"Брат, сиди дома, через 2 дня все закончится, Украины уже нет". Герой "Азовстали" о службе и плене

Сначала мы ездили на полигоны, обучались, позже ездили в Донецкую область, в "секторы" (На военном сленге - место расположения линий обороны. - Прим. ред.) - мы по полгода отбывали там службу.

Я старший наводчик 2С1 - это 122-й калибр техники САУ (самоходная артиллерийская установка), это мини-танчики, которые отстреливаются и быстро покидают место позиций.

- Как человек, который видел восьмилетнюю войну на Донбассе собственными глазами, расскажите, что на самом деле происходило в районе боевых действий?

- Если мы говорим о периоде моей службы до 24 февраля 2022 года, то стрелять конкретно мне не приходилось. Нам "насыпали" со стороны России, нам прилетало, но команду давать ответный огонь нам не давали. Несколько раз отстреливались, конечно, но это был ответный огонь и не в мои смены.

С нашей, украинской, стороны никто не стрелял. Нам в последнее время начали платить 5000 гривен за режим тишины (около 180 евро по курсу начала 2022 года. - Прим. ред.), то есть если с нашей стороны кто-то хотя бы раз выстрелит - не получит этих денег.

Ну а вы сами понимаете, что для военнослужащих, у которых есть семьи, получить эту премию очень хотелось, поэтому стрелять без крайней необходимости никто не собирался.

Мы плотно стояли на своих позициях и сдерживали врага - защищали наши территории.

- Как для вас началась полномасштабная война? Какая была ваша реакция на то, что Россия в открытую напала на Украину?

- С 2014 года у нас в стране началась война, и все эти годы, по сути, была подготовка к полномасштабным военным действиям. Мы с женой проснулись утром 24-го числа и увидели новость, что Россия на нас напала.

У меня есть товарищи, которые проживают на территории России, и они сразу начали писать мне сообщения:

"Брат, сиди дома, через два дня все закончится, Украины уже нет".

Я им даже ничего не ответил, только подумал: "Как это Украины нет? Что вы несете?" - позвонил в свою часть, спросил у командира, какие будут дальнейшие действия.

Моя часть с первых дней войны перебазировалась на объект рядом с заводом Ильича в Мариуполе, я собрал вещи, взял форму и поехал туда. И все началось… с 25 февраля нас уже атаковали с воздуха, и мы по несколько раз - по 10-15 в день - бегали прятаться в подвал.

Наше подразделение получило задание оборонять одно из подразделений Государственной полиции в Мариуполе. И 15 марта российские войска расстреляли его из танка, в итоге случился пожар и здание было уничтожено. Мы чудом уцелели!

- Как вы присоединились к защитникам на "Азовстали"?

- После того как здание, которое нам приказали охранять, было разрушено, я и еще два моих сослуживца не смогли дозвониться до своей части, чтобы получить дальнейшие указания, мы приняли решение присоединиться к полку "Азов". Потому что "Азов" - это как наше знамя, как живая легенда, у меня есть много знакомых, которые там служили, я знал, как они тренируются, как они готовятся к этой войне, то есть это те ребята, с которыми за честь было воевать.

Мы знали, где находится одна из баз их формирований, сели в мой личный автомобиль и ночью приехали к бойцам "Азова". Вышли с поднятыми руками, показали им наши военные билеты, рассказали, что мы из ВСУ и хотим присоединиться к ним, чтобы вместе оборонять город Мариуполь.

У нас забрали оружие, наши вещи, поместили в подвал, где мы пробыли двое суток - как мы поняли, ребята проверяли, правду ли мы говорили. Через два дня открылась дверь и нам задали вопрос: "Хлопцы, ну что? Воевать готовы?". Мы с радостью ответили: "Конечно, готовы!". Нам выдали оружие, обмундирование и еще подшутили: "Ну все, давайте! В конце войны получите грамоты!".

- Вы воевали на одной из линий фронта и смотрели в глаза настоящей войне. Какой она была для вас?

- Сначала мы с другими бойцами обороняли позиции, которые были на левом берегу Мариуполя. Видеть пришлось такое, что я никогда не ожидал увидеть. Я очень верующий человек, и перед полномасштабной войной я старался жить правильно, я не хотел ничего плохого делать людям. Я никогда не хотел убивать. Я этого больше всего боялся всегда - я же не давал эту жизнь, какое право я имею забирать ее у кого-то?

Но мне в какой-то степени повезло - меня назначили старшим по кухне. Произошло это случайно: когда мы проснулись уже на нашей позиции, я увидел банку тушенки у братьев, говорю: "Давайте ее съедим? Если что, я приготовлю на всех" - и меня позвали на кухню. В итоге я в 60-литровой кастрюле на 80 человек сварил макароны, добавил туда тушенку - получилось очень вкусно, и всем понравилось.

И вот так я начал обеспечивать наших воинов едой - 6 позиций, 80 человек, которые были на левом берегу.

Также я ездил за провизией. То есть у меня был намного плотнее график, чем у тех ребят, которые находились на позициях - помимо того, что я нес службу, я еще и готовил.

Однажды мне пришлось участвовать в открытом бою: мы привезли провизию на одну из позиций, по возвращении нам перекрыли дорогу русские, и нам пришлось вступить в бой, в котором мы победили.

- Что самое страшное вам приходилось видеть на войне?

- Самое страшное - когда я выходил из подвала получать продукты, которые нам привезли, случился прилет и моему сослуживцу осколком от снаряда оторвало полголовы. Просто при мне…

Страшные были картины… Российские войска обстреливали нас жестко. Не щадя ни сил, ни оружия.

- Как в итоге вы оказались на "Азовстали"?

- Мы держали свою первую позицию почти два месяца, потом уже оттянулись к "Азовстали". Российские войска настолько уже нас обстреливали и закидывали бомбами, что, если бы мы остались на предыдущих позициях, они бы нас просто уничтожили. Командир дал команду выдвигаться на завод, и 10 апреля ночью мы зашли на "Азовсталь". Мы были там все вместе: территориальная оборона, батальон "Азов", Национальная полиция, Национальная гвардия.

- Какая была военная жизнь на "Азовстали"?

- Если на предыдущих позициях нас обстреливали с какой-то периодичностью, то на заводе нас вообще не щадили - было приблизительно по 150 ударов за день.

Меня решили оставить на кухне, потому что, по словам нашего командира, "кормить личный состав - это первое, что нужно делать на позициях. Есть два главных человека в нашем бункере: ты - повар и медик!". И на самом заводе я уже готовил на 90 человек.

Провизия находилась в одном определенном месте, мы каждый день с рюкзаками ходили за едой по этой разбитой "Азовстали", рисковали собственной жизнью, чтобы прокормить личный состав.

Конечно, было страшно, но было такое осознание: "Кто, если не мы?". Тем более у нас был такой командир, Александр, - не то что дал команду бойцам и отсиживается в бункере, он сам всегда ходил вместе с нами.

Меня контузило трижды, потому что я, например, готовлю на костре, туда прилетает снаряд, попадает в соседнюю стену, но такая взрывная волна, что тебя на несколько комнат откидывает.

Наша задача была отстоять завод и не дать российским солдатам зайти захватить "Азовсталь", и мы успешно с ней справлялись: наши ребята не спали, получали ранения, некоторых убивало, но задачу нашу мы выполнили - мы не пустили их на завод. Я много кого потерял… Тех, с которыми только вчера общались, сидели, пили чай… и сегодня говорят: "Его нет. 200-й". Много кого потерял…

- Как вы справлялись с болью утраты? Как переживали смерти сослуживцев?

- У меня было такое состояние, как будто все происходит не со мной. Не было горести, слез - я понимал, что это война. Старался не грузиться, не падать духом, тем более на мне была огромная ответственность - я кормил 90 человек, не было времени унывать. Единственные, о ком я думал - о жене, о дочке своей семилетней, думал - лишь бы выжить, лишь бы их увидеть.

И вот 16 мая дали команду сдать оружие. В целом я на заводе пробыл один месяц и 10 дней. И 20 мая мы выходили с "Азовстали".

На тот момент уже настолько надоел этот завод, ведь я четыре с половиной месяца провел в подвалах этих, в потемках, где постоянно работают генераторы и этот свет тусклый - хотелось просто не слышать эти взрывы, хотелось воздухом подышать.

- Какая была команда от украинского руководства 16 мая? Какая именно формулировка?

- Нам сказали, что президент Украины дал приказ сохранить жизнь. Ну то есть не сдаться этим российским оркам в плен, а сдать оружие для сохранения жизни. Я знаю точно, что был договор, что третья сторона - ООН и Красный Крест - дает нам гарантии, что если мы сложим оружие, то в дальнейшем нас обменяют.

- Как вы выходили из "Азовстали"? Знали ли вы, куда вас отправят?

- У меня особенный был выход. 16 мая наступил режим тишины. И нам сказали, что мы поедем в лагерь, в Еленовку. Нас записали в список, назначили каждому свое время выхода, нужно было выходить группами, по сколько скажут. Но мы держали наши позиции до последнего, чтобы русские не смогли раньше времени зайти на территорию завода, то есть на каждой позиции еще оставались люди.

Я, как человек, который кормил состав, а также медик, командир и еще три человека уходили последними.

Нам по рации дали команду, и 20 мая в 14:15 мы начали выходить, и в этот момент снаряд прилетел прямо в бункер - прямое попадание, огромный взрыв. На тот момент из бункера еще не успели выйти два наших сослуживца.

Взрыв был такой силы, что меня откинуло в стену и как будто фугасом жарило секунд 10 - как будто тебя греют горелкой. Я просто закрыл глаза и начал громко кричать. Я увидел лежащего рядом командира с разбитой головой, у него там две трещины, у товарища было обожжено лицо и руки. Все мы вчетвером получили ожоги. Заглянули в бункер - там наши ребята от силы удара были полностью раздеты, на них не было волос, мы даже не стали туда заходить, потому что поняли сразу, что они мертвые.

Как потом оказалось, я получил 30% ожогов тела, а командир мой, Александр, - 50%. Прошло 1,5 месяца, а у меня все еще обожженная голова и никак не заживают раны на боку, на ноге. Плюс я еще получил осколочное ранение в ногу, а командиру прилетел осколок в поясницу. Хорошо, что с нами был наш медик, который обработал раны и уколол обезболивающее.

И с этими всеми ранениями, с контузией нам нужно было еще пройти по заводу приблизительно 40-50 минут, чтобы выйти к месту, где нам нужно было сложить оружие. Дорогу знал только командир, но из-за контузии он едва был в памяти: дошли в одно место, поняли, что не туда, разворачивались, ходили кругами.

Но вы себе представляете ландшафт этого завода после того, как на протяжении двух месяцев было по 150 прилетов каждый день? Это ж не просто пройти по прямому асфальту, он весь перебитый: там то рельсы, то вагоны перевернутые, нужно перелезать. Было очень тяжело идти, светило солнце, а мне казалось, что меня жарит какая-то большая лампа.

Я бросил свои вещи, снял обожженную форму, потому что она натирала - с завода выходил в одних ботинках.

Мы с трудом, но таки дошли до нужного места, встретили там медиков - они увидели, что мы травмированы, и сразу же связались с русскими, объяснили ситуацию, что здесь 300-е (тяжело раненные на военном сленге. - Прим. ред.), они пошли на уступки и выслали нам две скорые помощи. И вот так нас вывезли с территории завода и отвезли в Новоазовск (оккупированная украинская территория, сейчас считается частью квазиреспублики ДНР. - Прим. ред.).

- А как вообще случилось так, что во время режима тишины и согласованной всеми сторонами эвакуации ваш бункер обстреляли?

- Не думаю, что это была случайность, я считаю, что за нашей позицией следила российская сторона, они готовились нанести удар, просто немножко не успели открыть огонь раньше, чтобы положить всех. Мне повезло, что на момент прилета я успел выйти на улицу. Если бы я остался внутри бункера, меня бы уже не было в живых.

- Какие были условия в плену? Как обращались с военнопленными?

- 20 мая нас привезли в Новоазовск. Там такая обстановка: дорог нет, за восемь лет ничего не поменялось, стало еще хуже, я как будто попал в прошлое, на 20 лет назад.

Нас встретили сразу с камерами, с плохими словами: "Ну что, сюда идите, убивали, не убивали?".

Какой-то лейтенант их местный к нам приставал с вопросами: где я, кто, какие позиции занимал. На что-то я отвечал, но в большинстве случаев мы стояли молча, нам сказать было нечего, к тому же у меня 30% тела нет, у меня все ноет, у меня все горит и нет абсолютно никакого желания с ним разговаривать.

Потом меня отправили на перевязку, и ночью нас отвезли в Донецк. Командира моего доставили в ожоговый центр, а меня отправили в городскую больницу. С 20 мая по 29 июня я находился там, потому что я был тяжело ранен.

У нас там были конвоиры, которые охраняли нас. Ко мне относились неплохо, дали позвонить жене, но я знаю, что на других этажах были случаи, что безногих и безруких били - я это слышал от ребят.

Кормили нас плохо - давали по ложке еды: ложка каши или ложка картошки, не для того, чтобы восстановить силы или наесться, а просто для того, чтобы поддерживать жизнь. Было постоянное чувство голода.

Также они не давали вообще лекарств, но у них их и не было. Им никто их не поставляет - там настолько ужасно жить… в этой их дээнэрии, или как они там себя называют.

- Юрий, когда и как вы узнали, что вас все-таки обменяют, и как отреагировали на такую новость?

- Попытки обмена были три раза, и все три раза я попадал в эти списки как тяжелораненый. Нас поднимали, собирали, озвучивали, кто едет, грузили в автобусы, вывозили за территорию больницы, потом останавливались, потому что поступала какая-то команда - и автобусы ехали обратно, всех разводили по палатам. Все, сидим и ждем - конкретного числа никто не знал.

И вот 29 июня таки состоялся обмен.

В 3:40 утра нас криком подняли конвоиры и сказали собираться. Мы очень удивились, потому что предыдущие разы нас хотя бы с вечера предупреждали, а здесь все так неожиданно.

Нас было автобусов 7-8, мы долго ехали, только в 15:00 мы прибыли в Запорожскую область в пункт обмена.

Я во все поверил там, на войне, я все спокойно воспринимал, но вот этот момент обмена был тяжелым - я не верил, что нас сейчас обменяют. Мы больше часа сидели в автобусе, переживали, поменяют нас или нет. Я думал о семье, о том, что больше всего на свете хотел увидеть жену, дочку.

Вот так мы сидели и ждали всех этих переговоров, в итоге сначала отпустили российских военнопленных, а потом только дали возможность наших обменять.

- Что вы почувствовали, когда снова стали свободным?

- Вообще так круто! Самые крутые эмоции были, когда к нам в автобус зашли наши военные врачи, они поздоровались с нами "Слава Украине!", и это был такой гул - все закричали: "Героям слава!!!". Находиться на своей земле - это супер!

Каждого осмотрели врачи, и каждому дали направление, в какую больницу кого нужно отвезти в соответствии с травмами. Нас по 7-8 человек загрузили в скорые и развезли по медучреждениям.

Весь медперсонал - что было у них, они все отдали: воду, еду, покупали нам сигареты, деньги нам давали, хотя мы не хотели брать, медсестры под подушки по 200 гривен клали, просили что-то себе купить.

Вот это такое крутое отношение, у нас такие крутые люди! За эту страну нужно воевать. Эту страну нельзя сдать. Нужно отстаивать ее до конца, возвращать свои территории.

- А как после всего пережитого впервые увиделись с женой?

- Это было невероятно. Слава Богу, моей семье удалось выехать, и они с начала войны были в Италии. Я позвонил жене из Украины и сказал: "Любимая, я попал под обмен". Она там в слезах, в шоке, 30 июня выехала с дочкой из Италии, двое суток добирались в Украину.

Помню нашу встречу - я купил жене букет сине-желтых цветов, встречал ее с автобуса, мы плакали от радости. Мы до сих пор не наговорились с женой, еще не насытились друг другом.

- Как вы считаете, кто или что помогло вам не сдаться и выжить в том аду, через который пришлось пройти?

- Конечно же, желание увидеть свою семью. Но также я бы хотел сказать спасибо Владимиру Зеленскому - он большую роль сыграл в нашем обмене. Президент у нас супер, ему огромный поклон. Это тот человек, который реально нас объединил, объединил нашу страну и не дал врагу захватить нашу родную землю. Он отстаивает наши права, он борется за нас, и я уверен, что каждый пленный, который находился в "Азовстали" и не только, вернется домой и будет освобожден.

Украина победит. Украина - превыше всего!

RUS TVNET в Telegram: Cамые свежие новости Латвии и мира на русском языке!