«Озеро надежды замерзло»: Как трудно быть другим в нашем стерильном обществе

Он был ребенком 80-х, катался на коньках, слушал арии Татьяны на светящемся патефоне. Он рос в эпоху перемен: Союз распался, на обломках образовалась другая страна. Он захотел стать режиссером и сообщил об этом ей. В ответ услышал: «Дурак! Режиссер - не профессия! На это не проживешь!». Он не послушался и свои первые спектакли поставил на деньги, оставшиеся после ее смерти. Он стал известным, его спектакли с аншлагами идут в Риге и Москве. Теперь он ставит спектакль о ней, о своей бабушке. И доказывает, что был прав. И пытается снова вернуться в детство, разобраться в своих чувствах, простить бабушке детские обиды. А, может, простить себя, что был к ней несправедлив.

Адепты популярной психологии любят рассуждать о том, что с предками - родителями, бабушками-дедушками - лучше примириться, пока они живы, иначе придется потом отыгрывать невысказанные чувства на сеансах гипноза, групповой терапии, или столоверчения.

Для Наставшева семейной психотерапией становится театр. В первом «Озере надежды» он выяснял отношения с мамой, теперь пришел черед бабушки, в присутствии которой режиссер вытаскивает на свет свои детские травмы.

Спектакль из обрывков воспоминаний режиссер Влад (Каспар Знотиньш) сочиняет по ходу. Но он не получается, мешает творческий кризис. Режиссер срывается на актерах, выслушивает их истерики и отповеди в духе: «Определись, наконец, чего ты сам хочешь!».

Встречи Влада с бабушкой проходят в стерильном белом пространстве катка. Герой наматывает круги на коньках, падает, встает, снова падает. Две-три детали преображают каток то в комнату маленького Влада, где играет светящийся патефон, то в баню, куда он ходит с бабушкой, то в зал ожидания аэропорта. Преображается по ходу пьесы и сам герой, саморазоблачаясь и психологически и физически.

Когда Влад сбрасывает невзрачный прикид, под ним обнаруживается яркий, бархатный костюм фигуриста. И в этом жесте проявляется понятное всем нам желание хоть иногда почувствовать себя звездой!

И ностальгия по эпохе 80-х, когда фигуристов боготворили, и вся страна приникала к телеэкранам во время соревнований.

Каспар Знотиньш, убедительно мимикрируя под пластику Наставшева, играет три возраста Влада. Маленьким мальчиком он трогательно семенит на коньках: «Смотри, бабушка, я сделал ласточку!». Подрастая, орет на бабушку, отказавшуюся делать операцию больной собаке: «Ты жестокая, ты ужасная!». Став взрослым, находит в себе силы ее понять и простить.

Восстановить события прошлого Владу помогают друзья детства. С подругой, которая остается «за кадром», герой ведет долгие телефонные разговоры (в одном из них проскальзывает важная фраза о том «как трудно быть другим в нашем стерильном обществе»). Арису Матесовичу в образе друга юности и соучастника первых сексуальных опытов Влада отводится более важная роль. Он нужен режиссеру, чтобы разобраться в болезненных перепетиях своей сексуальной жизни. Но не только.

В уста актера Наставшев вкладывает исповедь незадачливого гастарбайтера, уехавшего в Англию в поисках лучшей жизни, но потерявшего там себя. И, совсем уж неожиданно для зрителей - монолог Треплева из чеховской «Чайки».

Актрисе Марии Линарте режиссер отводит роль бабушкиной собаки: по ходу спектакля ей придется какать, бегать, высунув язык, вилять хвостом, изображать ложную беременность, болеть и умирать.

Вилис Даудзиньш в гротескной роли бабушки демонстрирует мастерство перевоплощения, достойное театрального «Оскара»: радикально меняет пластику, голос, интонации.

В итоге рождается персонаж грандиозный, архетипический, с харизмой, затмевающей всех вокруг, в духе Фрекен Бок из мультика о Карлсоне. Здравый смысл сочетается в бабушке с презрением к людям творческим («У тебя нет профессии, ты - ноль!», - гнобит она внука), советская привычка экономить на всем - с трезвым финансовым расчетом («На что бы вы жили, если бы я не продала дом Гайлису?»), культурная всеядность - с ироничным отношением к масс-медиа. Сцена с телевизором, который смотрит бабушка, одна из лучших в спектакле. Она переключает телеканалы, а Арис Матесович устраивает настоящий акробатический аттракцион, изображая попеременно скачущего кенгуру, прогноз погоды и клип Бритни Спирс. «Какую же муру показывают по телевизору!», - восклицает старушка. Ее голос, ее реплики, обращенные к внуку, ее перлы народной мудрости вроде: «Владик, спать в презервативе все равно, что лизать сахар через стекло», долго потом будут звучать в ваших ушах.

Так же как и музыка, заботливо подобранная режиссером: его собственные лирические композиции, гимн нежности «Эхо любви» Анны Герман, бойкий хит Бритни Спирс Toxic, арии Татьяны из оперы «Евгений Онегин».

В сценах с бабушкой режиссер отлично выдерживает баланс между лирикой и фарсом, но когда речь заходит о его собственных проблемах и комплексах, поддается желанию сказать слишком многое. От его многословия в конце концов устаешь, ловишь себя на мысли, что к смыслу происходящего оно мало что добавляет. Возможно, такова режиссерская задумка: герой должен вызывать не только сочувствие, но и раздражение.

Двойственные чувства вызывает и сам спектакль: щемящий и отталкивающий, забавный и мучительный. Спектакль о том, как грустно и смешно вести диалог с призраками прошлого, как трудно сквозь напластования фальши разных эпох и дурного воспитания прорваться к себе настоящему, и сколь необходимо хотя бы попытаться это сделать.

Ближайшие спектакли, на которые можно достать билеты, пройдут в апреле.