Месть неудачников (6)

Домохозяйствам поэтов редко присущ идеальный порядок. Уже в самолете обнаружил я среди недавних выпусков «NEW YORKER'а» массивную тетрадь «THE NEW YORK REVIEW OF BOOKS», датированную 25 сентября 2014 года. Вверху титульной страницы, где обычно перечисляют ключевые тексты выпуска, первым значился «Новый мировой беспорядок» Майкла Игнатьева.

Читать Игнатьева всегда большое удовольствие - независимо от времени публикации. Хорошие тексты не устаревают - даже если написаны «на злобу дня» или «по горячим следам». Наоборот, страшно любопытно иной раз заглянуть в прогнозы аналитиков игнатьевского калибра по прошествии года-полутора. И сопоставить с реальностью.

В двух событиях - аннексии Крыма и крушении пассажирского МН17, сбитого над восточноукраинскими полями, - увидел Игнатьев тревожные сигналы изменения миропорядка, установившегося вслед за демонтажем коммунистической системы в Европе 1989 года. И до недавних пор казавшегося таким незыблемым.

Ещё далеко было до синайского и парижских терактов, а виртуозы медвежьих блицкригов ещё не влезли на Ближний Восток. Ещё никто и помыслить не мог, что месяцев через 7-8 Европа погрязнет в фатальном сведении политических счетов - всех со всеми -

ввиду невиданного наплыва беженцев, подлинных и мнимых.

А через год с небольшим начнется лихорадочный демонтаж демократии в одной из наиболее успешных стран Старого континента. Но уже тогда, осенью 2014, у многих появились сомнения не только в неотвратимости поступательного хода цивилизационного прогресса, но и вообще в линейном движении истории.

Уже тогда, откуда ни возьмись, явился и расползся иррациональный страх, что вот еще чуть-чуть, - и нас втащут в новое средневековье. Со всеми нашими смартфонами, лаптопами и прочими причиндалами. И тогда Конец Света, каким видели его Св.Иоанн и Нострадамус, покажется яркой волшебной сказкой.

Поскольку в действительности будет он мрачным, долгим и мучительным.

Впрочем, эсхатологических обертонов в игнатьевском тексте не обнаружилось. Наступление же «глобального беспорядка» автор связывал с нарастающим геополитическим произволом новооперившихся «авторитарных капитализмов» - прежде всего, России и Китая. Сосредоточясь на этой «парочке» - на мой взгляд, едва ли годной для «спаривания», - Игнатьев на удивление мало внимания уделил Исламскому государству. И совсем никакого - причинам жизнеспособности этой новейшей версии радикального исламизма.

Минувшие же с тех пор год с небольшим показали, что имеем мы не столько обозначенную Игнатьевым проблему противостояния «новых авторитарных капитализмов» либеральным демократиям, сколько глобального масштаба вызов идейных банкротов и моральных парий всех мыслимых разновидностей. Разными способами мстящих современному либерально-прагматическому мироустройству за очевидное отсутствие места для них в его рамках.

На каковое они чем дальше, тем более агрессивно претендуют.

И вызов этот - не столько политический или идеологический, сколько цивилизационный.

Пытаясь же трактовать происходящее лишь как противостояние систем и мировоззрений, мы неминуемо возвращаемся в хоть и порядком надоевший, но хорошо знакомый и «обжитой» дискурс Холодной войны - пусть и на новом, уже несколько «подогревшемся» ее витке. И тогда действительно может показаться, что между современным Китаем и современной Россией есть нечто общее.

Надо думать, так и представлялось Майклу Игнатьеву в сентябре минувшего года, когда, во всеоружии исторических фактов и аналогий (но в несколько меньшей степени экономических реалий), писал он о «новом мировом беспорядке» российско-китайского авторства.

Смею, однако, догадываться, что, например, упоминаемая Игнатьевым китайская «молчаливая апробата» аннексии Крыма вовсе не указывает на какую-либо степень поддержки Пекином кремлевских авантюр. Скорее, на столь же высокомерное, сколь хорошо рассчитанное невмешательство в подобные «мелочи».

В конце концов, чем раньше наступит фиаско того, что сегодня называется российской внешней политикой, тем быстрее развалится на части остаток былой империи. Для Китая это означало бы избежание практически неизбежного в будущем конфликта из-за активно заселяемой китайцами Сибири. К чему же делать резкие жесты? Пусть себе выщипывают свои кусочки, платя за каждый все более глубокой степенью изоляции и всеобщего недоверия! А мы подождем, пока плод созреет, и свалится к нашим ногам. Сам.

Древнейшая держава мира может позволить себе подождать несколько десятилетий: смешной для нее срок. Пока же дел ей и так хватает: чего стоит один только проект модернизации Африки!

По масштабу вполне сопоставимая с историческим освоением Америки европейцами, реализация этого проекта, однако, отличается завидной организованностью и отсутствием ковбойской пальбы.

Не нужно так уж сильно любить и знать Китай, чтобы догадаться, что для первого мирового товарного поставщика государство, где в материальном производстве заняты лишь 20% активного населения, а всем прочим раздают из казенной кормушки, - сомнительная компания. И не нужно быть экономистом, чтобы обнаружить некоторую разницу между страной, куда крупнейшие корпорации регулярно вкачивают триллионы (да которая и сама охотно инвестирует, где только может), и страной с ежегодным оттоком капитала, исчисляемым миллиардами.

Если сегодня что-либо и сближает Китай с Россией, то единственно желание иметь с условным «Западом» преимущественно товарно-денежные отношения. Но и тут засело небольшое различие: из них обоих лишь первому известно, как такие отношения поддерживать и развивать.

Есть ли, стало быть, у Китая резоны для мести? За что? И кому? Собственным клиентам?

Коммунистическая элита, до сих пор управляющая страной, оказалась достаточно гибкой, учтя негативный опыт не только маоизма, но и Северной Кореи, где одну и ту же забубенную идею которое десятилетие подают на завтрак, обед и ужин. Новый Китай не то, что приспособился к правилам игры современного мира - он превратился в один из его ключевых экономических моторов. Чем временами сильно раздражает многих в «атлантическом мэйнстриме». Но уже давно никто в глобальной политике даже не заикается о несоблюдении в «большом» Китае прав человека.

Неужели в Пекине вышел обязывающий циркуляр, и права эти принялись уважать?..

А о Тибете, похоже, и вовсе позабыто.

Не диво: ведь Китай - партнер. Хотя и не «свой». Путинская же Россия - и не «своя», и не партнер.

У Китая - конкурентоспособный товар. Горы конкурентоспособного товара. Какого угодно. Как на 100% китайского, так и произведенного по заказам всего света. В Соединенных Штатах шутят:

«Если на вещи не значится: «Made in China», значит это подделка!»

А какой товар нынче предлагает Россия? Водку, оружие и энергоносители в сырье? Позиции никак не уникальные, цены не ах какие привлекательные, да и поставщик то и дело становится в позу. Без огромной необходимости можно бы - и лучше бы - воздержаться.

Чуть более успешно, и вполне индустриально экспортирует Россия идеологические эрзацпродукты. Практический эффект, правда, несравним с таковым у конкурента - Исламского государства. Расселившийся по Европе и Соединенным Штатам массовый потребитель - «патриот» из диаспоры - хоть душой и радеет, да сражаться за правое дело в Сирии как-то не рвется. Как не рвался и на ненавистную Украину. Какая еще война? Ему завтра с утречка в офис, денежки зарабатывать.

Кое-кто из этих «патриотов» неудачу России вообще отказывается признать. Значительная же и несколько более разумная их часть убеждена, что виноват в этой неудаче Запад. На котором они так комфортабельно устроились.

Запад действительно виноват, хотя и косвенным образом.

«Моральный долг развитых и богатых демократй», о котором сегодня не устает писать либеральная пресса Европы и Америки в связи с проблемой беженцев, почему-то не велел цивилизованному миру в начале 90-х предложить барахтающейся в постимперском хаосе России какого-либо подобия Плана Маршалла, предложенного Германии вскоре после ее капитуляции - на жестком условии денацификации немецкого общества.

Результаты хорошо видны на примерах обеих стран.

Может быть, в случае России у Запада отсутствовал формальный повод - не было поражения страны в мировой войне? Боюсь, что если такой повод вдруг бы реализовался, предложения все равно бы не поступило. За физическим отсутствием как донора, так и и акцептора.

Неужели кто-нибудь на Западе всерьез полагал, что унаследованное новой Россией обильное советское дерьмо как-нибудь само собой рассосется? Или - на что больше похоже -

были так упоены победой в Холодной войне, что лет на двадцать вперед утратили чувство реальности?

Вошедшие в западноевропейскую политическую практику с конца 2000-х спорадические попытки «задабривания медведя», понятно, эффекта не принесли. Не удаленная вовремя, раковая опухоль большевицкого представления о справедливости, обильно подпитанная примитивно-олигархичеким капитализмом и постимперской жаждой реванша, успела разрастись до гигантских рамеров. Сегодня об излечении говорить уже поздно. Время на него теоретически имелось, да оказалось упущенным.

Если в случае России это упущенное время исчисляется парой десятилетий, то поверхностное понимание западнохристианским миром процессов, проиходящих в сердце исламской цивилизации, на Ближнем Востоке, - длилось значительно дольше.

Опережавшая в VII- IX столетиях христианскую, исламская цивилизация к концу I Мировой войны пребывала во многовековом застое. Сильно сдерживающий развитие творческого потенциала традиционный мусульманский фатализм давно уж обеспечил цивилизационное лидерство миру христианскому - прежде всего западнохристианскому, с его акцентом на свободе воли.

Самая успешная держава исламского мира позднего Средневековья и Нового Времени, Османская империя веками решала эту проблему, широко пользуясь профессиональными услугами своих многочисленных христианских и еврейских граждан - взамен на хорошие жалованья и гарантии веротерпимости. Потеряв же империю и большинство подданных-иноверцев,

Турция довольно быстро модернизировалась именно благодаря своей привычной открытости.

Та же открытость - хотя и при иной истории - обусловила модернизационный успех двух других больших мусульманских стран - Малайзии и Индонезии. Кто-нибудь слыхал о тамошних радикальных исламистах?

Вот, собственно, и весь список успешных стран Ислама. Вотчин нефтеторгующих эмиров из зоны Персидского залива считать не будем: безостановочно пульсирующие насосы еще не означают экономики. Те инновационные продукты, в которых помянутые страны нуждаются, они покупают готовыми. Более же закрытых обществ, чем там, в целом свете не сыскать. Далеко даже Ирану.

В бывших же ближневосточных провинциях Османской империи, подпавших почти на полвека под управленческие мандаты Британии и Франции, годов с 1920-х начали циркулировать толки о «возвращении королевства неверных». Имелось в виду Иерусалимское королевство, созданное тут когда-то крестоносцами, и затем уничтоженное мусульманами.

А тут еще и массовая еврейская миграция в Палестину, увенчавшаяся образованием Израиля!

В 30-е годы крепнущие экстремистские настроения отслеживал, и, как мог, подпитывал III Рейх. В 60-е эту опеку возобновил, хоть и с некоторыми модификациями, брежневский СССР. Особенно пристально исламистами заинтересовался Андропов, и неизвестно, чем бы дело кончилось, не помри кагэбэшный генсек столь скоропостижно.

Внешняя же политика западных стран, почти сто лет пробовавшая разные рычаги для диалога с непростым регионом, в итоге оказалась довольно беспомощной. Постыдным продолжением той беспомощности стало длящееся до сих пор заигрывание ЕС с палестинцами, вызвавшее понятный гнев Израиля, а самими палестинцами истолкованное как новый и почти безотказный источник дохода.

К тому же не слишком препятствующий их желанию и впредь мстить неверным.

Подозреваю, что нет сегодня ни единого исламиста, способного внятно изложить «позитивную программу» своей борьбы. Например, как должен быть устроен, и как стал бы функционировать Всемирный Халифат. «Майн кампф» радикального Ислама все еще не написан, дальше агиток и фольклора у джихадистов дело не продвигается. Государственный проект - хотя бы самый примитивный - это пока далеко. Это ж еще сколько неверных перебить предстоит. Не считая своих мусульманских трусов и предателей. Тяжелая работа на много лет вперед. А там видно будет.

Старая поговорка гласит: «Если два тактичных человека всегда так или иначе договорятся, то два бестактных - никогда». К примеру, как бы дьявольски ни был выгоден Кремлю творящийся сегодня в Польше PiS-овский шабаш, Путин никогда не договорится с Качиньским. И пробовать не станет. Потому что понимает: невозможно. Ему и с Лукашенкой-то не больно удается. И дело не столько в нём, Путине, сколько в каждой из персон подобного покроя.

У каждого из них своя сермяжная правда, и своя священная война.

И попробуй кто возразить.

По этой же причине не договорятся пан Качиньски и мадам Ле Пэн. И точно также вряд ли придут к консенсусу прочие европейские ультраправые, Как ни один из мусульманских авторитарных правителей не сможет договориться с Исламским государством. Немудрено: парламентаризм ведь изобретен не для неудачников. И не неудачниками.

Но особо обольщаться не следует. Потому что последнее время даже вполне тактичным европейским политикам договариваться удается с большим скрипом. Если так пойдет и дальше, Европа скатится в хаос, чего только и ждут маргиналы всего света. Вряд ли хаос гарантирует им долгосрочную победу. Хаос никогда никому ничего не гарантирует. Но штука в том, что - как видим мы на разных примерах, от Крыма до Варшавы, - неудачникам в принципе не вполне ясно, что дальше делать со своей добычей. Победа-то для них - прежде всего хорошо удавшийся акт мести.

В хаосе же немасштабные выигрыши легки, хоть и иллюзорны. И уж точно можно вволю покрушить направо и налево, мстя кому ни попадя, и за все на свете, - без особого риска быть наказанным.