/nginx/o/2018/07/16/9794145t1h453b.jpg)
После публикации в журнале Открытый город статьи о том, как Сармите Элерте во второй половине 1980-х сдавала в Москве научный коммунизм, в редакции раздался звонок. «А что же вы не написали, как Элерте была членом компартии?» – спросил читатель. «А она состояла в КПСС?», – удивились мы. – «Конечно, посмотрите латышскую Википедию».
Зачем девушке партбилет?
Вот это да, бывший редактор газеты Diena, один из лидеров Единства, кандидат в мэры Риги, беззаветный борец с коммунистическим режимом – и член компартии? Открываю Википедию, а там в главе о политической деятельности Сармите Элерте: «В конце 1980-х годов короткий период была членом КПЛ (Коммунистической партии Латвии – Ю.А.)». И даже объяснение заготовлено: «Цели вступления были две: во-первых, подготовка пленума Союза писателей 1988 года, результатом которого стало учреждение Народного фронта Латвии (НФЛ), а также попытка остановить отставку Яниса Шкапарса с должности главного редактора журнала Literatūra un Māksla».
Признаться, для тех, кто застал те времена, попытка слепить из Элерте чуть ли не лидера Народного фронта кажется грубоватой и неумелой – бывший главный редактор газеты Diena могла бы это сделать поизящнее. В 1988 году она была всего лишь рядовым сотрудником информационного центра НФЛ, мелкой совсем сошкой, так что и пленум, и сам НФЛ – не ее заслуга, и в КПСС работнику пресс-центра вступать было совсем необязательно. Да и остановить отставку Яниса Шкапарса с должности главного редактора журнала Literatūra un Māksla было не в ее власти даже с партбилетом в руках.
Читаю биографию дальше и снова вопрос: интересно, удалось бы Элерте стать членом компартии, если бы ее отец Ансис Элертс во время Второй мировой войны был членом группы, которая «боролась против советской и немецкой оккупации» и издавала нелегальную газету Tautas balss? Или
фраза про советскую оккупацию появились в Википедии только сейчас, а при вступлении в КПСС Элерте упоминала только антифашистскую деятельность отца?
Тем более, что подпольная организация была раскрыта, а многие ее участники отправлены в концлагеря Саласпилс и Дахау...
Билет на «Титаник»
Как бы то ни было, факт остается фактом – в конце 1980-х Сармите Элерте вступает в компартию! Уже вовсю идет распад СССР, уже разворачивается Песенная революция и строится символический Балтийский путь, а она зачем-то пытается получить билет на «Титаник» -- именно таким тонущим кораблем была тогда коммунистическая организация.
На первый взгляд, амбициозная девушка просто делала карьеру. Ведь никто тогда и представить не мог, что СССР вскоре развалится, а коммунизм в Латвии окажется под запретом. И, если бы Латвия осталась в составе СССР, не сомневаюсь, что Элерте все равно бы эту карьеру сделала, став и редактором газеты, и министром культуры, и даже первым секретарем какого-нибудь райкома или горкома.
Она шла вперед, как танк, не теряя время на обходные маневры. Все у нее было просчитано на годы вперед: в 1983 году, окончив Латвийский университет, поступает в Москве во Всесоюзный государственный институт кинематографии (ВГИК) – и ее сразу повышают в должности: помощник ответственного секретаря Literatūra un Māksla становится заведующей отделом кино, фото и телевидения.
Через пять лет, как только московский диплом оказался в руках, вступает в КПСС. Любопытно, что она писала в своей автобиографии,
и какие характеристики представили на нее коллеги?
Казалось бы, чего тут сложного – иду в Латвийский Государственный архив, нахожу фонд первичной партийной организации журнала Literatūra un Māksla, читаю заявление Элерте о вступлении в партию, ее рекомендации. Тем более, что все партийные архивы хранятся именно в госархиве.
Но не тут-то было! Ладно я – дилетант, но нужные документы не смогли отыскать и сами работники архива…
Информация доступна, но...
Прихожу на улицу Безделигу, в главное здание. Подаю заявление на имя директора. С ним меня отправляют в читальный зал. Там заполняю еще одно заявление, указывая свой персональный код, домашний адрес и адрес редакции. Только потом работница архива начинает вводить в поисковую систему название нужного мне журнала и не находит.
- А вы уверены, что это был журнал? – переспрашивает она меня. – Насколько я знаю, это была еженедельная газета!
Ищем газету. Находим. Но все архивные документы завершаются 1983-м годом.
- Может быть, более поздние документы считаются секретными материалами? Вроде «мешков КГБ»? Мало ли кто из известных ныне политиков тогда отстаивал интересы КПСС? -- спрашиваю я архивариуса.
- Нет, такого не может быть – это доступная информация! -- восклицает она. И спрашивает, какие именно персоны меня интересуют.
Я честно отвечаю, что интересует меня всего одна персона. И смотрю на реакцию моей собеседницы. Она улыбается и признается, что Элерте ей тоже не нравится.
- Но
если вы найдете доказательства того, что она была в коммунистической партии, то Элерте всегда может сказать, что вступила туда, чтобы разрушить партию изнутри!
-- говорит она.
Однако попытки найти документы тщетны. В архиве прошла реструктуризация, часть работников ушла на пенсию, кто-то перешел в министерства, а сама архивариус не очень хорошо знакома с поисковыми системами архива. Предлагает попробовать поиск по территориальному принципу. Сходимся на том, что газета находилась в Доме печати, а тот относился к Ленинградскому району. Ищем – пшик.
В хранилище есть все. Кроме Literatūra un Māksla...
Все заканчивается тем, что мне советуют обратиться в хранилище государственного архива в Иманте. Там тоже – читальный зал. Работница читает мое заявление, выслушивает историю о поисках документов в главном здании и тоже начинает вводить в компьютер название газеты, где начинала свою карьеру Железная Сармите. И опять архивариус не находит фонда партийной организации Literatūra un Māksla.
Предлагает мне расширить поиск. Штудирую опись парторганизаций Ленинградского района. Увы, газета вообще не числится. Есть школы, заводы, журнал Горизонт и латышская газета Padomju Jaunatne, но нет даже моей родной газеты Советская молодежь.
«Может быть, посмотрите персональные дела членов партии Ленинградского района?» - предлагает сотрудница архива. Делаю заказ. Папка, доставленная из хранилища, весьма любопытна: мелькает даже статья моей коллеги Ксении Загоровской, вшитая в дело одной работницы завода, которую хотели исключить из партии, но та обратилась за помощью в Советскую молодежь и ее оправдали! Есть случаи пьянства, рассматриваемые на партсобрании, есть жалобы на неверных мужей, позорящих почетное звание коммунистов, есть заявления о выходе из партии «в связи с отъездом» - это уже история еврейской эмиграции.
Папка, кстати, довольно тонкая – разбирательств на уровне района совсем немного. Но
ни одной жалобы на Элерте. Видимо, была образцовой коммунисткой.
Следующий фонд – номенклатурные работники района. Элерте к ним тогда не относилась, но на всякий случай проверили – ноль. Фонд Центрального комитета партии, тоже на всякий случай, и тоже безрезультатно.
«Как же быть? Где еще искать?» - спрашиваю работницу читального зала. Она разводит руками и говорит, что больше ничем помочь не может. Видимо, тоже работает здесь недавно. Или вещдоки на нынешних политиков просто хорошо спрятаны, чтобы посторонние не смогли ознакомиться с компрометирующими фактами их биографий?