Дмитрий Быков: "Наше время прекрасно тем, что совесть теперь у каждого своя"

- Дмитрий Львович какой вы предполагаете увидеть прибалтийскую аудиторию? В большинстве своем мы далеки от "Эха Москвы" и с вашими книгами и лекциями здесь, как мне кажется, знакомы немногие.  

- Знакомы, знакомы... И от "Эха" они совсем не так далеки, и книжки мои читают, и стихами интересуются. На меня везде – в Штатах, в Питере, в Одессе, - ходит примерно одна и та же аудитория, с которой у нас бывают разногласия, но это не отменяет полного взаимопонимания.

- Вас называют "совестью эпохи". Ваша оппозиционная точка зрения помогает вам вскрывать нарывы в обществе, или скорее их надо ретушировать?

- Не совсем понимаю, какой смысл ретушировать нарывы. Чтобы вызвать сепсис?

Что до совести эпохи, наше время прекрасно: по крайней мере, тем, что совесть теперь у каждого своя.

Это выражение было актуально во времена, когда значительная часть населения не имела доступа к информации и верила писателям на слово. Сегодня интернет сделал информацию общедоступной, каждый сам себе моральный авторитет, и выбор исключительно за вами.

- Известно ли вам, что после выхода вашего романа "Июнь" его широко критиковали феминистки за оправдание насилия над женщинами? Как вы к этому относитесь, если вообще хоть как-то относитесь?  

- Никогда об этом не слышал, но в романе "Июнь" нет ни одной мысли, высказанной от автора. В каждой из трех частей мы смотрим на вещи глазами конкретного персонажа, все одобрения и неодобрения принадлежат ему, и претензии надо предъявлять ему же.

Вообще было бы интересно услышать от читателя обвинения в оправдании насилия: там этого не только нет, но даже если бы и было – принадлежало бы не мне.

Пожалуй, в ответ на такую публикацию я подал бы в суд и имел бы неплохие шансы выиграть.

- Вопрос гражданских свобод, по вашему мнению, актуален сегодня в России? Нужна ли там люстрация? И что можно сказать о ближайших к вам странам Европы?

- В России, увы, никогда не было люстрации.

Все крупные партработники благополучно сделались банкирами либо олигархами, да и из ельцинской номенклатуры почти никто не пострадал.

Что до гражданских свобод, не могу представить эпоху, когда этот вопрос не был бы актуален: где-нибудь они всегда зажимаются, и кто-нибудь их всегда защищает. В Европе я бываю очень мало и провожу там не больше недели. О состоянии гражданских свобод там судить не берусь. Ближайшей ко мне страной Европой является, вероятно, Украина. Там тоже немало проблем с гражданскими свободами, но обсуждать это, на мой взгляд, следует с украинцами, а не с эстонцами или россиянами.

- Происходящая сегодня в старой Европе диффузия культур и национальностей принесет горе или радость всем причастным?

- Лично мне любая диффузия скорее приятна, поскольку я верю в глобализацию.

Люди, которые боятся, что их культура пострадает от пришельцев, попросту не верят в свою культуру или плохо ее знают,

что, впрочем, вообще характерно для ультраконсерваторов.

- Новый раскол в христианской церкви - кому принесет он выгоду? Предполагаю, что у вас тут есть конкретная точка зрения.

- Выгоду это принесет главным образом тем, кто не имеет отношения к христианству и считает веру смешной, но наблюдает за нами со стороны и говорит: смотрите, как эти верующие опять чего-то не поделили! Этому злорадному наблюдателю невдомек, что вера не дает окончательных ответов на вопросы, а Христос не обещал всех объединить. «Не мир пришел я принести, но меч!» (Мф., 10:34).

Самим христианам расколы никогда не приносят выгоды, но, как всякий опыт, могут принести духовную пользу.

- Ваша сатира создала вам репутацию человека острого на язык, не щадящего никого и ничего. Но что же помогает вам искусно лавировать в этом поле, никого не оскорбив? В наше время это легко, как показывает практика.  

- Напротив, нелегко, но я и не хотел бы лавировать, никого не оскорбляя. Личные оскорбления – не мой стиль, а вот задевать чужие самомнения и колебать убеждения я как раз стремлюсь.

- Насколько совместимо наше время и поэзия в принципе? Статус классиков пока ещё держится, но каковы шансы у современников стать классиками?

- Ровно таковы же, как и во всякое другое время. Раздражение современников почти гарантирует благодарную память потомков.

- Возвращаясь к теме свобод, не ставит ли общество себя на путь вечных пересмотров истории? Ведь получается, мы сегодня перекраиваем нормы общественной морали под гнетом той демократии, которую себе позволили принять.  

- Пересмотр результатов войны, истории, частной жизни – естественное состояние любого человека и общества. Нельзя не думать о прошлом и не менять мнения о нем под влиянием будущего. Это не государственное, а личное дело, но отказаться от этого - значило бы впасть в маразм.