Пожалуйста, только не бей по глазам (1)

Так произошло и с Лигой, и с другими героинями этой истории. Бухгалтер Наталия из Лиепаи развелась лишь недавно, когда вышла замуж во второй раз – за только что разведенного моряка. Художница Лаура из Риги и торговый руководитель Илона из Талси не запланировано забеременели уже в первые месяцы отношений.

Все произошло так быстро, потому что спешка обеспечивает главную цель насильника – полный контроль над жизнью другого.

Перенятие контроля

Позже, в группе психологической помощи, Лига сформулировала то, что с ней произошло. "Тебя кладут в холодную воду и медленно варят, как лягушку. Ты не замечаешь, что происходит, потому что отнюдь не всё время все только плохо".

Контроль насильники перенимают незаметно, и выражается это по-разному, в зависимости от вида насилия.

Обычно под насилием в семье понимают именно физическое, но не менее разрушительно также и эмоциональное (унижение, крик, отказ разговаривать), экономическое (не дает денег, отбирает машину) и сексуальное насилие. В Латвии в основном уголовно наказывается физическое насилие в семье. Частью эмоционального насилия может быть преследование или доведение до попытки самоубийства. Тем временем в Великобритании сейчас рассматривают законопроект, предусматривающий наказание и за экономическое насилие.

Экономическое насилие не позволяет женщине создавать накопления, а это является существенной преградой, чтобы уйти от мужчины. "Все были на его имя", – вспоминает Лига. Она работала поваром и в семье отвечала за приобретение продуктов питания и детские расходы. Муж, зарплата которого была в три раза больше, оплачивал счета за дом и лизинг авто. "У него не было ни малейшего понятия о том, что дети растут. Сколько стоит обувь, одежда. Всегда надо было покупать самое дешевое. Он мне в месяц давал, может быть, 100 евро", – подсчитывает Лига. Если надо было больше, она у мужа брала взаймы и перечисляла обратно как долг.

Так происходит не только в бедных семьях, в которых считают каждую копейку: за время своей работы Центр Марта видел довольно много состоятельных клиенток, которым муж давал сравнительно много денег, но требовал собирать чеки и отчитываться за каждый из них. "Когда она тратила слишком много, он пропорционально урезал сумму", – рассказывает Лиене Целминя.

Еще более критическая ситуация у неработающих женщин. Нередко уже в начале совместной жизни партнеры договариваются: она сидит дома и воспитывает детей, он обеспечивает материально.

"На корню уничтожаются любые мысли об образовании, профессии", – объясняет Юрис Дилба из Центра Марта.

Эта модель традиционна, но она становится больной, если используется для контроля и о расходах семьи мужчина принимает решения фактически единолично.

В точно такой ситуации находилась Наталия: "Он сказал – какая работа, у нас трое детей, не хочу, чтобы у нас были какие-нибудь проблемы, сиди дома". Правда, мужа она не слушала, и пока тот был в море, тайно посещала разные курсы. "Чему я только не училась! На бухгалтера. Сдала на водительские права, хотя на машине так ни разу и не проехалась, потому что и этого мне не разрешали", – рассказывает Наталия. Чтобы были свои собственные деньги, она неофициально работала на разных случайных работах – уборщицей, няней. Теперь это отражается в мизерном рабочем стаже, от которого рассчитывают пенсию.

Изоляция

Обычно экономический контроль идет нога в ногу с изоляцией женщины от внешнего мира. "Это начинается с вроде бы невинных вопросов – где была, что делала, но перерастает в "не делала ли ты что-нибудь такое, что мне не нравится?"", – так это характеризует Дилба.

Муж Лиги в наказание отменил запланированный семейный ужин с детьми в ресторане, потому что она договорилась на другой день встретиться с подругами. Если на работе планировалось отметить Рождество, он за пару дней до этого узнавал о внезапной командировке, из-за которой не сможет присмотреть за детьми.

Ситуация Илоны была еще сложнее. Гражданский муж Юрий ее контролировал и физически. Отобрал телефон. "Когда во время беременности два раза ездили в деревню встретиться с моим сыном (который там закончил учебный год), даже в туалет не могла сходить одна. Он контролировал. Не дай Бог, сестре пожалуюсь!", – рассказывает Илона. В рабочие дни, пока гражданский муж работал, за Илоной "присматривала" его мама.

Наказания

Когда Илона возражала или была не достаточно улыбчивой, гражданский муж связывал ее в "смирительную рубашку".

Первый раз это произошло вскоре после того, как Юрий разбил ей голову чайной чашкой. Тогда Илона уже понимала, что мужчина склонен к насилию, и собиралась переехать – пока не узнала, что беременна.

В ту роковую ночь она на кухне пила чай. Друг пришел с работы. Оба шепотом, чтобы не разбудить спящую в соседней комнате бабулю, начали выяснять отношения. Юрий придумал, что после рождения ребенка он отдаст его на воспитание своей матери. "Если ты так рассуждаешь, пока маленький еще у меня в животе, сяду на корабль, самолет – все равно куда, и уеду в неизвестном направлении. Тогда ты и его не увидишь", – отреагировала Илона. Следующее, что она помнит, был горячий чай на лице и ошеломляющий удар по голове.

"Вижу: кровь во все стороны, брызгами! Мне становится плохо, говорю – вызывай "скорую"! Он – не буду, работу потеряю", – вспоминает Илона. Мужчина тогда работал в Службе безопасности Сейма и президента страны. В конце концов, Юрий сам отвез Илону в больницу, где рану зашили. Об этом свидетельствует выписка из больницы, убедилась Re:Baltica. Заявлять в полицию Илона отказалась. Поверила, когда он просил прощения и божился, что такого больше не повториться. Юрий Re:Baltica утверждает, что чашка у него нечаянно выскользнула из рук.

Не прошло и 10 дней, как Юрий принес домой рубашку с длинными рукавами и велел Илоне вытянуть руки. "И он мне эту рубашку надел. Мать еще поучала, как правильно затянуть. Был ремень, которым затягивались руки", – Илона во время интервью показывает, как это делалось. Рубашку достала мать Юрия, и Илоне ее одевали за непослушание, за плохое настроение, потому что Юрий хотел, чтобы "дома были только позитивные и счастливые люди". Юрий Re:Baltica отрицал наличие рубашки. Один раз якобы связал Илону своим банным халатом, потому что у нее начался припадок паники.

Наталия первые побои получила, кода в кафе потанцевала со знакомым, пока муж на улице курил. Увидев их, он подбежал и ударил жену в живот.

Наталия убежала через черный ход, а дома муж ее избил так, что "еле в живых осталась. Он бил ногами с таким зверством!.. Когда утром меня увидел, возможно, сам испугался, потому что надо было идти в море, корабль стоял в порту. Запер в квартире, отключил все телефоны. Просто спрятал, чтобы я никуда не смогла позвонить". Через некоторое время пришло письмо, в котором муж просил прощения. После следующих побоев таких писем уже не было – он знал, что она не уйдет, она знала, что никому не пожалуется.

"Потом он научился бить так, чтобы не было видно синяков", – говорит Наталия. Выносив насилие годами, Наталия только просила, чтобы не бил по глазам, потому что после этого ужасно болела голова.

Не всегда наказания имеют физическую форму. Эффективны и психологические методы, которые в долгосрочной перспективе рушат самооценку женщин, и их сложно доказать. Например, отказ разговаривать, который заставляет женщину гадать, что она опять сделала неправильно. Также угрозы самоубийства.

Когда Лига в первый раз собралась с духом позвонить в полицию, муж из пояса халата сделал петлю и обещал повеситься. Лаура вспоминает эпизод с "разбросанными таблетками и спящим среди них другом. Посмотрела – там лекарство от кашля и уголь".

С июня по декабрь 2018-го года Государственная полиция в экспериментальном порядке в отдельных регионах Латвии провела специальное анкетирование при вызовах на семейные конфликты. Всего таковых было 163. В 26% случаев угрожавшее лицо затем пыталось – или угрожало – покончить с собой. То есть чаще, чем в каждом четвертом случае.

"Это на самом деле довольно действенное средство, скажу прямо. По крайней мере, по моему опыту", – делает вывод Лиене Целминя. Она в Центра Марта работает три года, ее коллега Дилба – двенадцать. Никто из них не был свидетелем того, чтобы мужчина из-за отношений действительно совершил самоубийство.

Сотрудники Государственной полиции, которые систематически анализируют вызовы на семейные конфликты с 2014-го года, вспомнили два случая, когда после отлучения от семьи мужчины покончили жизнь самоубийством. Это не значит, что такого не бывает. Но это случается редко. Официальной статистики нет.

Через четыре месяца после развода на работе повесился и бывший муж Лиги.

Самоубийство в свое время совершил и его отец. О случившемся ей утром сообщила полиция. "Если честно, эмоции были странными. Смеешься, и в то же время плачешь".

"Сама виновата"

Женщины, длительно подвергавшиеся физическому, экономическому, а также эмоциональному насилию, начиняют сомневаться в себе. Стараются быть податливыми. Промолчат, чтобы "не спровоцировать" мужчину, но это ничего не меняет, потому что причина для агрессии найдется всегда. Например, неправильно вилку положила.

"Если кто-то его оскорбил, поссорился с друзьями, всегда за это отвечала я", – вспоминает Наталия. "В этих отношениях был только один виноватый в семье. Случалось ли что-либо, ломалось ли, всегда виноватой была я", – иронично усмехается Лига.

Споры в семье – это естественное явление, объясняют специалисты Центра Марта, но отличаются способы, как их решают в здоровой и как – в насильственной семье. В здоровой семье оба обсуждают проблему и решают ее. В насильственной – "обычно виноват один, и это насильник, но он пытается убедить, что виноват пострадавший. Это существенная разница между насилием и повседневным семейным конфликтом", – объясняет Дилба.

В  интервью Re:Baltica женщины рассказывают, что в происходящем винили себя. "Конечно, одно полено не горит, и это происходит, потому что у тебя есть какой-то maindset, чтобы ты попала в такую задницу, в которой вдруг себя обнаруживаешь", – сурово замечает художница Лаура. Наталия, тоже после развода посещая психолога, поняла, что "у меня на лбу написано – жертва. Наверное, этим провоцировала такое отношение к себе".

Но единственная вина женщин в том, что они позволяют такое обращение с собой.

Уйти от насильника не помогает и весьма высокая толерантность общества к насилию в семье. Треть жителей Латвии считают, что женщина сама провоцирует насилие по отношению к себе, свидетельствуют исследования Eurobarometer и Министерства благосостояния. 30% думают, что насилие в семье недопустимо, но его все же за него не надо наказывать законом. Это одни из самых плохих показателей в Евросоюзе.

Но все-таки изменения мышления общества медленно, но происходят. Если десять лет назад 66% считало, что насилие в семье всегда надо наказывать, то в прошлом году так думали уже 75%.

"Работы еще много. До сих пор царят стереотипы со стороны окружающих, даже близких и подруг", – делится своими наблюдениями Юрис Дилба. – "Близкие, которые внезапно узнают, что женщина хочет развестись, начинают суетиться – ты хорошенько подумай! У кого не бывает споров и недопонимания?"

В гневе Ренарс всегда кричал, чтобы Лаура убиралась из его дома, а дети останутся здесь. "Сейчас, беседуя с психологом, я спросила, что именно он этим хотел сказать. Она ответила: это была только манипуляция, чтобы можно было продолжать тебя контролировать".

Угрозы выгнать из дома, который обычно зарегистрирован на имя мужчины, и отнять детей являются регулярно используемыми аргументами запугивания, но в случае Лиги они достигли противоположного эффекта. "Каждый раз, когда он мне говорил – убирайся вон из моего дома, я понимала, что у меня внутри этот сигнал все сильнее и сильнее", – делает вывод Лига.

Она четко помнит тот осенний день, когда она осознала: "Во мне все умерло. В декабре сказала, что хочу развода".

Kак я одна с детьми справлюсь?

Уйти тяжело, очень тяжело. Давит стыд, что допустили такое обращение с собой. Особенно, если есть хорошее образование и работа, идя на которую, очередной синяк женщина просто прячет под слоем тонального крема – как со мной, умной, успешной, могло такое случиться? И страх – как я одна с детьми справлюсь? Не отнимут ли их у меня?

Илона первый раз попала в кризисный центр, когда дочке исполнилось лишь два месяца. Сын был в школе, мать гражданского мужа – "надсмотрщица" – опаздывала. "Накинула то, что в коридоре под руку попалось, положила малышку в коляску – и сбежала! Калитку не закрыла, просто убежала". Плутала между многоэтажными домами в Плявниеках в поисках социальной службы.

"Пожалуйста, помогите мне сбежать от мужа", – в панике и слезах это били ее первые слова, сказанные социальной сотруднице.

По счастливому совпадению именно в тот день из кризисного центра в Плявниеках выселилась семья, и освободилась комната. "Незамедлительно назначили реабилитацию, встречу с психологом, консультации. Но радость была недолгой". Через три недели Илона поверила, что ее гражданский муж изменится, и вернулась.

Художница Лаура сбежала в кризисный центр в Пардаугаве (сейчас закрыт – ред.). "Но там, правда, было немного хреновато. Сами социальные сотрудники этого не заметили, но там создался тюремный режим", – рассказывает Лаура. Психологическую и юридическую помощь она получила в Центре Марта. "Со всем уважением, очень хорошо работают! Не зависимо от социального статуса и предыдущего опыта".

Сотрудники центра советуют клиенткам готовиться к уходу понемногу. Своевременно в другом месте спрятать копии документов, попытаться скопить денег, найти хотя бы одну подругу, которой в момент кризиса можно подать знак – заранее оговоренную фразу, которая означает "приезжай на помощь!".

Сильной мотивацией для того, чтобы уйти, являются и дети. "Я так выросла, они так вырастут. Как долго мы будем продолжать эту игру?" – рассуждает вслух Лаура. Лига тоже однажды с ужасом заметила, что "дочка поднималась по лестнице и начала кричать, точно так же как он".

Психотерапевт Мария Абелтиня, которая много работала с клиентками, пострадавшими от насилия, ссылается на проведенные в США исследования, показывающие – для мальчиков, которые в детстве видели, как унижают их мать, риск того, что они так же будут относиться к своей партнерше, в 10 раз больше. В свою очередь для девочек – в шесть раз больше риск того, что они сами станут жертвой сексуального насилия, так как не умеют своевременно распознать сигналы опасности.

Лига в Швеции уже нашла номер кризисного центра. Когда во время очередной тирады муж угрожал сжечь дом, Лига посадила детей в машину и на полдороге дозвонилась до центра. Через час она уже была в социальной квартире: "Когда туда добрались, сын меня обнял и сказал: "Мама, теперь уже самое страшное сделано"."

Счастливый конец (не обязательно)

Уход не означает счастливый конец. Женщины годами залечивают психологические травмы, а зачастую снова оказываются в роли жертвы, сталкиваясь с негативным отношением со стороны государственных и муниципальных учреждений.

В 2014 году Сейм принял поправки к закону, введя две очень важные позиции для борьбы с насилием в семье. Первая – во время конфликта полиция с согласия женщины может запретить насильнику приближаться к месту жительства и к женщине на срок до восьми дней (перед этим мужа на пару часов увозят в полицейский участок). Вторая – пострадавший (в Латвии это в основном женщины) может обратиться в суд и просить установить запрет на приближение на целый месяц, даже если недвижимость принадлежит насильнику.

Суды такие просьбы рассматривают в течение суток и в основном удовлетворяют, но от женщины ожидается, что это время она будет использовать, чтобы изменить ситуацию. Обычно это означает подать на развод или на права опеки детей. Если необходимо, суд может продлить подобный запрет на приближение.

В 2018 году Государственная полиция в 788 случаях принимала решение об отлучении насильника, суды – почти в 900 случаях. В эту статистику входит и защита родителей от детей (в основном сыновья бьют матерей), но в большинстве случаев речь идет о защите женщины от ее партнера.

Но изменения закона не означают, что автоматически поменялось и понимание работников системы о семье и роли женщины в ней.

У интервьюируемых женщин был очень разный опыт контакта с полицией.

Когда после случая с удушением незадолго до Рождества 2014-го года Илона в Риге вызвала полицию, по ее словам, та отказалась принять заявление, так как ее гражданский муж как бы нечаянно показал свое удостоверение сотрудника Национальных вооруженных сил. (Государственная и Рижская муниципальная полиция Re:Baltica ответили, что такой вызов не зарегистрирован.)

Илона с заявлением уехала в свой родной город Талси, где сразу же направилась в больницу, чтобы зафиксировать синяки на шее. Это очень важно, чтобы позже можно было доказать насилие.

Лаура тоже быстро поняла, что полицейские меняют свое отношение, если видят, что сама женщина полна намерения действовать. "Когда они видят женщину, которая 30 раз снова и снова позволяет себя бить по лицу, становятся довольно саркастичными", – рассказывает Лаура. Она думает, что именно случайно высказанная полицейским фраза ей помогла: "Вижу, как друга уводят мимо окна, а полицейский на меня смотрит и говорит: "Что же вы так? Ведь ясно видно, что он псих". Чужие слова причинили боль, но в то же время подтвердили ее собственные подозрения, потому что "ты один в своем непонимании. Хорошо, когда кто-то со стороны это скажет".

Случаи унижения бывают и в сиротских судах, и судах, особенно, если насильник состоятелен и умеет очаровывать. В организациях помощи пострадавшим от насилия называют таких "мужчины с кожаными портфелями".

В случае Лауры первая реакция Рижского сиротского суда, по ее словам, была такая: "Он же иностранец! Другим здесь так сложно, о чем вы еще жалуетесь!" Когда Илона в суде Талси боролась за то, чтобы Юрию запретили встречаться с дочкой, судья упрекала: "Разве вам как матери не стоило бы способствовать и позитивно настраивать ребенка, чтобы он встречался с отцом?"

"В один момент мне стало казаться, что я отребье! Я подчеркивала, что никогда в жизни не запретила бы коммуникацию, если бы он пошел лечиться", – рассказывает Илона. Юрий этого не делал, так как считает, что лечиться стоит Илоне, а не ему.

"Многие люди, а также официальные учреждения, ожидают, что пострадавшая от насилия женщина будет себя вести адекватно. Но неадекватно ожидать от человека адекватную реакцию в сумасшедшей ситуации", – объясняет сотрудник Центра Марта с двенадцатилетним стажем Юрис Дилба. – "Зачастую эти женщины очень эмоциональны, даже истеричны. Могут многое наговорить в тех же самых сиротских судах. В момент отчаяния, бывает, нарушают права, например, желание отца встречаться с детьми, пока еще нет решения суда, регулирующего контакты. К сожалению, в судебных процессах это играет против пострадавшей".

Опыт Лиги в Швеции был лучше. Когда после очередного скандала с угрозами сжечь дом и избиением маленькая дочка рассказала об этом в детском садике, оттуда сообщили социальной службе, и Лига вскоре получила звонок. "Я не могла высказать, насколько я была счастлива. Сказала, что ждала вашего звонка, потому что я им звонила на Рождество, но никто не ответил".

Полезная информация, как распознать насилие и где искать помощь.