Линда: "Я родилась со стилем гранж внутри" (1)

В 90-е Линда ворвалась на сцену юной бунтаркой. И сразу дала понять, что не хочет быть "как все" и не будет петь то, что "сейчас хорошо продается". С тех пор прошло двадцать лет, но Линда не изменяет себе: остается предельно искренней в самовыражении - в музыке, на сцене, в жизни. Остается певицей, которую невозможно загнать в рамки модных форматов. Свободной и ранимой, бескомпромиссной и безбашенной во всём. 

Линда, вы раньше бывали в Риге. Какие впечатления остались от нашего города, от публики?

Мы бывали у вас много раз, но очень давно. Очень люблю ваш город — особенно Старую Ригу со средневековыми узкими улочками. Помню как мы посещали собор св. Петра. Впечатления самые положительные, хочется посмотреть, какая Рига сейчас, как изменилась.

Наша аудитория не показалась вам слишком сдержанной?

Это здорово, когда люди сдержанные, значит они думают, а не просто двигаются в ритме. Я очень люблю сдержанную публику.

Вы выступаете уже 20 лет. Вам легко сейчас дается выход на сцену? Не нервничаете?

Нет, волнения нет. Но это всегда большая ответственность, и нужна определенная настройка каждый раз. Есть огромное желание встретить единомышленников, вместе почувствовать единение, вступить в диалог. Мне очень нравится смотреть со сцены людям в глаза. Ведь перед тобой тысячи разных судеб, и их объединяет твое творчество. Это наш мир, где мы можем объединиться и обменяться энергией. У меня это вызывает внутренний восторг.

Как со временем меняется ваша публика?

Публика абсолютно разная — и молодые, и нет. По статистике наша аудитория — это люди от 15 до 35 лет. И публика от 60 до 70 лет.

То есть средний возраст выпадает?

Получается, да.

А вам самой знаком кризис среднего возраста?

Мне не так много лет, как вы думаете. Я не мыслю временными отрезками, не привязываюсь к датам, числам, дням недели. Все зависит от моего эмоционального ощущения — как ощущается жизнь внутри себя. И этот баланс ты сама можешь контролировать. Мне повезло, потому что мне это удается — я в абсолютном диалоге с самой собой

В одном интервью вы говорили, что по отношению к своей жизни являетесь наблюдателем. Чем хороша эта позиция?

Я наблюдаю, впитываю то, что вижу, и потом преобразую в понятную мне форму. Я не очень люблю вступать с окружающим миром в диалоги. У меня другой подход, это как с книгой. Вначале ее читаешь. А потом внутри себя начинаешь ее продолжать. Ты понял мысль автора, но она не является окончательной точкой, мнение автора начинаешь сопоставлять со своим. Так рождается продолжение. Я образно пытаюсь вам описать свое восприятие.

Вы говорили, что в юности были как оголенный нерв, жили в своей реальности. Сейчас в вас эта незащищенность сохранилась? Или вы стали более спокойной?

Я человек очень восприимчивый, но внутренне адаптировалась: преобразую энергию в нечто позитивное, или абстрагируюсь от того, с чем мне не хочется соприкасаться в жизни. Таков единственный способ, который я для себя нашла.

Вы поете на концертах свои песни из 90-х? Восприятие их меняется?

Конечно, хотя концертный репертуар постоянно обновляется. Но мое отношение к старым вещам — оно не меняется. Это страницы моей жизненной книги, их нельзя переделать.

Нет ощущения, что вы выросли из ранних хитов?

Мои старые хиты не мешают мне делать что-то новое. Конечно, новая музыка глобально отличается от того, что было раньше. И она не может быть похожей на прежнюю— песня пишется только раз, и не может быть повтора. Когда пишешь, «наедаешься» этим, и тебе необходимо делать нечто другое. Это и есть развитие. Человек же растет. Делает выводы для себя. Фундамент его не меняется, но взгляд на мир расширяется. Так происходит и в музыке.

Ваш образ постоянно мутирует. Каким стилем сейчас вдохновляетесь?

Образ — это твое внутреннее состояние. Я родилась дерзким энергичным ребенком, была бунтаркой. Могу сказать, я родилась со стилем гранж внутри. Гранж может быть разным, но всегда присутствует. Я считаю, этот стиль можно назвать свободой во всем.

Что может повлиять на ваше решение радикально поменять цвет волос? Может, вам стилисты дают советы?

Нет мне никто не советует. Цвет волос не связан с событиями в жизни, скорее с моим самоощущением на сегодняшний день. Выбираешь то, что ближе, комфортнее.

Чувствуете ли вы себя сексуальной на сцене? Есть ли в ваших концертах момент экгзибиционизма?

Нет, на сцене ты должен просто жить. И не только на сцене. Ты проживаешь ту историю, которая звучит в музыке. Проживаешь эпизоды, которые превратились в песни. А если выходишь на сцену с мыслью как выглядеть посексуальнее — это странно.

Можно не только выглядеть, но и чувствовать себя сексуальной…

Мне кажется, это поверхностно. Чувствовать надо глубину того, что происходит — тех мыслей, к с которыми выходишь к единомышленникам, обмениваешься с ними. Самое главное — чтобы был взрыв внутренней энергии и адекватность нашего с публикой понимания друг друга. Других ощущений не испытываю.

Как вы настраиваетесь на творческий процесс? Есть ли свои ритуалы?

Это внутренние молитвы. Молюсь не обязательно только перед выступлением. Настраиваюсь, чтобы были силы сделать все правильно, чтобы совесть была чиста и чтобы душа засыпала. Эти силы нужны каждому.

В каком темпе вам комфортно работать? Вы часто пишите песни, или работаете с перерывами?

Если думаешь о том, что тебе нужно постоянно что-то выдавать — это потолок, какая-то безысходка. Когда есть что сказать — берешь и говоришь. Когда нет — копишь внутри себя, меняешься, читаешь литературу, наблюдаешь за событиями, которые дают почву для размышлений. В их результате появляется свое слово, которое необходимо реализовать через тексты, через музыку. И ты это делаешь. А не просто каждые полгода выдаешь по песне. Процесс может затянуться на долгое время, а может произойти очень быстро — зависит от внутреннего содержания.

У вас был арт-проект «7 минут тишины». И перформанс с Кириллом Серебренниковым планировался. Расскажите об этом

Мы часто устраиваем «7 минут тишины». Это очень хорошая тема — она экологична, содержательна, подана с большой фантазией — что для нас эти 7 минут тишины? О чем в это время можно подумать и что можно сделать? А что касается Серебренникова — вы же знаете, что с ним произошло. Наш совместный проект пока не реализован.

В ваших песнях появляются отклики на события в России?

Эта тема очень глобальная и жесткая для меня. Я плохо разбираюсь в том, что происходит и не могу судить, как обстоят дела на самом деле. Хотя порой есть ощущение, что то, что у нас происходит — нонсенс. Но когда-нибудь мир, наверно, разберется — кто есть кто и зачем все это нужно. И случится какой-то позитивный сдвиг — надежда на это всегда есть. Хочется верить, что мы заслуживаем быть людьми и сможем правильно установить с миром контакт — развивать его, а не деградировать и не уничтожать. Это главная задача каждого из нас. 

Протестовать против существующего порядка вещей вы себе не позволяете?

В моих песнях я часто затрагиваю эту тему протеста против насилия над человеком. Например, песня "Мир против нас" — она пропитана тем неединством, которое существует в этом мире. Любую мою песню взять — там проходит красной нитью то, с чем я не согласна. 

Кто из музыкантов на вас сейчас влияет?

Я люблю много разной музыки. Все не могу перечислить. Из открытий последнего времени — группы Vardruna, Iguana, Тони Гам. Это скандинавы и англичане.

Vardruna — это такой апокалпсис, Iguana — этника завораживающая. Но описать словами музыку сложно. А российскую музыку я в принципе не слушаю. Но есть Жанна Агузарова, которую я всегда любила, и Виктор Цой часто звучит в моих ушах.

Почему не слушаете современных российских музыкантов?

Наверно то, что в данный момент происходит, меня просто не вдохновляет.

Вы были неформатной певицей, ваши песни редко крутили на радиостанциях. Как обстоят дела сейчас?

Что касается не Москвы — нас поддерживают везде, особенно наши новые песни. А на радио мы редкие гости и мы не стремимся туда, нам и так хорошо. Нам хорошо в этой позиции: нам не приходится входить в форматы, которые диктуют радиостанции. Там сидят непонятные люди и тебе говорят, какие тексты писать и какие аранжировки делать. Мы не попадаем в форматы и делаем так, как считаем нужным. Это наш творческий путь, наша жизнь, в которой нет ни диктаторов, ни руководителей. Ты только сам себе можешь сказать чистую правду... Но иногда мы делаем подвижки, если нам необходимо информацию до людей донести.

Реально ли сейчас музыкантам выжить только за счет концертов? Ведь альбомы не приносят дохода как раньше.

Сейчас музыканты только концертами и живут. Это то, что дает возможность двигаться дальше в творчестве.

Сейчас у вас тур по Европе. Выступали ли вы в азиатских странах и там, где нет русской диаспоры?

В основном мы ездим по России и нашим бывшим республикам. В Германии у нас был тур и здорово прошел. В Америка, в Лондоне тоже выступали, но редко. 

В вашей жизни был период, связанный с Грецией. Вы были замужем за греческим продюсером Стефаносом Корколисом и записывали с ним песни. Сейчас там бываете с концертами?

Нет, там выступать сложно.

Линда, вы внешне почти не изменились за прошедшие 20 лет. Как поддерживаете себя в форме?

Я очень люблю движение и очень активна. Бегаю, дайвингом занимаюсь, много езжу на велосипеде. Видимо, эта активность и дает мне силы, энергию, внутренний заряд постоянный. Так же как и любовь к жизни, внутренний позитив. Когда настраиваешься на добрые вещи, это кардинально меняет твое самоощущение.