Неудобный латыш Алвис Херманис

Я рассказал им, что произошло с латвийскими полями, надо которыми кружат вертолеты. Довольно красиво выглядят эти поля - зелень, леса, но это просто большая, красивая, пустая земля. 

Как говорят мои односельчане, вся сельскохозяйственная политика Латвии основана на том, чтобы поддерживать богатых фермеров, а не середняков.

Я не говорю, что Латвии нужно было держаться в стороне от ЕС, но повторяю, что всему можно противиться и защищать свои интересы, свое самосознание...

Лет десять назад я выпивал вино и общался с министрами. Мы тогда делали спектакль "Черное молоко" об уничтожении латвийской деревни. И они говорили: "Ну что вы все об этой деревне печетесь, чем быстрее латыши осознают, что будущее в городах, чем раньше молодежь уйдет из деревень, тем лучше будет латвийской экономике". 

Я думаю, это большая ошибка, что сегодняшние политики называют политикой экономику. Как Солженицын говорил, а он первым обратил на это внимание, политика - это не экономика. Политика - это про цивилизацию. Про сложные ценности. И экономика только часть ее. 

А современный глобализм навязал людям убеждение, что они потребители, они так себя и ощущают.... И этим народы, нации только больше нивелируются, становятся похожими друг на друга, нет больше отличий...

Мы видим, что даже левые политики на Западе сегодня работают в тесной связи с банками. Прекрасный пример - Эммануэль Макрон. Человек-банкир, который изрекает левые лозунги. 

Что было бы, если бы?

Возможно и Райнис, если бы жил при оккупации, был бы сегодня в мешках ЧК.

Людям навязали моральный релятивизм - способность не видеть и не признавать свои ошибки. И вопрос с "мешками ЧК", которые мурыжат 20 лет - один из таких примеров... 

Тотальный коллабрационизм (в советские времена) был общей игрой, в которой все участвовали. Всех заставляли ходить на первомайские демонстрации, становиться октябрятами, пионерами, комсомольцами. Это был вид выживания. Скажу больше, это был единственный способ как латыши в Советское время моги сохранить себя. 

В противном случае, если бы все ушли в леса, или повели себя как Гунарс Астра (честь и слава ему), весь народ также как крымских татар могли бы вывезти из страны прочь. 

Когда мешки ЧК откроют, я убежден, там окажется много тех людей, которые внесли куда больший вклад в восстановление независимости Латвии, чем те, кто просто сидели и шептались на кухнях... 

Нельзя забывать, что в первую очередь творческие люди начали Атмоду в конце 80-х, писатели, актеры, композиторы. Сейчас в латвийских медиа принято упрекать актеров и работников культуры, которые принимают участие в политике, или говорят о политике, как в моем случае. 

Все те, кто сейчас в бизнесе и тому подобное - были или комсомольцами, или тихими коллаборантами. Это надо повторять сотни раз - Атмоду в Латвии начали творческие люди, только они осмелились... И в советское время работники культуры были единственными, кто в условиях русификации сохранил память о латышской идентичности...

По поводу мешков ЧК - мне кажется соломоновым решением было бы рассматривать и прояснять каждый случай отдельно. 

- Вы как-то упомянули о значении эмиграции в развитии латышской нации. Вы осуждаете людей, покинувших страну после восстановления независимости?

- Люди разные. Я их не осуждаю, а просто не понимаю. Мне кажется, родиться в Латвии латышом - это как выиграть в лотерее необыкновенный приз, я правда так думаю. 

В последние 15 лет я много работал за пределами Латвии. И все более стал ощущать мое отличие от других людей в других странах. То, что моя точка зрения, мой взгляд на мир и вещи своеобразен и уникален. Это иррациональные чувства.

И то, что мы такой маленький народ, мы на самом деле полностью скрытая нация, тайное государство, никто о нас на самом деле не знает, не интересуется нами. Мы живем как такие маленькие чудики в маленьких пещерах между больших камней. Мы как бы у всех на пути, и все могут наступить. Я ощущаю это только как подарок...

Я думал о себе, какой была бы моя жизнь, моя судьба, моя профессиональная судьба, если бы я принадлежал к какому-то из больших народов. У меня в свое время были предложения возглавить государственный театр в Москве, театры в Берлине и Цюрихе. 

И я мог бы как некоторые наши оперные звезды просто приезжать сюда только на рождественские концерты и забыть обо всем. Но я так просто не могу...не могу... Это не был рациональный выбор. 

- Что латышской нации дает такое существование - у всех под ногами?

- Людям интересны только те, кто отличается от остальных, у кого есть свои особенности, что-то свое.

Те, кто становится похожим на всех, они скучные. Они живут скучной жизнью. Как хунвейбины во времена Мао в Китае, которые носили одинаковую униформу.

Таков наш глобальный мир - в руках одни и те же гаджеты, одиваемся в одну и ту же одежду, все смотрим одни и те же фильмы Netflix, едим одни и те же блюда, думаем одни и те же мысли. 

У маленького народа в этой ситуации есть и позитивная, и негативная сторона.

У нас красная лампочка, когда наступает опасность, загорается намного быстрее.

Например, на днях по всей Европе была кампания - несколько групп художников из разных стран провозгласили, что надо ликвидировать все национальные границы и стать единым европейским народом, был целый хэппенинг. У них эта красная лампочка не горит, они не чувствуют угрозы...

Я воображаю два возможных сценария - что ледник глобализации сойдет очень быстро и, возможно через лет 20 ситуация будет совсем другая, в том числе в сфере технологий. 

И возможен обратный вариант, что из-за новых технологий все больше людей останутся без работы и станут лишними людьми... Их станет все больше, и придется искать баланс между сохранением своей идентичности и тем, чтобы не потеряться среди призраков прошлого. 

И у этого нет никакой связи с национализмом. Тот же Макрон, говоря об окончании Первой мировой сказал, противопоставил националистов патриотам.

Я горд назвать себя националистом, чем раздражаю всех в Европе, потому что это единственный способ, как мы можем сохранить свой язык, свою культуру и идентичность. Особенно, такая маленькая нация как мы.