Объем записей так называемых «разговоров в Rīdzene» слишком велик, чтобы кто-то из оперативных сотрудников мог их прослушать в одиночку. Поэтому не исключено, что какие-то важные моменты «бесед олигархов» выпали из общего контекста и показались оперативникам несущественными — ведь разные части записи слушали разные сотрудники KNAB и никто не сопоставлял их между собой, заявил в программе Латвийского радио 4 «Действующие лица» глава Генеральной прокуратуры Латвии Эрик Калнмейерс.
Комментируя недавние публикации скандальных расшифровок «разговоров в Rīdzene» в издании Ir, Калнмейерс указал, что никаких новых обстоятельств в уже закрытом «Деле олигархи» они не открывают — оригиналы аудиозаписей давно были в распоряжении Генпрокуратуры и Бюро по борьбе и предотвращению коррупции (KNAB). Однако учитывая общественный резонанс, по записям вновь проводится проверка. Генпрокурор также не исключил, что сотрудники бюро могли недооценить важность отдельных переговоров, «подслушанных» в гостинице Rīdzene 7-10 лет назад.
«Прокурор, который надзирал за этим делом, утверждает, что там ничего [нового] нет. Я, как генеральный прокурор, вообще в уголовном процессе не имею никаких прав — ни вмешиваться, ни давать указания или что-то проверять. Закон это исключает. [...] Сейчас проводится проверка.
Если будет установлено, что в архиве оперативного дела есть какие-то разговоры, которые требуют расследования,
это укажет на то, что оперативные работники недооценили все [обстоятельства].
Но надо учитывать, что такой большой объем записей обычно прослушивает не один человек, потому что это нереально. Запись распределяется по частям нескольким оперативникам. Каждый слушает свою часть. Может случиться, что одному сотруднику покажется несущественной доступная ему часть записи, однако в контексте другой части записи она, возможно, получит смысл. Но понять это можно было бы только тогда, если бы обе части прослушал один человек. Надо оценивать все во взаимосвязи.
Поэтому упрекнуть очень легко, но это не такая простая работа, как кажется. Это очень трудоемкая и сложная работа»,
— подчеркнул генпрокурор.
Калнмейерс также пояснил, что аудиозаписи «разговоров в Rīdzene» — это лишь оперативная информация, которая еще не является доказательствами вины фигурантов дела.
«Дело было возбуждено в 2011 году. В его рамках расследовались четыре эпизода. Во-первых, возможная торговля влиянием, а также три случая, когда усматривалась возможность скрытых прав на имущество в Рижском торговом порту. Уголовное дело насчет возможной торговли влиянием было прекращено в 2015 году, части постановления принял прокурор по особо важным делам, когда ознакомился со всеми материалами дела. В остальной части уголовное дело было возвращено в KNAB, и в конце 2016 года дело было прекращено из-за недоказанности совершения преступления. То есть не было установлено, что совершено преступление. [...]
Я уже приводил этот пример: записываем разговор наркоторговца, который говорит: «Вчера продал пять граммов наркотика, сегодня неповезло — только один грамм». Запись есть. Человек сам все говорит. И что дальше, если других доказательств нет?», — риторически спросил генпрокурор.
По словам Калнмейерса, у него нет претензий к сотрудникам, которые занимались расследованием «Дела олигархов». Обвинения в плохой работе прокуратуры и требования собственной отставки Калнмейерс считает несправедливыми.
«Поскольку я ознакомился с постановлениями о прекращении дела, я считаю, что в ходе следствия были использованы все средства и все возможности, которые на то время были у следствия для сбора доказательств. Каждое утверждение прокурора в суде должно быть обосновано доказательствами. [...] Как это объяснить вам...
[Можно] сейчас рассыпать здесь на полу пять монет и попросить вас собрать [их], а потом спросить: «А почему вы девять не собрали?».
Доказательств сколько было, [столько было]. Их собирали, обрабатывали. Я не могу упрекнуть ни одного следователя, ни прокурора. Я не могу сказать, что они работали недобросовестно, чего-то не сделали.
Проведена масса допросов, направлена масса запросов для международного сотрудничества с другими государствами, ответы получены. Но если нету доказательств? Можно кричать сколько угодно, но если их нету?!
[...] В правовом государстве не принято передавать в суд все дела, где нету доказательств. Тогда нужно менять законы, чтобы каждое начатое уголовное дело можно было передавать в суд, а суд тогда принимал решение о его прекращении. Но государство этого не потянет. [...] Если мы говорим юридическим языком: не установлено, что эти лица совершили преступления», — сказал генпрокурор.
В беседе с радиостанцией глава ведомства заявил, что будет готов уйти в отставку только при законном рассмотрении этого вопроса парламентом.
«Я хочу, чтобы парламент рассмотрел этот вопрос. Как насчет работы KNAB, так и прокуратуры. У депутатов есть все возможности потребовать от парламента моей отставки. Я не против. Но я хочу, чтобы это происходило по закону, как это положено в правовом демократическом государстве, и чтобы мне было дано тоже право объяснить свою ситуацию, [высказать] свое мнение, показать документы. А не так, как сейчас — на меня и на прокуратуру все валят, а KNAB белый и пушистый, [KNAB] все сделал. Нет. Давайте разберемся согласно закону. Я считаю, что сейчас ситуацию объясняют необъективно», — сказал Калнмейерс.
Кроме того, генпрокурор склонен усматривать в требованиях своей отставки и попытку сведения чьих-то личных счетов с ним.
«Я думаю, что это одна из целей всей этой ситуации. Это личная месть бывших работников.
Потому что когда начались внутренние конфликты в KNAB, я занял нейтральную позицию, не встал ни на одну сторону, а пытался быть объективен в каждой конкретной ситуации. Если ошибался в чем-то Стрельчонок, я делал ему упреки, если ошибались другие — делал замечания им. Я никогда не занимал какую-то конкретную одностороннюю позицию, я всегда старался быть объективным.
Я думаю, это просто один из мотивов. Как парламент оценит — так будет. Я хочу, чтобы все происходило в рамках закона, чтобы мою работу и работу прокуратуры оценили компетентные люди. Как это положено. А не как в древнем мире, кто громче кричит — тот и прав. Нет. Для нашего современного общества это неприемлемо», — повторил генпрокурор.
