Следствие закончено. Забудьте? (1)

Два с половиной года назад у берегов Испании погибли два моряка — Дмитрий Балаев и Марис Улупс. Причем тело Дмитрия Балаева доставили в Ригу без внутренних органов — у него были изъяты сердце и поджелудочная железа.

Как выяснилось позже, у второго моряка — Мариса Улупса — также было изъято сердце.

Почему они погибли?

Версия 1-я . На судне произошла авария, устраняя которую, моряки и погибли. По халатности тех, кто отправил неисправное судно в море, «Кера» и в самом деле была выпущена в рейс в ужасном техническом состоянии. Об этом свидетельствовал кок судна «Кера» Николай Белошицкий (см. публикацию «Корабль-убийца» в №36).

Версия 2-я. Смерть Дмитрия и Мариса наступила в результате алкогольного отравления. На этой версии настаивала компания Baltic Shipmanagement, Ltd., которая и отправила судно в тот трагический рейс.

— Следствие по делу о гибели моего сына продолжалось один год и восемь месяцев, — говорит мать погибшего моряка Жения Балаева. — В результате гора родила мышь. Дело закрыли, а значит, по сути признали, что в происшедшем виноваты сами погибшие. А я уверена: ни Дмитрий, ни Марис не виноваты в своей смерти. Они виноваты лишь в том, что родились в этом мафиозном, коррумпированном государстве. Другой вины за ними нет....

Все это время мать Дмитрия Балаева Жения Балаева не оставляла надежды узнать правду о смерти сына.

Для этого она побывала даже в Лас-Пальмасе, где происходило вскрытие тел погибших латвийских моряков, дабы найти загадочно исчезнувший протокол, составленный испанской полицией по горячим следам.

Расследование обстоятельств смерти двух латвийских моряков продолжалось почти два года.

Чем же оно увенчалось? Об этом «Субботе» рассказал юрист Жении Балаевой Сергей Зверев.

Дела давно минувших дней

— В этом деле меня удивляет очень многое, — говорит юрист Сергей Зверев. — Во-первых, настораживает факт, что само дело в госполиции было возбуждено только после третьей(!) просьбы матери погибшего моряка о его возбуждении. До этого дважды ей отказывали. По непонятным причинам.

В результате — упущено время. Ведь каждому юристу, а уж тем более следователю, известно, что расследовать дело по горячим следам и по истечении длительного промежутка времени — это две большие разницы. Чем больше времени проходит, тем тяжелее отыскать доказательства, в памяти свидетелей стираются детали, притупляются эмоции... Это естественно: вот вы, к примеру, можете сейчас детально рассказать о том, что случилось в этот день два года назад? То-то и оно...

Во-вторых, я подключился к этому делу в феврале 2005 года. И практически сразу стал настаивать на том, чтобы по делу о гибели моряков была проведена судебно-медицинская комиссионная экспертиза. (Ее проводят несколько судебных медиков госагентства судебно-медицинских экспертиз, в результате выдается заключение сразу нескольких специалистов. — Прим. ред. )

Однако в этом мне отказали. Что тоже очень странно... Ведь судебно-медицинской экспертизе Латвийской Республики так и не удалось установить причину смерти! В заключении черным по белому написано: «Причину смерти установить не представляется возможным на сегодняшний момент». Почему же тогда нельзя было положиться на мнение других экспертов-коллег?

В-третьих, расследование велось вяло и медленно, с черепашьей скоростью. Как будто заведомо катилось к одной цели — к прекращению дела. И его прекратили! Словом, все как в кино: «Следствие закончено. Забудьте».

Кому это выгодно?

— Как юрист могу сказать: в Латвии давно существует практика закрывать или затягивать дела, которые касаются денег. А в данной ситуации речь идет о достаточно больших деньгах. Судите сами.

Если признать факт того, что Дмитрий Балаев и Марис Улупс скончались при выполнении производственных работ, то полагается выплатить родственникам немалую страховку. Кроме того, у каждого из погибших моряков остались дети, которым компания, признанная виновной в смерти кормильцев, обязана платить алименты. До достижения 18-летнего возраста. И уж само собой, должностные лица, виновные в гибели моряков, должны понести уголовное наказание.

А выгодно ли государственным органам, которые уже давно превратились в коммерческие структуры, в которых работают не за зарплату, а совсем за другие деньги, выносить подобные решения? Ответ на этот вопрос, я полагаю, ясен.

Отсюда так много недочетов, просчетов и прочих недоразумений в ходе следствия.

Например, ну как мог «случайно» исчезнуть из уголовного дела протокол, полученный в Лас-Пальмасе? Это же уму непостижимо!

По поводу исчезновения документа обязаны провести служебное расследование, должностные лица должны понести наказание. Однако ничего этого не произошло. Испарился протокол — да и бог с ним! Одним больше, одним меньше... Как будто речь идет о потерянной игрушке в детсаду, а не о пропаже столь важного документа в прокуратуре. Странный подход к делу, не правда ли?

Бороться и искать

— Что же касается прекращения данного уголовного дела, то его формулировка просто напоминает каламбур. Вы только вдумайтесь: как можно прекратить дело на основании судебно-медицинской экспертизы, которая не дала заключения о причинах смерти моряков? Это уже как в анекдоте: на нет и суда нет!

Ни я, ни моя клиентка, мать погибшего Дмитрия Балаева, не собираемся опускать руки. Да, дело прекращено государственной полицией ЛР. Да, получен ответ из специализированной прокуратуры о том, что нет оснований о возобновлении производства по вышеуказанному делу. Но... Остаются еще две инстанции.

Это главный прокурор госпожа Даугавиете и Генеральная прокуратура Латвии. А значит, не все потеряно.

Мы намерены бороться дальше. Для начала подадим жалобы в обе верховные инстанции, будем настаивать на расследовании дела в полном объеме и — обязательно! — на назначении судебно-медицинской комиссионной экспертизы.

Как это ни парадоксально, но после окончания следствия в деле о гибели двух латвийских моряков с судна «Кера» появилось еще больше вопросов, чем было раньше. Получить на них ответы — это уже дело чести....

Вопросов больше, чем ответов

По мнению Сергея Зверева, в ходе следствия по делу о гибели Мариса Улупса и Дмитрия Балаева возникло куда больше вопросов, чем ответов. Вот некоторые из них.

1. Из документов, составленных на судне «Кера», смерть наступила 26 апреля в 14.30. А согласно документам, полученным из Лас-Пальмаса, время смерти — 27 апреля с 00.01 до 24.00.

Как могло случиться, что расхождение во времени констатации смерти составило более 30 часов?

2. Доза метанола, обнаруженного в крови Дмитрия Балаева и Мариса Улупса, — 1,86 и 1,88 мг/л, в то время как 0,1 мг/л является смертельной дозой.

Каким образом, получив дозу во много раз превышающую смертельную, моряки могли еще ходить, работать и жаловаться на плохое самочувствие?

3. Ни в одном протоколе осмотра места происшествия не обнаружены ни стаканы, ни бутылки, указывающие на то, что моряки пили спирт, в результате чего и отравились метанолом.

Неужели они съели стаканы и уничтожили другие улики, указывающие на пирушку?

4. Метанол обнаружен в крови Дмитрия Балаева и Мариса Улупса, а в моче не обнаружен. Как такое возможно, если моряки употребляли спирт вовнутрь?

5. Органы были изъяты на основании сведений, представленных комсоставом судна, согласно которым у Мариса Улупса и Дмитрия Балаева нет родственников. Кому было выгодно представить погибших сиротами?

6. Матери Дмитрия Балаева дважды отказывали в возбуждении уголовного дела по факту смерти сына (имеются документы об отказе). Дело возбуждено было только после третьего раза.

Почему?

И таких вопросов, на которые пока нет ответов, в общей сложности более двадцати....