Горе - как море: репортаж из лагеря для детей-сирот войны

"Физической боли надо избегать. Горячее - значит, не лезь. Но с эмоциональной болью нужно встретиться. Когда мы боимся, даже не понимая, чего именно, страх начинает управлять нами. Нам нужно, наоборот, посмотреть этому страху в глаза. И станет легче", - объясняет психолог.

Психолога внимательно слушает группа детей, сидящих в просторном зале. Им предлагают представить, что они будут чувствовать, когда произойдет то, чего они больше всего боятся.

"А что делать, если самый большой страх уже сбылся?" - спрашивает девочка.

"Какой это был страх?" - уточняет психолог.

"Потерять маму", - отвечает девочка. Ее мама погибла на "Азовстали", она была военной.

"А у меня это страх неизвестности", - признается мальчик. Его отец, гражданский житель, был убит в Мариуполе.

"Какие глаза у вашего страха?" - спрашивает психолог и предлагает его нарисовать. На несколько минут в помещении воцаряется тишина. После этого дети по очереди рассказывают о том, что изображено на их рисунках, а в конце произносят: "Страх, я тебя вижу, а значит - больше не боюсь".

"Наша задача - дать детям поддержку"

Так проходит один из сеансов групповой психотерапии в Gen.Camp - лагере, основанном общественной организацией Gen.Ukrainian. Весной 2022 года киевская предпринимательница Оксана Лебедева решила помогать пострадавшим от войны в Украине детям. Она обратилась к своим коллегам и к Фонду Елены Зеленской. Собрала команду психологов и педагогов и через волонтеров нашла детей, наиболее нуждающихся в психологической помощи, - тех, кто потерял на войне одного или обоих родителей.

Летом того же года первые 35 детей отправились в лагерь на берегу моря в Испании. Всю 21-дневную смену у них были регулярные занятия с психологами - групповые и индивидуальные. Кроме того, в расписании были игры, танцы, отдых на природе и встречи с людьми разных профессий. Вторая смена по этой же программе состоялась зимой. В этом году смена проходит в Украине, в одном из сел в Ивано-Франковской области, среди гор, рек и озер. "Ведь дорога за границу очень изнурительная", - объясняет Оксана. По ее словам, целью лагеря является интенсивная психологическая терапия, которую важно проводить в форме лагеря - чтобы не отпугнуть детей и их родителей.

Не все родители и опекуны понимают, что их детям необходима психологическая помощь, говорит основательница лагеря. "Недавно мы девять часов уговаривали одну женщину - безрезультатно. В их семье отец ушел на войну добровольцем. Его захватили в плен, пытали, убили и прислали видео его детям. Они очень травмированы. Но мать не отпустила их в лагерь. Она не хочет, чтобы дети об этом говорили, потому что считает, что им станет хуже", - рассказывает Оксана.

Однако хуже не становится, уверяет она. Из лагеря дети возвращаются улыбающимися, некоторые из них - впервые за долгое время. И родители меняют свое мнение. Кое-кто потом сам обращается к психологу. "У таких обществ (как украинское - Ред.) есть два пути: либо рост, либо посттравматическое расстройство, - говорит Оксана. - Я верю, что (у украинского - Ред.) будет рост. Наша задача - дать детям поддержку".

"Осколок влетел в стену над моей кроватью"

По пути на обед подростки оживленно обсуждают встречу с психологом. Дети помладше играют на свежем воздухе, вместе с педагогами делают игрушки из мыла и клея. Среди них - 8-летний Андрей. Вместе с папой и 11-летней сестрой Олей мальчик жил в селе Терны Донецкой области. Маму он не помнит - ее не стало восемь лет назад.

Свою историю Андрей разделяет на несколько ярких воспоминаний. Как до войны катался на мотоцикле. И как утром 24 февраля проснулся от взрыва. "Осколок влетел в стену над моей кроватью. Мы побежали в погреб. Потом включили радио и услышали, что началась война", - без эмоций рассказывает он.

Следующее воспоминание - как уже после деоккупации Тернов во двор прилетел дрон с открыткой "идите за дом". Там семью ждали украинские военные, которые посоветовали эвакуироваться из села. "А когда мы собирали вещи, в дом прилетел снаряд. Мы забежали в погреб, переждали и пошли в другое село - Торское", - так же спокойно продолжает мальчик.

Но российские войска начали обстреливать и это село. Первый снаряд прилетел в дом, где находились Андрей с Олей. Дети уцелели и выбежали во двор. "Папа шел к нам, и тогда прилетел второй снаряд. Это был "Град", - добавляет мальчик, которого также задел обломок. Он в деталях рассказывает об обстреле, избегая упоминания о гибели отца. Только после долгой паузы произносит: "Мы видели это своими глазами".

Неизвестно, сколько времени дети провели рядом с телом отца. Но потом они пошли к соседям, и на следующий день брата с сестрой эвакуировали. На видео, опубликованном полицейскими, слышно, как детей уговаривают уехать: "Здесь стреляют, здесь опасно". Андрей молчит, а Оля плачет: "Вы повезете нас в детский дом!".

Следующие два месяца дети провели в больнице. Теперь они живут во Львове. "С папой, с мамой, - говорит Андрей и добавляет: - Да, они не родные". Детей взяла под опеку семья переселенцев из города Лиман в Донецкой области. "Сказали, что приедут новые родители, - вспоминает тот день Андрей. - Ну, ладно. Сначала было грустно, потом хорошо".

"Больше всего мне не хватает мира. И все", - заканчивает разговор мальчик. В лагере он вместе с Олей - сестры и братья должны быть здесь вместе.

"Папу убил снайпер"

С 9-летним Герой говорим у озера - пока он ждет начала занятий в канатном парке. Его 15-летний брат Михаил в это время играет в волейбол. "В Мариуполе у меня была нормальная жизнь, - необычно серьезным тоном рассказывает мальчик. - Папа, мама, брат, две кошки и собака. Бабушка жила в том же доме. Папа работал в порту, ремонтировал корабли. Мама - в центре предоставления административных услуг".

"В новостях написали, что началось вторжение, - вспоминает Гера 24 февраля. - Мама рассказывала, что в 2014 году нас только неделю бомбили. Поэтому я подумал, что в этот раз будет так же, и решил не волноваться. Я сидел на своей базе, которую сделал под столом, и слушал аудио-книгу о Гарри Поттере".

Но вскоре обстрелы усилились, в городе отключили свет, воду и газ. Тогда же открыли первый "зеленый коридор". "Но ехали только самые смелые. Ведь в любой момент мог начаться обстрел. Тем более, у нас не было машины", - вспоминает Гера. Мальчик рассказывает, как они украли на улице мусорный бак, и предлагает угадать, для чего. "Отключили газ! А как мы будем готовить еду на костре? Надо было выживать", - объясняет он.

Каждое утро начиналось со взрывов: Гера насчитал 20 попаданий во двор их многоэтажки. В одну из комнат прилетела мина. Мальчик оказался ближе всех к месту взрыва - его отбросило взрывной волной и накрыло одеялом, которым было завешено выбитое еще до того окно. Обломками Гере ранило ногу, помощь оказывали родители.

"У меня еще была контузия. Но я не помню взрыва. Я, кажется, понимаю, почему. Мой мозг никогда не слышал такого звука, поэтому он не смог его записать, - размышляет Гера. - Если бы мы спали в той комнате, я бы с вами сейчас не говорил. Мы бы все были мертвыми".

После очередного обстрела отец Геры вышел из подъезда, чтобы посмотреть, нет ли пожара и не рушится ли дом. "Тогда мы услышали выстрел. Когда папа не вернулся, мама поняла, что произошло. Но не говорила, чтобы у меня не было шока. Я думал, что он пошел помогать "азовцам" - так мама говорила, и я в это поверил. Я не думал, что мама может врать", - говорит мальчик.

Через месяц семье удалось выехать во Львов. Уже там мама рассказала, что папа погиб. "Папу убил снайпер", - убежден Гера. По его словам, российские военные стреляют несколько раз, чтобы убедиться, что цель поражена. "А снайпер стрелял один раз. И мы слышали только один выстрел", - объясняет он.

Его старший брат Михаил узнал о гибели отца еще в Мариуполе - когда мама нашла его тело и похоронила во дворе. Когда Гера увидел свежую могилу, брат сказал ему, что там похоронен один из соседей.

"Папы нет уже год. Я уже привык. Я нашел друзей во Львове, и они помогли мне с этим справиться. И мои родные. Мы начали жить спокойной жизнью", - подводит итог мальчик.

"Плакал день. А потом ходил в апатии. И мне стало все равно"

"Сегодня мы рисовали открытки с пожеланиями для детей следующей смены. Я написала: "Держись, у тебя всегда есть я". Это обо мне. Я держусь, потому что я не одна", - улыбается 10-летняя Александра. В столовой рядом с ней сидит 13-летний брат Егор, с такой же как у сестры улыбкой. Его лицо покрыто шрамами. Раньше дети жили в селе Бургунка Херсонской области.

"Я первым услышал, что что-то неладно, - вспоминает утро 24 февраля Егор. - Потому что я всегда очень поздно ложусь спать - читаю под одеялом с фонариком. Лежу, не могу заснуть и слышу какие-то странные звуки". Егор разбудил родителей, они включили телевизор - в новостях сказали, что началась война. И вскоре российская армия оккупировала их село.

Мальчик вспоминает, как в ноябре украинские военные деоккупировали часть Херсонской области. "Зашли без единого выстрела. И пошли дальше освобождать, - рассказывает Егор. - Мы жили на главной улице и одними из первых это видели. Машины - огромные, на них - по десять солдат сидят, машут. Мы тоже им машем, прыгаем!"

После этого российская армия начала обстреливать Херсонскую область, рассказывают дети. В феврале этого года снаряд попал в их дом. "Было утро, я спал, - вспоминает Егор. - Слышу, что-то бахает. Мама говорит: дети, бегом в погреб. Выбегаем в комнату. Слышим свист - падаем на пол. Через пару секунд - снова. Меня ослепило. В правом ухе гудит. Кровь смешалась с пылью. Камни полетели. Потом мы оказались в погребе, там сидели минут десять, пока не приехали военные и не отвезли нас. Когда уже везли, я немного вырубился".

"Я видела маму", - говорит Александра и умолкает.

"Я кричу: мама, Саня! А она отвечает: мама в крови лежит", - добавляет Егор.

Детей увезли в больницу. Егору зашили многочисленные раны, Александре обработали ссадину. В начале марта детей выписали из больницы, и старшая сестра Ирина забрала их в Тернополь. До войны она жила в Херсоне вместе с мужем Олегом, который работает в Госслужбе по чрезвычайным ситуациям. Во время оккупации Ирина с Олегом были вынуждены бежать.

"Нам говорили, что родители еще в больнице, - говорит Егор. - О случившемся мы узнали только в апреле. Хотя и так было понятно. Сидим, играем в карты. А Ира с Олежкой выходят на балкон. Слышим - плачет. И так было часто".

"Я об этом догадывалась и тоже плакала", - признается Александра.

"А я начал плакать, только когда узнал, - отвечает Егор. - Плакал день. А потом ходил в апатии. Мне стало все равно".

О гибели родителей он узнал случайно - когда увидел в телефоне старшей сестры сообщение со словами соболезнования. "Все похолодело", - вспоминает Егор. Он дождался, пока младшая сестра уснет, и пошел на кухню - поговорить с Ириной и Олегом. "И мы начали плакать. Вчетвером. Саня тоже проснулась", - говорит Егор.

"Я сам в себе это переживал", - вспоминает мальчик. Он считает, что занятия с психологами в лагере пошли ему и сестре на пользу. "Я помню, какой ты была. Голос - на грани, вот-вот заплачешь", - обращается к сестре Егор. Девочка нежно улыбается в ответ.

Проработать травму и двигаться вперед

"Мы начинаем с перемен: как мы их воспринимаем и что делаем, когда не можем на них повлиять, - описывает программу психологической реабилитации ее создательница Оксана Шлёнская. - А заканчиваем осознанием утраты. Мы должны ее принять. Проработать сложные чувства: страхи, агрессию, вину, тревогу. Создать комнату памяти о погибших и двигаться вперед".

В помещении, где занимались дети, остались их рисунки. Оксана показывает один из них. Лист бумаги разделен на три столбика: настоящее, прошлое и будущее. В прошлом нарисована счастливая семья, в настоящем - ракеты, разрушенные дома и погибшие люди. А в будущем - возвращение домой, в Херсон.

"Травма создает разрыв в восприятии времени - я живу только сейчас: прошлого уже нет, а будущее невозможно построить", - объясняет психолог.

Оксана - кандидат психологических наук, руководительница частного центра по психологической помощи, садика и школы для детей с особыми потребностями в Киеве. "И мать троих сыновей", - добавляет она. С пострадавшими на войне женщина работает с 2014 года - с тех пор, как ее муж получил ранения на фронте. Тогда Оксана работала с ранеными в госпитале. Позже начала помогать пострадавшим детям.

С началом полномасштабного вторжения ее муж снова пошел на фронт, оборонял Гостомель. Возвращаясь, позвонил жене и сказал, что скоро будет дома. Но не доехал - попал в засаду. Через десять дней на фронт пошел их старший сын.

"Я не считаю, что пережила потерю мужа, - признается женщина. - Есть вещи, которые мы не можем пережить. Мы можем только научиться с этим жить". По ее словам, ей помогает работа. На следующий день после похорон мужа Оксана пошла в госпиталь, куда привозили раненых из оккупированных городов вокруг Киева.

"В первый день привезли женщину из Ирпеня, на глазах у которой расстреляли ее мужа, - вспоминает Оксана. - Мы проговорили три часа. Тогда я поняла, что собственная боль может помочь другим людям. Так, как я, ее мало кто мог понять".

Затем психолог присоединилась к команде сотрудников лагеря для детей, ставших сиротами в результате войны. "Мы работаем с горем. А от горя нет лекарства и терапии", - резюмирует Оксана. Психологи говорят детям, что горе, как море - сегодня оно накрывает их волнами, но завтра - отступает.

Оксана координирует работу колллег, занимающихся с детьми в лагере, и каждый вечер обсуждает с психологами их успехи и проблемы. "Мы черпаем ресурс из результатов собственной работы. Это лучшее средство от выгорания, - говорит психолог. - Когда совсем тяжело, я вспоминаю, что мой муж, будучи смертельно раненым, трижды поднимался на ноги. И я тоже поднимаюсь".