Интервью с главным любовником-аферистом Эстонии: "Конечно, я виноват!"

Суд над обвиняемым, который уже больше года находится под стражей, начался неделю назад. В интересах потерпевших заседания проходят за закрытыми дверьми, во вторник состоялось второе по счету заседание. Поэтому появление журналистов в зале суда стало для Алара Микфельта большой неожиданностью. Сначала он наотрез отказался разговаривать, но после нескольких вопросов все же смягчился.

Он признал себя виновным, извинился перед своими жертвами и пообещал приложить максимум усилий, чтобы возместить причиненный им ущерб.

Интервью с Аларом Микфельтом:

- Мы из газеты Postimees...

- Меня это не интересует!

- ... можно ли задать вам несколько вопросов о том...

- Мне это неинтересно! Всего доброго!

- Полгода у вас был полный запрет на общение. Сегодня у вас впервые появилась возможность объяснить общественности, что произошло и в чем вас обвиняют. Признаете ли вы себя виновным в тех преступлениях, в которых вас обвиняют?

- Я не буду ничего комментировать. Я вам эстонским языком говорю! До свидания!

- Уже год вы находитесь под стражей...

- Вы не понимаете или что!?

- Вы год...

- Вы не поняли или что?! Вам невдомек, что я не даю комментариев? Все! Спасибо!

- Планируете ли вы возместить ущерб потерпевшим? Ущерб, который вы причинили 16 потерпевшим, составляет более миллиона. Реально ли вернуть им эти деньги?

- Вы не поняли, что я не даю комментариев? Что непонятного?! Я не хочу говорить. Сегодняшнее судебное заседание только начинается. Возможно, будет еще производство в общем порядке. Я пока ничего не знаю. Не комментирую сейчас. А в газете пишите, что хотите. Это не значит, что это правда.

Конечно, я признаю себя виновным, больше пока не могу ничего сказать.

(Обращаясь к фотографу) Хватит уже! Благодарю, да! Это закрытое заседание, так что идите отсюда.

- У нас...

- У нас закрытое заседание, пожалуйста, уходите!

- Последний вопрос о человеческой стороне произошедшего: вам жалко потерпевших? Просите ли вы у них прощения?

- Конечно! Сегодня вопрос в том, что государство абсолютно не интересует, почему человек дошел до такой жизни. Никого не интересует! Так что давайте прекратим разговор. Я виноват в том, что я признаю свою вину.

Мне жаль, безусловно, мне жаль.

Но то, что было в Postimees, статья или что там у вас было - половина просто является оговором. Информацию можно было бы изучить, прежде чем публиковать ее в Postimees.

- Раньше мы не могли ни с кем общаться. Сегодня первая возможность. Можете ли вы...

- Заполнить две газеты статьями, в которых непроверенные факты... И второй вопрос заключается в том, есть ли здесь общественный интерес. В чем здесь общественный интерес? Лишь в том, что одна из потерпевших решила вывалить все на редакцию Postimees. Мне и правда нечего сказать.

Я виноват, конечно, я виноват. Но суперпреступник ли я сегодня? Ну, видимо, да.

Рассказали ли потерпевшие все, что должны были рассказать? Я считаю, что нет. Но это неважно. Важно то, что я это делаю.

- Вы сделаете все зависящее, чтобы возместить ущерб?

- Конечно, сделаю. Но я также могу вам сказать, что государство не дает возможностей для того. Начнем с того, что раньше человек садился в тюрьму и работал - за это он получал деньги, которые возвращал. Сегодня [у меня] такой возможности нет.

Вы же сами понимаете, что в настоящий момент речь идет о миллионе. У меня и без того три судебных исполнителя висят на шее. Как это все должно выглядеть в реальной жизни? Кому-нибудь это вообще интересно или нет? На это нужно посмотреть с другой стороны.

Я уже больше года под стражей, у меня был запрет на звонки, а так я бы позвонил одной из потерпевших, спросил бы ее кое о чем. Короче, мне здесь не о чем говорить.

- Спасибо за комментарий.

- Пожалуйста.