Политолог: освобождение Савченко — часть новой комбинации Путина (2)

В телефонном интервью программе Латвийского радио 4 «Домская площадь» Орешкин напомнил о политическом стиле Путина, часто называемом «многоходовочкой». По мнению политолога, президент России не станет менять почерк и теперь.

Рассуждая о причинах, заставивших Россию обменять Савченко, Орешкин указал, что осужденная летчица стала слишком значимой фигурой не только для Украины, но и всего западного сообщества. Впрочем, каких-то уступок после освобождения Савченко России ждать не стоит.

«Логика примерно такая: отпустил Савченко? Ну и молодец. А куда б ты делся? Все равно бы отпустил рано или поздно.

[...] Я думаю, что обмен был вынужденный. Потому что пользы от содержания Савченко под арестом для России нет, наоборот — накапливается негативное отношение во всем мире. Она готова занимать (или, во всяком случае, умеет делать вид, что занимает) жесткую позицию — голодает, ей все время удается держать процесс в центре внимания мировых СМИ, поэтому было понятно, что рано или поздно Путину ее нужно было сбросить со своих плеч, потому что она ему мешала. Вопрос был только в том, как это оформить. На западе и на Украине очень хорошо понимали, что Савченко слишком раскрученная величина, чтобы позволить ее тихо забыть где-то там в Сибири», — указал Орешкин.

Эксперт признался, что не считает обмен Савченко равноценным — взамен Россия получила двух военнослужащих, создавших куда меньше шума на украинском суде и даже успевших признать свою вину.

«Наша пара бывших грушников — это, все-таки, не эквивалентный обмен.

Савченко возвращается героиней, Жанной д'Арк, ее встречает Порошенко — в общем, шумный-шумный пиар. У нас это делается тихо. Мне кажется, их ждет гораздо более грустная судьба, чем Савченко. Если та сумела сделать из себя украинскую Жанну д'Арк, стать символом украинской неподатливости и несгибаемости, то эти два человека не смогли такую позицию занять. Они сначала говорили, что они военнослужащие, потом стали отказываться от того, что они военнослужащие. То есть, они не оказались символическими героями. Армейская карьера, конечно, у них закончена, дай Бог, чтоб не посадили куда-нибудь... Во всяком случае, на телевидение приглашать их не будут, цветы им дарить не будут. [...] Скажем прямо, с точки зрения корпоративной этики, они себя повели как слабаки. А у нас так не положено, потому что русские люди должны быть героями. Обидно для русского мышления то, что Савченко себя героиней показала — как к ней ни относись! — а наши ребята этого сделать не смогли», — сказал политолог.

В целом, считает Орешкин, кейс Савченко изначально был задуман как один из центральных пропагандистских актов медийной политики Кремля, и для российской стороны эта затея неожиданно обернулась полным провалом.

«Логика была примерно такая: возьмем девчонку, напугаем досмерти, она подпишет все, что мы скажем, признается в том, что было, и чего не было, и создадим информационный повод для давления на украинских фашистов — ну, понятно, как раскручиваются обычно медийные пиар-сюжеты. А потом она у нас будет актив, мы ее на что-нибудь поменяем, и так далее. А она оказалась совершенно другой. Она выбрала позицию этой украинской Жанны д'Арк, она голодала, она устраивала забастовки, она все время держала себя в фокусе общественного внимания, и это был такой нарыв для российских СМИ. Потому что в общем обвинение, мягко говоря, не доказано — все, что говорилось в суде, явно шито белыми нитками. Я не хочу сказать, что Савченко — замечательная девушка, которая нюхает цветочки. Но доказать юридически обоснованно ее попадание на территорию России [не удалось], что выглядит просто бредом — зачем военнослужащей Украины самой проникать на территорию России (за что ее, кстати, и судили — за самовольное пересечение границы). В общем, выглядит неубедительно. А то, что этот сюжет держится в центре СМИ, создает накапливающееся негативное отношение [к России] на западе. Она это или понимала, или почувствовала, и постоянно создавала информационные поводы и о ней разговаривали. Так что из информационного актива она превратилась в информационный пассив, от которого рано или поздно нужно было избавляться», — заключил Орешкин.