Рижанин, о котором до сих пор сплетничают, как о живом

Долгая дорога к книге

Мне посчастливилось познакомиться с личностью Эдуарда Смильгиса давным-давно, и именно благодаря авторам этой книги. Много лет назад с московскими коллегами мы в Риге снимали фильм о рижских годах Михаила Чехова, того самого, имя которого ныне носит наш Рижский русский театр. Вообще-то, сюжет из театрального музея предполагался сначала в сценарии небольшим.

Но Рита Роткале, встретившая съемочную группу в музее, говорила о делах давно минувших дней так увлеченно, ярко и страстно, что все мы попали под мощное обаяние личности Смильгиса, тем более, что была здесь и некая тайна.

Как известно, в 30-х годах прошлого века, работая в Риге, Михаил Чехов блистал на сценах других рижских театров - и национального, и русского. У Смильгиса он не работал.

Почему же тогда, покидая в весьма непростых обстоятельствах дорогую для него Ригу, именно Эдуарда Смильгиса так горячо благодарил за что-то важное, что тот для него в Риге сделал?.. Тайна сия так и осталась тогда неразгаданной - как и многие прочие тайны, связанные с фактами жизни и поступками этого человека.

Потом были еще и совершенно блистательные «Диалоги» в музее, посвященные любимому театралами персонажу, в которых пристрастно и страстно Агра Страупениеце и Рита Роткале проговаривались перед публикой факты, домыслы, версии тех или иных о делах давно минувших дней, связанных с Эдуардом Смильгисом.

Один из эти музейных циклов - «Смильгис и власть» - несколько лет назад и мне посчастливилось слушать.

Речь шла не только о театре - но о мужестве оставаться собой в непростых и опасных для жизни обстоятельствах. Еще - о таланте воплощать мечты в жизнь, о человеческом достоинстве и отваге, готовности всегда и во всем стоять за своих людей6 защищать их при любом режиме и при любой власти.

Впечатления были сильными, ну просто - офигеть, чего только не позволял себе режиссер!.. Потому что рассказы о Смильгисе касались не только тех творческих поисков и находок, которые дороги театралам со стажем, но мало что говорят людям, никогда легендарных спектаклей не видевшим. Диалоги их были об идеалах и ценностях, а отнюдь не только о театральной среде и ее уходящих натурах.

В биографии Эдуарда Смильгиса ведь отразился весь ХХ век - и первые шаги авиации, к которым очень молодым человеком он был причастен, и революционные события в России, и многие тайны Архангельского порта, и становление общества в национальном государстве государства, в котором театр был большим, чем просто способом развлечь публику...

Больше, чем просто театр

Что остается от сказки потом, после того, как ее рассказали? Театр ведь очень мимолетное искусство, спектакль жив только здесь и сейчас, для тех, кто сегодня в зале. А в не зрительного зала - только отзвуки, отклики, контекст времени, которое делает смешными шутки и понятными намеки.

...Основателями Дайлес-театра в 20-х годах стали очень молодые люди - Эдуарду Смильгису и Янис Мунцису всего лишь по 34 года, присоединившейся к ним Фелиците Эртнере, когда она начинает работать в театре - 30 лет. Они идеалисты, фантазеры, мечтатели. Но и очень деятельные при том ребята.

Слово исследователю Агре Страупениеце:

- Что главное можно сказать о театре Смильгиса? В начале каждого сезона в своем театре он представлял своего рода декларацию, чтобы все понимали, чем предстоит заниматься, к чему театр стремится. И в одной из таких деклараций сказал, что мы с вами должны взрастить дух этой нации, именно это он и делал своим искусством.

Театр ведь был одним из тех видов искусства, который собирал большую аудиторию. Для латышей, которые не очень-то любят делать что-либо сообща, именно театр и хоровое пение были объединяющими, собирали любителей, строило общество. Ведь это те виды искусства, в которых ты не можешь быть один, можно действовать только сообща.

- То есть театр в 20-30 годах был больше, чем театр, потому что через него в том числе формировалась нация? Продолжался процесс, начинавшийся в ХIХ веке?

- Формировалась культура общества... Ведь Смильгис и сам прошел путь актера, он начал с любительских спектаклей и премьером в Новом Рижском театре он стал еще перед первой мировой войной. И это был совершенно новый театр: в пьесах Райниса было не просто отражение реальности, были драмы идей.

А как на сцене сыграть идеи и символы? Райнису казалось, что это очень просто, что надо символы воплотить в персонажах. Но это требовало переворота во всей сценической практике, в культуре. И Смильгис как актер был одной из движущих сил этого переворота, на сцене он сыграл всех главных райнисовских героев. И не только райнисовских...

Очень много что, рассказывая о театре эпохи Смильгиса, можно начинать словом «впервые». Первые театральные студии в том числе. Из студийцев Смильгиса вышли крупные актеры Эдуард Павулс, Вия Артмане, Харий Лиепиньш. Да, отцом латышского театра историки по праву считают Адольфа Алунанса, стремившийся к реалистичному, отражающему действительность, театру.

Но Смильгис пошел дальше своего предшественника, хоть и хотел, казалось бы, невозможного, мечтая о театре, который будет не просто отражать жизнь, но воздействовать на нее, нести в общество идеалы правды, справедливости, добра.

Русский след на латышской сцене

Достоверно известно, что в 1913 году в Москве состоялось знакомство молодого актера из Риги с современным ему русским театром. Вместе со старшими коллегами он по собственной инициативе совершает учебную поездку в Москву, во время которой на сцене Московского художественного театра смотрит несколько лучших спектаклей того времени.

Правда, в своих воспоминаниях Смильгис позднее напишет, что впервые с Московским художественным театром он познакомился еще в 1910 году, но документальных подтверждений этому нет. Возможно, ведь еще в пору работы техником на рижском заводе «Мотор» Эдуард Смильгис бывал по делам службы в России, ездил через Москву в Поволжье. Но в 1913 он едет в столицу империи уже в статусе профессионального актера.

Театроведы рассказали мне и о том удивительном впечатлении, которое произвело на них когда-то знакомство с фотографиями актера Леонида Леонидова, запечатленного в одной из ролей - в первый момент даже казалось, что на снимках наш Эдуард Смильгис, так много общего было в осанке, позах и жестах актера.

Похоже, Смильгис-актер многое перенял у русских коллег, по-своему воплотив их манеру в других образах, уже на латышской сцене.

Рассказывает Агра Страупениеце:

- Никогда больше русский театр не достигал таких высот, как в эти революционные времена. Там происходили фантастические вещи!.. И влияние студии Мейерхольда и на Яниса Муциса и на Эдуарда Смильгиса было очень сильным. Латышский театр находился рядом со студией Мейерхольда, можно предположить, что между ними были контакты. Хочу напомнить, что Мейерхольд к тому времени уже побывал и в Италии, и во Франции. В Париже он даже поставил спектакль с Идой Рубинштейн. Так что Мейерхольд хорошо знал европейскую культуру.

И через Мунциса и особенно через Фелициту Эртнере, которая была очень образованной женщиной, знание театральной жизни других стран стало доступно Смильгису. Создавая художественный театр в Риге, он уже стремится к тому, чтобы это был театр совершенно нового, современного направления. И еще важно напомнить: он очень быстро продвигал свой только что созданный театр к международной известности.

Очень важным в этом смысле единомышленником для него был Мейеровиц, который сам пробивал идею независимости Латвии и стремился к тому, чтобы имя Латвии в мире звучало. Когда готовилась Всемирная выставка 1925 году в Париже, это он поддержал идею, что надо в этой выставке участвовать. (На гастроли у молодого театра не было средств, поэтому в Париж поехали созданные Анисом Мунцисом модели сценографии спектаклей. И они обратили на себя внимание, о Латвии заговорили, как о театральной стране. - Т.О.)

К сожалению, очень скоро, летом 1925 года Мейеровиц погиб в автокатастрофе, и не было больше человека, который бы продвигал театр, мнимая его значение для культуры.

Рассказывает Рита Роткале:

- Мейеровиц просто любил художественный театр, был его фаном. Он ходил на все спектакли и очень хорошо лично знал Смильгиса и с ним общался. Есть даже такая легенда, что этой Мейеровиц просил в 1920 году Смильгиса вернуться из России, чтобы встать во главе другого - Национального театра. Но Смильгис тогда уже решил, что у него будет свой театр. И этот новый театр Мейеровиц очень полюбил.

Архангельский порт: тайны диктатуры пролетариата

... Театровед Рита Роткале однажды отправилась в Архангельск, даже не представляя, где и как искать следы пребывания там Эдуарда Смильгиса. Страницы биографии гения театра, связанные с архангельским портом и его работой в составе чрезвычайно комиссии 1918 года, относятся к числу наиболее загадочных.

В те времена еще не было у нас мобильных телефонов, еще ничто не предвещало перемен. Зато в мае 1988 еще курсировал рейс «Аэрофлота» Рига - Ленинград - Архангельск. Так что прямо с самолета Рита Роткале направилась в местный музей...

Увы, ничего там толком не удалось узнать. Уходила с пустыми руками, но на улице ее догнал молодой сотрудник музея, бежавший следом, и протянул тоненькую брошюрку, сказав, что она из спецфонда и прочесть надо быстро, за одну ночь.

Рассказывает Рита Роткале:

- ...И вот всю ночь в музее я целыми страницами переписывала эту брошюру от руки, ведь у меня с собой даже фотоаппарата не было. Может быть, какой-то копировальный аппарат в музее и был, но ведь и множительная техника в те времена хранилась взаперти, доступа к ней не было. Зато теперь я знала, что надо искать. На следующий день отправилась в архив, чтобы узнать, что за решения эта комиссия принимала. И мне мне на стол выгрузили целую груду папок, штук пятьдесят...

Так и узнала, что это была за комиссия, чем они занималась. Важно понять, как вообще там оказался Смильгис. В Петербурге того времени театром было не заработать, а Смильгис был грамотный инженер, хороший организатор. Он работал в качестве референт в военной академии, в сельскохозяйственных учреждениях, занимавшихся техникой. Имея опыт работы на заводе, он разбирался в технике и очень неплохо зарабатывал.

В Архангельске тогда были сосредоточены огромные материальные ценности, после того, как русские, разорвав сотрудничество с Антантой, заключили мирный договор в Германией, англичане считали, что им следует забрать свои ценности, отправленные в помощь воюющей России. Революционные власти, со своей стороны, стремились эвакуировать полученные грузы подальше от морских путей, вглубь материка.

Смильгис был секретарем чрезвычайной комиссии, которая с этими грузами разбиралась. Он всю жизнь был беспартийным и не был каким-то большим начальником, занимался хозяйственными вопросами. Когда я смотрела матералы в архиве, то просто рот окрыла от удивления!.. Ведь я-то думала, что военные грузы - это только снаряды и пушки, оружие - все, что предназначено для войны. Но там в сопроводительных документах значились и брюссельские кружева, и французские духи...

Вы только представьте все это на фоне ужасающей бедности, которая царила вокруг. Чрезвычайно большие ценности были среди этих военных грузов!.. Представляете, что было с людьми, увидевшими на фоне привычной бедности такие богатства, которых там были многие тонны... Фотографий города того времени мне попалось немного, но на некоторых видны улочки с деревянными тротуарами, заставленные контейнерами с дом высотой!..

Сначала там пропадало имущество. Потом стали пропадать люди, в брошюре, которую я конспектировала, тоже об этом было написано, а в более поздних изданиях об этом уже умалчивали. Это был тот самый момент, когда Смильгис сбежал из Архангельска, дезертировав из чрезвычайной комиссии. Он просто рванул прочь, понимая, что вот-вот будут убирать тех, кто видел слишком много.

Своей любимой Берте, которая вместе с матерью оставалась в Санкт-Петербурге, он написал, что ситуация опасная, но вскоре он надеется все уладить и появиться в Петрограде. Кстати, хоть во всех своих мемуарах Берта потом его всячески ругала за бесчувственность и эгоизм. Да, и таким он, без сомнения был.

Но есть и другие воспоминания той же Берты, например, о шубке, которая ей приглянулась в магазине - и Смильгис принес эту шубку ей в тот же вечер... В голодном Петрограде Берта и ее мать были хорошо обеспечены, Смильгис, уезжая, оставил им свою чековую книжку, он ведь всегда неплохо зарабатывал - начиная с фабрики, где он усердно работал и уже в юности стал ценным специалистом. Ведь еще в Риге он работал на заводе «Мотор», производившем первые в России авиационные двигатели.

Архангельск был очень важным этапом в жизни Смильгиса еще и потому, что после этого он зарекся когда-либо еще участвовать в политике. Конечно, его захватывали революционные идеи, они отражались в культуре, но политики он всегда сторонился.

Уроки Смильгиса: чего не знают современники?

В биографии Эдуарда Смильгиса остается еще немало тайн. Авторы книги говорят, что они всего лишь наметили тропинки, по которым могут пойти дальше новые поколения исследователей. Каждый может вытянуть из запутанного клубка свою ниточку, возможно, кому-то удастся выяснить больше.

История создания в Латвии собственного художественного театра сегодня выглядит очень вдохновляюще. Ведь денег-то у его основателей не было, но была мечта, которую они всеми силами воплощали в жизнь. Была вера: все получится, денег возымеем в долг, а потом как-нибудь отдадим.

Среди воспоминаний есть, например, прекрасный рассказ о первом спектакле нового театра. Давали «Индулис и Арию» Райниса, и занавес вот-вот должны были поднять, но задерживал исполнитель главной роли... он спешно дописывал декорацию. Все создавалось стремительно, делалось группой увлеченных людей, и каждый не спрашивал, каким будет его пост в новом театре. Нет, каждый пока что готов делать абсолютно все: играть на сцене, рисовать декорации, мыть пол или продавать билеты...

И в этом - лучший пример того, как можно воплощать на пустом месте по-настоящему великие вещи. Если есть идея, говорят на прощание Агра и Рита, лучше сосредоточить все силы на ней, а не бурчать, как все у нас плохо вокруг. Потому что театр - и не только театр! - может и должен давать идеал, поднимать человека над суетой и вдохновлять его на большие дела.

История театра "Дайлес"

Впрочем, людей, далеких от театра, восхищает в жизни Смильгиса и совершенно иное. Соразмерность его поступков его идеалам, провозглашенным со сцены. В дни немецкой оккупации он бросается спасать человека, арестованного гестапо, решительно утверждая, что это - ведущий актер, без которого театра просто не будет...

В советское время он берет на работу тех, кто вернулся из ссылки: это не запрещено, от от репрессированных советской властью порой даже родственники шарахаются... И совсем мало кто дает им работу, а в театре Смильгиса вернувшиеся есть на разных должностях.

Иногда сегодня говорят: вот, мол, этот ваш Смильгис - он хорошо жил при любой власти. Вырывая цитаты из официальных речей режиссера, легко делать скорые и обличающие выводы. Но по мнению знатоков истории театра, нельзя вырывать случайных цитат из контекста общественной и театральной жизни. Посмотрите, что он делал на сцене, между этими речами, и о чем в это же время говорили его спектакли со зрителем...