Иван Пауков: панацея от российской исключительности - сокрушительное поражение в войне, которой никто не желает

А.М.: Года полтора назад в редакции Русского TVNET мы с Вами встретились снова - после более десяти лет. Помните эпоху русской редакции «Диены»? Иногда кажется, что с тех пор прошла вечность... Тогда от Вас мы получали исключительно рецензии, обзоры и анализы событий культурной жизни. Что, в общем, никак не выбивалось из традиции: коль скоро писал для нас историк искусства, то ясно, что на «культурные темы». Как случилось, что Вы превратились в политического комментатора, причём далеко не бесстрастного?

И.П.: Вечность, к счастью, не прошла - иначе пришлось бы согласиться, что вечны и мы с Вами. Представляете, в какую бы тягомотину превратились наши жизни? С прочим - предложил бы схему «мух и котлет». То есть латвиийская пресса - отдельно, а как дошёл я до жизни такой - отдельно. Помните, сколько (неважно даже - как) писалось в Латвии о культуре ещё лет 10 назад?

Думаю, было то известной инерцией едва ли не лучшей традиции журналистики ЛССР. В культуре продолжали видеть «наше всё». То есть, пока уделяем ей особое внимание, - не теряем себя. Ведь как встречали тогда начинающего журналиста в любой рижской редакции: здравствуйте, о чём пишете? ах, о культуре? - благодарим, у нас и так с нею перебор. А ещё о чём-нибудь можете?..

Куда, скажите, весь этот «культурный перебор» сгинул сегодня? И не только в Латвии. Взгляните на прессу разных стран - и обнаружите, что культура, похоже, безвозвратно откочевала в журналы. И развитие электронных медиа не слишком на тренд этот повлияло. Повседневность же успела сильно политизироваться. А не политизировалась ли современная культура?

Посмотрите, что делает сегодня, например, Артемий Троицкий, музыкальный критик с мировой славой. Ему что, больше нечем заняться «по спецальности»? Нет предложений? Конечно, имеется фактор личного выбора, но общая тенденция вполне очевидна. И в этой «большой картинке» политизация какого-нибудь Ивана Паукова - лишь крохотный фрагментик.

- А не связываете ли Вы тенденцию к политизации с растущей неуверенностью в завтрашнем дне?

- Сплошь и рядом эта неуверенность - лишь следствие не так давно проснувшегося сомнения в линейном ходе истории. Говоря совсем уж просто - сомнения, что завтра мир непременно станет цивилизованнее, гуманнее и рациональнее. Умом мы понимаем, что глобализация столкнула постиндустриальные, постмодернистские общества с толпами, продолжающими - несмотря на всеобщие таблеты и смартфоны - жить в средневековье.

Мы понимаем, что конфликт неизбежен - да мы его уже наблюдаем! И вот тут возникает проблема:

мы видим, как непросто цивилизовать эти орды, зато как легко варваризуется вроде бы вполне цивилизованная публика.

И сколь примитивен инструментарий её превращения в стадо. Диво ли, что всё больше вменяемых авторов, пусть прежде и не политизированных, но никогда не терпевших профанаций, включается в политическую реальность?

Речь об органичной трансформации нашей всегдашней потребности отреагировать на фэйк или халтуру - в чём бы они ни заключались. Некогда были то сомнительного качества выставка или претенциозный, но фатально убогий фильм или спектакль, а сегодня - наглая либо фальшивая политическая риторика, нигилистическая пропаганда или прямые призывы к реваншу. И ты, как и прежде, садишься за стол, и пишешь рецензию. Просто потому, что не можешь себе позволить молча наблюдать, как откроются некие шлюзы, и все мы потонем в дерьме. В том числе и те, кто так рвался их открыть. Это я насчёт пассионарности и бесстрастности. К тому же политика это не просто дурное шоу, на которое можно не пойти.

- Последние месяцы Вы немало писали о событиях в англоязычном мире - в Великобритании, в США. Но Ваша излюбленная тематика - политические процессы в центрально-восточной Европе. Почему именно этот регион выбрали Вы своей «вотчиной»?

- Проще всего было бы ответить: так сложилась жизнь. Начавшаяся на юго-востоке Европы, и продолжавшаяся на её северо-востоке. Новые средства коммуникации позволяют мне и сейчас работать для севера, фактически вернувшись на юг... Но Бог с ней, с личной биографией. Одну из серьёзных, и не вполне ещё изжитых латвийских мировоззренческих проблем вижу я в трудности осмысления так называемого «второго пояса» идентичности. О чём речь?

О принадлежности к «семье» более широкой, чем собственный народ, но более камерной, чем политический Евросоюз.

Принадлежности не обязательно этнической - скорее, историко-культурной. Скажем, у балтов-литовцев и славян-поляков роль такой «семьи» играет их общий центральноевропейско-католический «замес». Не менее наглядна и «семья» эстонцев - северная ветвь угрофинских народов.

В этом раскладе население Латвии - на каком бы языке ни говорило - долго оставалось в известном одиночестве. Попытки «приклеить» латышскую Латвию к Скандинавии оказались не менее обречёнными, чем румынские аспирации на предмет членства в «латинском клубе».

С нелатышскими же латвийцами выходило и вовсе неприлично: ни то, ни сё.

Прилежно учтя опыт существования 1 Республики между СССР и Германией, 2-я Республика по инерции первоначально позиционировала себя как «мост с Востока на Запад» - именно так, с геополитических Больших Букв. Фактически же, была она не мостом, а помостом. Из России - в Балтийское море. Этот факт конкретной географии выплыл во всей своей неутешительности пару лет назад...

Единственный выбор, который страна имела на рубеже веков - либо оставаться частью мира постсоветского, либо влиться в мир восточноевропейский. В «новую Европу», как часто этот мир зовут в западной части континента. Считаю, что Латвии очень повезло...

- А разве были другие варианты?

- В том и счастье, что их не было. По существу, речь шла о реставрации государственности, утраченной вследствие известногно пакта. Вектор, таким образом, был задан. Но не будь той, Первой, республики, ситуация могла бы оказаться намного сложнее. Буквально на днях отмечалось 25-летие независимости Украины. Срок немалый, но можно ли говорить о фактической её независимости до Майдана? Мало того, что там во всей красе расцвёл клептократический «постсовок», с которым до сих пор мучений хватает, - такие глубокие корни он пустил. Ещё хуже было то, что 23 года страна не могла дать внятного ответа, в каком мире мыслила своё будущее. В Европе, или в Евразии.

Майдан стал возможным только благодаря молодому поколению. Которое настоящего «совка» не помнило, и продолжать его инерцию категорически не хотело. Я полностью согласен с российским социологом Игорем Клямкиным, сказавшим в праздничный день 24 августа, что, невзирая на все трудности, именно тогда, в «эпоху Майдана», Украина после долгого топтания на месте совершила серьёзный цивилизационный прыжок, морально достигнув «точки невозврата» в постсоветско-евразийский мир. Всем, кому интересно, могу рекомендовать превосходный материал Михаила Соколова «Лицом к событию» на Радио Свобода от 24 августа - он полностью выложен в сети...

- Но вернёмся к Латвии...

- А мы на самом деле её и не покидали! Четверть века наблюдая Украину, я не мог отделаться от ощущения некоторого сходства двух стран. При всех видимых различиях, их роднит заметная инертность мышления.

Латвия - самая инертная страна в балтийской «тройке».

Не можем мы похвастаться ни литовской пассионарностью, ни эстонскими последовательностью и железной логикой. Постоянные оглядывания назад - даже сейчас, когда, вроде бы, уже и младенцу ясно, что за рай мы благополучно оставили позади, - нате вам, приезжает господин Дворкович, и какая возня поднимается! Стыдища. Хотя мы уже давно «перепрыгнули забор»!

Но иногда думаешь: действтельно ли мы хотели перепрыгнуть, или попросту боялись осрамиться перед соседями? Я не про НАТО. Я про ЕС. И Вайра Вике-Фрейберге поступила сверхдальновидно, «выговорив» удачный тайминг латвийскому референдуму. Когда с соседями всё уж было ясно. В такой ситуации не перепрыгнуть означало бы совсем уж потерять лицо. Но гляньте, какая тяжкая рефлексия - до сих пор!

Инертной амбивалентности, отсутствия ясности в латвийских головах хватает и поныне.

И тут вернёмся ко «второму поясу» идентичности. Казалось бы, вступление страны в ЕС давно уж определило нашу геополитическую локацию. Но много ли знают латвийцы о своей фактической «семье», которой так долго не то не замечали, не то не доверяли, - считая себя то просто латышами, то просто балтийцами. В крайнем случае, североевропейцами.

А страна-то - выраженно восточноевропейская! Мультиэтничная, эклектичная, с заметными следами и германизации, и русификации... Многовековая арена завоеваний, колонизаций и массовых миграций, - как, впрочем, вся восточная Европа. Где близких у Латвии куда больше, чем в ней самой привыкли думать.

- Европейскость географическая, ментальная, лингвистическая, историческая, если хотите... Однако, литовцев Вы всё же поместили «в центр», эстонцев - на «север», а амбивалентных нас упорно задвигаете на «восток». Для местного уха звучит как-то «некошерно»...

- Разве я - Всевышний? «Задвигать» куда-либо целые страны и народы - не в моей компетенции. Всех и вся «расставили» география и история. На востоке Европы оказались все три балтийских страны - и что с того? Восточноевропейскость - разве повод для стеснительности?!

Первое мультиконфессиональное государство христианской Европы - Великое княжество Литовское.

В которое, как мы знаем, входила чуть ли не половина нынешних латвийских земель.

Первый опыт европейской демократии - польско-литовская Жечьпосполита. Английская парламентская система ещё никому не снилась, а на востоке Европы королей выбирал Сейм. Кстати, слово это в латышский язык попало именно тогда: речь ведь об истории Латгале и немалой части Земгале!

И первая проба европейской федерации - всё то же польско-литовское государство. Дальний предок ЕС. Пробой второй стала Австро-Венгрия - федерализованная монархия, где чуть больше ста лет назад уже разрабатывали проект «Австро-венгерских Соединённых Штатов» - по североамериканской модели. И снова - восточноевропейское пространство!

Латвии, правда, во всей этой истории не досталось «родных» братьев - зато «кузенов» у неё хватает.

В Латвии недостаточно знают восточную Европу (вот мне и работка!). Это следствие разобщённости государственных политик, унаследованной от межвоенных национализмов. В эпоху Варшавского договора такая разобщённость Кремлю была очень кстати. Но недавний Варшавский саммит НАТО показал, насколько - пусть и ввиду общей угрозы - окрепла солидарность восточноевропейцев...

- ...как это ни парадоксально - учитывая расцвет разного рода популизмов и «лилипутинизмов» именно на восточноевропейском пространстве!

- Парадоксы на то и существуют, чтобы избавить нас от скуки однозначности. Пример «из окна»: отвечаю сейчас на Ваши вопросы из трансильванской деревни, где обычно провожу лето. Историко-архитектурный рай - в рамочке рая природного. Выстроили все эти готические церкви и на сундучки похожие домики так называемые саксы - германоязычные аграрии, осевшие тут 800 лет назад. Это их потомков в 70-80 годы Чаушеску продавал ФРГ - кажется, по 17500 марок за душу. Условием эмиграции был отказ от всей собственности в пользу государства. Опустевшие жилища власти заселяли цыганами, желая привить им вкус к земледелию. После 1989 года румыны массово скупали дома у последних уезжавших. За гроши.

А затем случилось так, что несколько особо красивых деревень - в том числе и вот эта - привлекли европейцев из стран побогаче. И румынские жители с ходу получили неплохой приработок - надзор за домами иностранцев в их отсутствие. Цыган ведь много, и не всем нравится работать... Вот и следят, получают в евровалюте... и продолжают ругать цыган, на чём свет стоит! Когда же я заметил своему вполне интеллигентному «хаус-менеджеру», что уместнее было бы не бранить, а хвалить: хоть платим и мы, рабочие-то места обусловило именно наличие «цыганского фактора», - он, отсмеявшись, сказал, что оценивает парадоксальность моего мышления.

О похожих гримасах причинно-следственных связей я как-то раз высказался в большом тексте для Rigas Laiks - году в 96-м, или 97-м, уже не помню. Я написал, что, как бы ни чудовищны были разные «пурчики» и ими порождённый пласт маргинальной русскоязычной субкультуры, - именно это явление сотворило очень выгодный фон, позволяющий даже самому серому латышскому «постсовку» чувствовать себя цивилизованным европейцем.

На ином фоне счастия такого он не имел бы.

Приглядитесь: от парадоксов просто деваться некуда. Кто сегодня возразит, что не угроза с востока заметно активизировала балтийские медиа вообще, и русскоязычные - в особенности? Ведь неизвестно, как долго бы длилась летаргия, не набухни тучи на нашем горизонте. И точно также именно наличие агрессивной России за тонкой стеночкой - столь же парадоксальный, сколь и непререкаемый гарант европейской ориентации балтийских стран. И эффективное лекарство от приступов евроскепсиса...

- Вот следующий вопрос сам собой и обозначился. За всё это время Вы лишь однажды написали о российских событиях - когда убили Немцова. И более - ни строчки. Хотя взаимоотношений окружающего мира с Россией касаетесь довольно часто. Может быть, у Вас есть какие-то особые причины не писать о происходящем в самой России, или просто «так выходит»?

- Причин аж целых три. И ни единая не является секретом. Первая лежит на поверхности: сегодня о России кто только не пишет! На этой «поляне» пасутся толпы - репортёров, комментаторов, аналитиков. Я, знаете ли, никогда ни в какие сильно затоптанные места не рвался, предпочитая, наоборот, сюжеты, не слишком подробно описанные. С чего бы мне мешать коллегам, занятым хроникой российских событий? Пусть себе щиплют свою травку, стараясь не слишком толкать занятых тем же соседей справа и слева. Да вознаградят их редакции и читательское внимание за все тяжкие труды!

Трудов-то немало: чтобы писать о стране - любой, - желательно быть с ней в постоянном и живом контакте. Ездить туда. Иметь прямые источники информации. Испытывать, наконец, хоть какое-то любопытство к предмету своих исследований. Мне же, признаюсь, российская реальность давно нелюбопытна. Это вторая причина.

- А поподробнее?

- Нелюбопытна хотя бы оттого, что я не вижу внутри России тем для политического комментатора. В Польше - вижу, в Британии - вижу, в Австрии - вижу; в Венгрии, в Италии, в Турции - вижу, но в России? Кто бы мне убедительно поведал о тамошних внутриполитических проблемах - пригласил бы на ужин в лучший ресторан...

Около года назад в тексте «Песковское время» я заметил, что обильная пена вокруг новых часиков кремлёвского пресс-секретаря была взбита в западных медиа вовсе не для того, чтобы обратить всеобщее внимание на масштаб российской коррупции (кого бы он удивил?), но чтобы показать читателю:

в «отдельно взятой стране» и вправду имеется политическая оппозиция. Неужели?

А через пару месяцев после публикации того текста имел я радость услыхать «живьём» спич Михаила Касьянова, с лёгкой руки общественного мнения свободного мира объявленного одним из столпов российской оппозиции. Его речью открылась международная политико-социологическая конференция «Игры Свободы» в польской Лодзи в октябре. Не скажу даже, что «гора родила мышь», так как никакой «горы» ожиданий благоразумно не имел. Но настолько «дежурной», банальной «предвыборки», признаться, не предполагал услышать. Тем более, учитывая скорее академический, чем пропагандистский характер события.

Минут 10 нам на все лады втолковывали о необходимости голосовать за ПАРНАС. Нас на полном серьёзе заверяли, что, одержи касьяновская партия победу, - страна чуть ли не в одночасье расцветёт. Самым занимательным было то, что в огромном зале обладателей российских паспортов набиралось едва ли пятеро. Тирады будущего кандидата летели фактически в никуда. И творилось это посреди страны, имеющей богатейший опыт фуцнкцонирования политической оппозиции. Немудрено, что медиа на касьяновскую речь никак не отреагировали: комментировать было просто нечего.

Кстати - и к чести поляков - замечу, что никогда они не увлекались «пиаром» другого «столпа», с которым так носятся в западных странах. Речь о Ходорковском. Не верю ни единому его слову. Ловкий бенефициант «дикого капитализма», впоследствии крупно не поделивший с Путиным - вовсе не синоним «узника совести»... Хватает, в общем, причин считать политическую борьбу внутри России фикцией, высосанной из пальца.

Думаю, что единственная (но какого масштаба!) проблема, которая давно гложет Россию изнутри -

проблема никак не политического, но социопсихологического - если не социопсихиатрического - характера.

И неудивительно, что на данный счёт точнее всех высказываются именно российские аналитики и публицисты. Которых с удовольствием (и известным сопереживанием) читаю.

- Кого например?

- Радзиховского. Иноземцева. Шендеровича. Глуховского... Как минимум, с десяток авторов - с самой «верхней полки». Куда как смачно пишет Невзоров, но он порой избыточно увлечён «красным словцом»....

- Неужели Вы ему верите?

- Тут вовсе в ином дело. Мне любопытна эта феноменальная биография, которую я стараюсь «пунктиром» отслеживать - знаете, как накрученный-наверченный приключенческий сериал. Случилось так, что в юности мы были неплохо знакомы.

Я помню Невзорова, фарцующего финским барахлом на Невском (где он и жил);

я помню Невзорова, демонстративно убраного в триколоры и георгиевские ленточки, когда за такое влипали в кутузку «как с добрым утром»; я помню Невзорова-фундаменталиста, сыпавшего черносотенными речами (что всех вокруг страшно потешало - особенно, учитывая никак не «стопроцентно арийские» корни неофита).

Потом были «перестроечные» 600 Секунд; далее - когда я уже покинул Петербург - очередной спазм православно-патриотического угара, затем всякие спецназы и чеченские войны... Невзоров многое перепробовал на собственном опыте. От которого не отказывается. Да и как откажешься, если свидетелем была огромная страна! И в итоге, после всего этого кошмара, - он дошёл до простых истин, которых прежде не видел в упор. Но и тут, дело ясное, с «перехлёстами».

Например, если уж антиклерикализм - то не оставляющий камня на камне не только от РПЦ, но и от всего института православия. И так далее. Слова его не всегда убеждают, зато убеждает биография. Опровергающая все стереотипы о непременном «поправении» взглядов с возрастом. Храбрый, пассионарный человек. А с пассионарностью в России ой как худо.

- Зато хорошо с оппортунизмом - при всех традиционных амбициях...

- Дело даже не в них. В конце концов, и амбиции, и оппортунизм свойственны каждой понимающей о себе державе: взгляните на те же Штаты. На привычные нам Штаты - поверх квадратной башки Трампа, с которым ещё неясно, как обернётся. Россия же не только агрессивно, но и совершенно искренне требует для себя особого места в этом мире. Потому как искренне убеждена в своей исключительности. И не менее искренне не может понять, почему мир ей в этом особом месте отказывает.

Такое мировоззрение - вовсе не эффект путинской пропаганды. Или советской. Даже не православно-самодержавно-почвенной, эпохи Александра III. Это заболевание надидеологичное. Ментальное. Его история столь же давняя, сколь и запущенная. И степень заражения им всех без исключения слоёв российского общества, увы, критическая. На его фоне нынешний «диванный патриотизм» - детская забава... Вот мы и подошли к третьей причине моего не-писания о российских проблемах.

- И это?...

- И это причина этическая. Не могу себе позволить письменно рассуждать о путях возможного исцеления, на деле в него не веря. И - как ни парадоксально, - не будучи склонным его желать.

- Почему же?

- Потому что не готов заплатить за него по счёту, который непременно будет выставлен. И, скорее всего, Европе. Ведь единственная

панацея от застарелой, и временами обостряющейся мании российской исключительности - сокрушительное поражение в большой войне. Хочу же я этой войны не более, чем Вы.

Не более, чем любой вменяемый гражданин Европы. Где живёт 500 миллионов, где сосредоточены огромные богатства - природные, культурные, интеллектуальные, технологические, и прочая. За оздоровление ментальности 140 миллионов, отягощённых к тому же распадом социума, морали, политических и правовых институций - не дороговато ли?

Так пусть уж лучше всё держится как есть, покуда только возможно. Хоть на волоске. К тому же рядовой россиянин - при всей социопсихической деформации - едва ли грезит о масштабной войне. Ему только её не хватало... Тех же, кто с уродством режима активно не согласен, мы с радостью примем. Уже давно принимаем. И будем.

- Выслушав вашу гневную тираду, хочу предложить Вам небольшой блиц. Условия два: откровенность и лаконичность. Идёт?

- Первое разумеется само собой, о втором - позабочусть. Не очень, правда, понимаю, где услыхали Вы гнев... Гнева хватает российских текстах, и немудрено: они ведь пишут о своих проблемах. Я же лишь наблюдаю ситуацию со стороны. Имею такое счастье.

- Тогда начнём. Вы упомянули причину этическую. Настолько этично то, что Вы только что сказали?

- Простой пример. Один врач считает неэтичным открыто объявить не оставляющий надежды диагноз. Отмалчивается до последнего момента даже перед близкими больного, а его самого кормит болеутоляющим. А другой убеждён, что в подобной ситуации обнадёживать кого-либо - верх неэтичности. Потому, что нет на свете ничего горше обманутых ожиданий. Угадайте, который из них мне ближе.

- Манию исключительности Вы приписываете только россиянам?

- В столь истерично-агрессивной форме - да, безусловно. Я исхожу из того, что каждый народ вправе считать себя исключительным. Никакие мировые конвенции не запрещают даже обсессий на этом пункте. Ведь и частных лиц за нарциссизм в тюрьму не прячут. Разве что в психушку - если становятся опасными для окружающих. В свободном мире всяк волен предаваться фантазиям о своей значимости. И предаются.

Взгляните на PiSовскую Польшу. На Сербию. А послушать (да и почитать) некоторых румын - так они просто стояли со своими отарами овец у истоков европейской цивилизации! (Кое-кто из них, правда, так там и застрял). Но при этом не принято забывать, что свобода такого исключительного тебя кончается ровно там, где начинается свобода соседа. И эти границы - как и государственные - непререкаемы. На чём и построен существующий миропорядок.

В России же популярно мнение, что самым исключительным позволено с порядком этим не считаться. Как и в целом плохо с пониманием границ - и личностных, и государственных. Путинизм возник никак не на пустом месте, и подход по схеме «режим - отдельно, народ - отдельно» едва ли выдерживает критику.

Режимы существуют поскольку и пока имеют народную поддержку.

Повторю то, что когда-то написал: исход II Мировой войны был поражением не столько нацистской доктрины, сколько немецкого народа, в неё поверившего.

- Неужели у всех 140 миллионов россиян, кроме упомянутых Вами Радзиховского, Иноземцева, Шендеровича, Глуховского и ещё десятка авторов «с самой верхней полки» - нездоровая ментальность?

- Сожалею, если выводы из сказанного могут звучать столь «глобально». Я-то таким образом проблему вообще не ставил. И опасное слово «все» стараюсь без особой нужды не употреблять. Не склонен и мыслить в максималистских категориях -

мне ближе парадоксальные. Что вечно мою нерусскость и выдавало...

Что я знаю о каждом из тех 140 миллионов? А вот насколько психическое нездоровье пропитало тамошнее общество по вертикали - видел своими глазами. Немало читал, порядком ездил... а с кем ведь только не столкнёшься в тех российских поездах, где люди не то, что едут - они там живут. С курицами, тапками, водкой и задушевными беседами, от которых некуда спастись...

И львиная доля тех народных историй - о несправедливости. Ясное дело, незаслуженной.

Но кабы российские массы хоть чуточку догадывалось о настоящих причинах своих житейских бед, трудно было бы пропаганде «повесить» всё на американцев, украинцев, и прочих турок. Тем же, кто привык к ежедневным унижениям и несправедливости, а критически мыслить не приучен, проще простого втолковать, что вот точно так же незаслуженно унижают и их страну.

Ещё как поверят! - там, где «заграничными паспортами» обладает менее одной пятой населения. А прочие живут той жизнью, что очень наглядно показал Звягинцев в фильме «Левиафан». Видели? И много ли психически здоровых персонажей насчитали?

- Вы отказываете России в богатствах «природных, культурных, интеллектуальных, технологических, и прочая»?

- Снова максималистский вывод, Из слов, которых, кстати, не звучало. Я заметил лишь, что Европа несметно богата. Могу добавить: ещё и оттого, что к своей экологии, своему наследию, своему мозговому потенциалу относится с таким вниманием и почтением, которых в России не было ни в какие времена.

Активы Европы постоянно прирастают. В том числе благодаря «притоку мозгов» из стран, где интеллектуальный труд и художественное творчество недостаточно оценены или находятся в зоне риска. Сегодня Россия - в числе таких мест.

Парадокс в том, что от сгустившегося там мрака Европа - в выигрыше.

Хотя специально цели такой не ставила. Так когда-то выиграли США, открыв двери многим талантам с «покоричневевшего» Старого континента.

- Вы говорите: «тех же, кто с уродством режима активно несогласен, мы с радостью примем». Мы - это, простите, кто?

- Говоря о желании принять российских политических беженцев,

я имею в виду конкретно нас - молодые демократии Балтии и центрально-восточной Европы.

Латвия, увы, снова отстаёт от соседей. Пока, например, наши власти тяжко раздумывали, дать ли такой статус Гарри Каспарову, это охотно сделали литовцы! Активны Эстония, Чехия, Польша... Восточная Европа готова и рада видеть этих людей. Как некогда западноевропейцы - наших диссидентов. Это моральный долг, тут и обсуждать нечего.

Надеюсь, что не шокирую снова, но в поразившей Вас тираде собственно Ивана Паукова было не так и много. Озвученные диагнозы, которые мой личный опыт подтверждает, поставлены - даже не вчера - либеральными российскими публицистами и социологами. А чуть раньше звучали они в книгах Ричарда Пайпса, - переведённых, кстати, на русский. И значительно раньше - в концентрированной эссенции - в «Бесах» Достоевского. На таком «консилиуме» трудно что-либо существенно дополнить - особенно сегодня, когда линейно ситуация уже не развивается - она лишь усугубляется. То есть, движется не «вперёд», а «вниз».

На мирное перерождение России надежд практически не осталось.

И при Горбачёве, и при Ельцине страна имела шансы, которыми воспользоваться не пожелала. При этом большой войны сегодня хотят лишь безумцы. В таком раскладе ничего не только лучшего, но и вообще иного, чем изо всех сил держать status quo, свободному миру не остается. Чем он, собственно, и занят.

Ведь калькуляция рисков тоже давно произведена, и не мною. С выводом, что мир на планете бесспорно важнее, чем социопсихическое состояние одного народа - пусть и огромного. Другое дело, что, рискнув озвучить детали этой калькуляции, обнаруживаешь всю неблагодарность их публичного обсуждения.

Очень уж неполиткорректно, жёстко, временами цинично они звучат.

Но выиграем ли мы, сознательно табуировав эту тему из-за нелицеприятного звучания?

Сегодня мы живём в добротном комфортабельном доме по соседству с небоскрёбом в аварийном состоянии. Ясно, что он обрушится. Технологиями, позволяющими «нейтрализовать» обвал без опасности для себя, мы не располагаем. И, чем дальше, тем меньше этому небоскрёбу отпущено времени. Может, правда, случиться, что ветер подует как-нибудь иначе, и ветхая масса завалится не в нашу сторону. Также может статься, что рухнет не аккордно, а будет вяло валиться по частям.

Но кто-нибудь в любом случае окажется под обломками. И к этому нужно быть готовыми.

Меня не вполне убеждает теория Юрия Фельштинского о неотвратимости III Мировой войны. И уж подавно не разделяю я взгляда этого историка на Россию как на главный источник мирового зла. Кабы всё было так просто!

Я только смею догадываться, что очень массивные и предельно обветшавшие небоскрёбы в никуда не испаряются.