколько дней до российского вторжения. Очевидно, что они ожидали боевых действий и готовились к этому. Сейчас ситуация там очень плохая. Время идет на считаные дни. Я каждый день общаюсь с друзьями, которые там, и то, что я слышу от них, меня очень тревожит. Много раненых, мало врачей, нет медикаментов, люди умирают в муках.

- Как туда попали гражданские?

- Они там были еще до нас. Когда начались сильные обстрелы по городу, туда постепенно стягивались люди, потому что от постоянных бомбардировок прятаться в подвалах жилых домов стало небезопасно. Кроме того, многие из гражданских знали, что под заводом есть такие коммуникации.

- Каким образом бойцы держатся так долго?

- Не знаю, для меня это тоже загадка. Иногда мне кажется, что это чувство патриотизма, мы бьемся за свою родину, за свои семьи, за раненых побратимов. Понимаете, мы все как одна семья, все друг другу братья и сестры. И вот когда за твоей спиной раненый брат, разве ты можешь отступить? Кроме того, мы же все время тренировались, готовились к этому. В нашем подразделении разные учения не прекращались никогда. Но к тому, что началось 24 февраля, мы точно не были готовы. По крайней мере я могу сказать это за себя.

Гуманитарная катастрофа наступила на десятый день войны

- А что вы увидели, с чем столкнулись?

- Абсолютно страшная картина. Еще вчера вот здесь, в этом месте были процветающие районы, кварталы, а сегодня уже просто черные глазницы квартир в практически полностью разрушенных домах. Мы пытались анализировать сначала, но все свелось к банальной тактике выжженной земли. Наблюдали, как враг целыми сутками уничтожает целые кварталы города, где никогда не было военной инфраструктуры. Но тем не менее туда летело все: тяжелая ствольная артиллерия сменяла реактивные системы залпового огня, которые шли, в свою очередь, за бомбардировками с воздуха и с моря. Думаю, это делалось для того, чтобы вызвать гуманитарную катастрофу.

- И она, гуманитарная катастрофа, наступила буквально с первых дней?

- Нет, первые пять дней люди еще держались. Но в полной мере я увидел это уже день на десятый где-то.

- Что именно?

- Я увидел трупы людей на улицах. Десятки тел только в видимой доступности. А сколько их было на самом деле, сложно сказать. Особенно меня психологически подкашивало видеть трупы детей. У меня у самого двое девочек, три и пять лет, поэтому такое сложно забыть. По крайней мере мне как отцу.

- Мэр Мариуполя озвучивал цифру в 22 000 погибших среди мирных жителей. Как вы считаете, она соответствует действительности?

- Скорее всего, да, возможно, и больше. Сейчас очень сложно подсчитать. Но, думаю, мы никогда и не узнаем реальную цифру, потому что российские военные, скорее всего, будут заметать следы своих преступлений. Там же работают мобильные крематории.

- А как вы умудрялись сбивать российские самолеты?

- Да, это было два случая всего. Один истребитель мы сбили, еще один был поврежден. Все очень просто, из обычного переносного ракетного комплекса "Игла". А потом они начали летать очень высоко, вне зоны досягаемости нашего вооружения.

- А ваша семья с вами жила в Мариуполе?

- Моя семья выехала из Мариуполя 23 февраля вечером к родственникам в Одессу. Вот они уехали, а утром следующего дня мы уже воевали вовсю. Это, конечно, чудо какое-то, что мои родные выехали.

- А как ты попал в полк "Азов"?

- Совершенно случайно. Это было в 2014 году. После Майдана пошел в тогда еще добровольческий батальон "Азов", который был приписан к Национальной гвардии. Мне тогда было не принципиально, куда именно, главное было пойти на фронт, защищать родину. Но сейчас не жалею ни единой секунды, что попал именно в "Азов". Мы все как одна большая семья, мы все и каждый друг другу братья. Мы все очень разные и по возрасту, и по судьбе, но в "Азове" мы все были как единый организм, может быть, поэтому мы и стали настолько эффективным боевым подразделением.

Я не знаю ни одного подразделения, которое со времен Второй мировой войны столкнулось бы с такими боями, в каких оказались мы. Быть в полном окружении, в полном отрыве от остальных сил и одновременно наносить врагу столько урона, это надо быть очень мотивированным.

- Как вы считаете, Мариуполь реально отвоевать назад, чтобы не таким путем, как это делают русские?

- Ну, во-первых, я не считаю, что Мариуполь пал, он еще сопротивляется. Во-вторых, там уже практически все уничтожено. Поэтому и бомбить абсолютно нечего. Вражескому солдату не будет за чем спрятаться банально. Ну и я считаю, что у нашего противника нет никакой мотивации держаться за эту землю, потому что это не их земля. Это наша родина, наша родная земля, мы не можем ее предать, нам обязательно нужно ее отвоевывать назад.

- Это правда, что вам предлагали выйти из Мариуполя?

- Да, это правда. Еще в самом начале штурма города на нас вышли представители российской армии и предложили уйти из города. Просто так, не складывая оружия.

- Почему?

- Ну, потому что их командиры понимали, что так просто взять город не удастся. Может быть, они не хотели положить тысячи жизней своих людей на плаху этого бессмысленного штурма.

- И последний вопрос: почему Путин так хочет уничтожить полк "Азов"?

- Мне кажется, он чувствует угрозу от профессионализма нашего подразделения, и при помощи пропагандистских СМИ Кремль пытался всегда очернить нас. Ну а сейчас, мне кажется, они попали в капкан своих пропагандистских штампов и просто не могут дать задний ход. В любом случае там, на "Азовстали", парни все прекрасно понимают, что в плен им сдаваться нельзя. Из плена только один наш вернулся живым, и то в очень плохом физическом состоянии, понимаете, да?

RUS TVNET в Telegram: Cамые свежие новости Латвии и мира на русском языке!