Военный фотограф, снимавший осаду Мариуполя: страх не уйдет, его нельзя научиться игнорировать (1)

- Евгений, я понимаю, что вы предпочли бы не получать эти награды такой ценой. Как вы как художник и репортер сформулировали для себя отношение к наградам за фиксацию войны против вашей родины?

- Разумеется, очень больно осознавать, что награды получаешь именно за такие кадры. Эмоционально это очень, очень тяжело. Но я понимаю также, что для Украины и для информирования мировой общественности крайне важно, что моя работа отмечена международными жюри такого уровня.

У Wоrld Press Photo of the year, Pulitzer Prize есть свои команды, которые занимаются фактчекингом. Они тщательно проверяют все материалы, которые номинируются на премии. То, что моя работа получила премию еще раз доказало, что работа сделана честно, что она аутентична.

Благодаря, в том числе, таким наградам удается держать на высоком уровне информированность общественности о происходящем на этой войне, а Украине это помогает оставаться в поле зрения международной аудитории.

- В марте прошлого года, когда весь мир облетели ваши снимки после авиаудара по роддому в Мариуполе очень многие СМИ, фотографы и другие "свидетели войны онлайн" заявили, что ваши фото - фейк. Вам запомнился этот шум вокруг вашей работы? Тысячи людей утверждали, что это постановочные кадры, тогда как вы знали, что каждый снимок - страшная правда.

- Я много работаю "в поле" и не отслеживаю реакции в соцсетях, анализы и разборы моих снимков. Моя задача - быть на месте, зафиксировать то, что я вижу. Конечно тогда я обратил внимание на факт информационных атак.

Я считаю, все эти обвинения в постановочных кадрах только лишний раз доказывают, насколько важны эти фото и видеокадры с места событий. Российские пропагандисты в марте прошлого года попытались погасить пожар в прессе, связанный с авиаударом по роддому. Пропагандистские медиа располагают огромными ресурсами на такие операции и не удивительно, что они все пытались нашу команду дискредитировать.

Разумеется, информационная атака на нас - вовсе не исключение или единичный случай. Возможно вы слышали, что литовский документалист был убит при выезде из Мариуполя (Мантас Кведаравичус был убит 30 марта 2022 года при попытке выехать из осажденного Мариуполя - прим.ред.).

Похожая ситуации с обвинениями в фейках и постановке произошла с Глебом Гараничем в 2008 году. Так что обвинения в мой адрес - это не единственный кейс, российские спецслужбы работают по методичке. Они всегда стремятся ограничить передачу информации, когда происходит что-то такое, о чем Россия в своих пропагантистских СМИ рассказывает совсем противоположное.

- Когда мы смотрим на фотографии городских боев или из окопов, мы часто не отдаем себе отчета, что если мы видим солдата под обстрелами с оружием, то там находится фотограф с камерой. Что мотивировало вас стать военным журналистом?

- Моя работа состоит в том, чтобы находиться там где происходит что-то важное. Зачастую это означает, что журналисту тоже приходится рисковать чтобы увидеть ситуацию изнутри. С точки зрения истории, в перспективе многих лет после войны остаются фотографии и видео, которые и являются архивом данных на годы. Документировать эти ужасные события чрезвычайно важно. Это важно в историческом смысле, в эмоциональном, в юридическом.

Я занимаюсь журналистикой с 2010 года. Я работал на разных событиях, в разных странах. Я понимаю, почему эта работа нужна. Главная задача в текущем моменте - это привлечь внимание к проблеме. Это главная цель того, что я делаю.

- Такие железные нервы – это врожденное, или страх можно научиться игнорировать?

- Нет, невозможно научиться. Это каждый раз сумасшедший стресс. Каждый выезд в поле - это много часов подготовки. Нужно собрать информацию чтобы понимать, какая там на месте ситуация, как минимизировать риски. Но ты никогда не можешь гарантировать себе стопроцентную безопасность, на войне это всегда пятьдесят на пятьдесят.

Риск есть всегда, игнорировать его невозможно да и не нужно, инстинкт самосохранения должен быть. Работа журналиста не только в том, чтобы попасть на место событий и снять, но еще и привезти готовый материал домой. Если ты не вернешься, то твоя работа проделана была напрасно.

- Предполагаю, что даже когда ты снимаешь горе и обстрел, фотограф остается художником. Подтверждаете, что какая-то часть мозга всегда работает над выстраиванием кадра, над освещением, композицией?

- Профессионал всегда думает о множестве вещей одновременно. Техническая часть работы остается для меня на первом месте. Иногда не все, чего я хочу достичь по качеству, удается сделать из-за обстановки, в которой работаешь. Да, когда ты работаешь с камерой и с человеческими эмоциями, ты должен контролировать все процессы одновременно.

Трудность скорее в том, что ты все увиденное пропускаешь через себя. Иногда говорят, что камера - это фильтр, стена между тобой и эмоциями людей, которых ты снимаешь. Но это не так. 

Приезжаешь домой, обрабатываешь отснятый материал, обсуждаешь его с редактором... И весь этот огромный пласт проделанной работы - это твоя реальность, которая уже в тебе навсегда. Ты не можешь себя отделить от всего, что ты там увидел.

- Как вы договариваетесь о съемках в тяжелые для людей момент? Люди и в мирной жизни не любят, когда их начинают снимать без их согласия, даже на улице. Герои ваших историй находятся в очень стрессовой ситуации.

- Я общался большинством героев моих историй. Трудные сюжеты рождаются не за один день. Нужны навыки общения с людьми в стрессе. Доступ до некоторых сцен действительно требуют много времени. Людям нужно объяснить, почему тебе важно снимать то, что ты хочешь снять и тогда они соглашаются, но нужно установить контакт. Эти снимки личного горя позволяют показать миру, что переживает сегодня украинцы. 

- Как вам спится? Вы видели столько глаз детей и раненых. Я вы с этим справляетесь? 

- Ну ведь не только я. Сейчас тысячи украинцев переживают то же самое. Если я много лет специализируюсь на этой теме, я обязан делать свою работу. Я делаю человеческие истории об обычных украинцах, которые оказались в центре войны. Понимание того, зачем ты это делаешь, позволяет справляться с эмоциональной нагрузкой. Я не знаю, что тут еще можно сказать. 

- Как вы сняли горящее поле?

- Это было в двух километрах от российской границы. Нам сообщили, что после обстрела российской стороной нашей территории на границе горят пшеничные поля. Мы сразу поехали туда и стали снимать. Но вскоре появились наши военные, ВСУ, которые настоятельно нам советовали уехать, так как опасность обстрелов там сохранялась, летали вражеские дроны.

- Когда закончится война, вы продолжите ездить по горячим точкам или измените жанр работы?

- Когда закончится, тогда и буду думать. Наверное, действительно понадобится время чтобы прийти в себя, восстановиться. Возможно нужно будет сменить локации или фокус работы. Но об этом я подумаю потом. Пока идет война нет смысла загадывать.

- О чем вас спрашивают иностранные коллеги, когда вы встречаетесь?

- Большинство высказывают слова поддержки, сочувствуют украинцам. Мне пришлось выступать перед большими аудиториями в Нидерландах, в Польше, в США. Каждый раз я рассказываю о том, что видел. Моя работа состоит не только в том, чтобы передавать агентству фотографии, но и персонально доносить информацию. Да, я и Мстислав Чернов - мы стали журналистами, которых признали в мире, но это история не о нас. Это история о людях, которых мы снимаем. 

RUS TVNET в Telegram: Cамые свежие новости Латвии и мира на русском языке!