"Защита как сито... от кулака не спасет". Может ли жертва быть уверена, что никогда не встретится с насильником, если у них общий ребенок

Мы сами причиняем вред своим собственным детям, потому что не можем договориться между собой, но это невозможно, если тебе в лицо стреляют из газового оружия или угрожают, что вышибут мозги бейсбольной битой... Как с таким человеком можно договориться?

Смотрите как - женщины же всегда хотят все сделать правильно, они боятся, что им скажут - ты сама в этом виновата, ты не сотрудничала, ты слишком требовательна. Ты и так уже сброшена на землю, а тебе еще и говорят: "Почему ты не хочешь по-хорошему?". Как мне сказали в социальной службе. Тогда был момент, когда ты сидишь и чувствуешь, как ком к горлу подступает, потому что ты понимаешь, что тебя не видят..."

В социальной службе для пары был назначен медиатор, но медиация закончилось практически не начавшись, потому что эксперт сразу четко и недвусмысленно сказал, что договоренность между партнерами невозможна:

жертва и обидчик между собой ни о чем не могут договориться.

Они продолжали посещать медиатора индивидуально, потому что Лиана считала, что ей необходимо с кем-то поговорить. "Я даже своей маме и сестре не рассказала обо всем, что пережила, и уж точно не стану этого делать".

Женщина до мельчайших подробностей описала пережитое психологу. "Я выплеснула все свое мрачное прошлое в кабинете психолога", - говорит она, признавая, что психотерапия пошла на пользу.

"Государственные учреждения дают неверные указания только потому, что там работают просто люди со своим видением и опытом, они не обучены и действуют чисто субъективно", - говорит Лиана, повторяя, что, если бы она немедленно обратилась в какой-нибудь кризисный центр, все бы обернулось по-другому и ей бы уделили больше внимания.

Красные флажки были сразу, но розовые очки их закрывали

"На данный момент, глядя на это в ясном уме, я понимаю, что там были те красные флажки, которые предупреждали, что хорошо не будет, но у меня были розовые очки на глазах... И когда все вокруг говорят: "Ты сильная женщина, у тебя все получится! Ну, выпил он разок, а кто не пьет? Все же в порядке!". Тогда ты эти красные флажки не замечаешь или игнорируешь, - признается Лиана, подчеркивая, что она думала, что сможет разрешить ситуацию и все будет хорошо.

"К сожалению, оказалось, что эти красные флажки никуда не пропали, а напоминали о себе все чаще и чаще.

Пьянство, ложь, очень тяжелый похмельный синдром. [...] Я никогда раньше не сталкивалась ни с какими проблемами зависимости, сама употребляю мало алкоголя и вообще могу обойтись без него. "В кругу моих знакомых ни у кого не было серьезных проблем с зависимостью", - объясняет женщина.

Лиана с партнером были вместе два года, когда начали планировать малыша. "Он очень хотел ребенка. Он сказал: "Будет у меня ребенок - будет новая цель в жизни, я стану совершенно другим человеком!". Он обещал "жизнь как из журнала".

Наступила беременность, будущий отец поначалу был безмерно счастлив, и столь большое счастье необходимо было отметить... Празднование растянулось фактически на месяц - он был не в состоянии выйти на работу. Когда я сказал ему, что, может быть, хватит, потому что мне трудно справляться со всем одной,

последовал первый шок - он стал на меня орать, чтобы я не учила его жить и пошла на аборт. Скажу его словами - "от такой дебильной мамаши мне ребенок не нужен!"

- рассказывает Лиана. Она собрала самое необходимое, села в машину и поехала в свою квартиру, где жила ее взрослая дочь. "Пока меня не было, я получила от него бесчисленное количество сообщений о том, кем я только не являюсь... Я тогда действительно не знала, что делать, потому что наш совместный ребенок был запланирован и ожидаем".

В ящике сообщений установилась тишина. Лиана больше не подвергалась атаке СМС-посланиями, но тут начались новые всплески: "Ему плохо, у него нет денег, у него нет сил сходить в магазин, холодильник пустой. Ни одного вопроса о том, как у меня дела. Я написала ему в ответ, что это последствия того, что он вынудил меня уйти. За этим текстом немедленно последовали просьбы о прощении и обещания, что ничего подобного никогда не повторится".

Обещания, рассуждения о том, что ребенку нужен отец, извинения... - короче говоря, Лиана вернулась. "Какое-то время было спокойно, он и не пил. Действительно казалось, что человек взял себя в руки. [...] А потом наступил праздник - его день рождения, вскоре последовали именины и так далее, и пьянство возобновилось. Это все шло по кругу", - призналась женщина.

"Были даже периоды, когда я ночевала на работе"

"Я поняла, что проблемы с алкоголем никуда не исчезнут. Если я упоминала об этом, то я была той, кто испортил ему настроение. Его пьянство было таким, что человек полностью терял ощущение времени - когда день, а когда ночь. Он мог очухаться часа в три посреди ночи, встать, включить музыку на полную громкость - и ничего, что у меня токсикоз и мне утром надо идти на работу". Когда женщина что-то говорила своему партнеру о его поведении, в ответ тот сразу велел ей убираться, если что-то не нравится.

"Были даже периоды, когда я ночевала на работе. Я купила матрас и, когда мои коллеги уходили, оставалась на ночь прямо возле своего стола. Утром я своевременно вставала и приводила себя в порядок, чтобы выглядеть так, будто только что приехала,

потому что мне уже было стыдно перед девочками и всеми остальными, что я должна каждые две недели искать убежище. Я понял, что это не жизнь, это что-то ужасное".

Когда ребенок Лианы появился на свет, отношения с его отцом не изменились. "Он знал, что я рожаю, но он был не в состоянии даже привезти нас домой из роддома. Он был так пьян, что не мог стоять на ногах. Из роддома нас привез друг - дома был бардак!"

Пока женщина была в роддоме, отец ребенка пил вместе с друзьями и превратил дом в ночлежку, где Лиана со своим трехдневным малышом не могла находиться.

"Сам же он, напившись, набросился на меня с криками: "Отдай мне ребенка, а сама, с*ка, проваливай отсюда!"

Лиана позвонила матери своего сожителя, которая тут же откликнулась и приехала за ней и ребенком. "Мы на несколько недель переехали к его маме, чтобы он мог сам в себе разобраться. Закончились деньги - закончился алкоголь, ему просто пришлось вернуться в себя... А потом снова обещания, снова все хорошо"

"Вот такая я и стояла там в разорванной рубашке и с ребенком на руках"

Лиана честно признается, что такие крайности продолжались в их совместной жизни и дальше, но переломный момент наступил в один из летних дней, когда мужчина в ярости напал на свою жену и их общего ребенка.

"У меня порезана рука, большой палец левой руки потерял чувствительность, определенно какой-то осколок стекла попал. Я просто спасала ребенка и пыталась его защитить. У него на голове тоже шрам остался, но, слава богу, не слишком глубокий. Если волосики подстричь покороче, тогда хорошо видно".

Этот инцидент стал "последней каплей", после чего Лиана решила навсегда прекратить отношения. "Мне было ясно, что моя жизнь и жизнь моего ребенка здесь под угрозой, я ушла. [...] Слово в слово - мужское запястье прикрывает бейсбольную биту. Их в комнате всего трое - Лиана, ребенок и отец ребенка. Слово в слово - рука мужчины обхватывает бейсбольную биту. В помещении их только трое - Лиана, ребенок и отец ребенка.

"Не знаю, что он собирался делать с этой битой, но я с ребенком убежала в соседнюю комнату. Слава богу, в этой комнате был замок. Я позвонила в полицию. Он тем временем бушевал под дверью и кричал, чтобы я уходила. [...] К счастью, в этой комнате была моя сумка - я быстро схватила ключи и выбежала на лестничную клетку.

Вот такая я и стояла там в рваной рубашке и с ребенком на руках. Я не собиралась возвращаться в квартиру без полиции".

Полицейские забрали мужчину и увезли. Лиана слышала в подъезде, как отец ее ребенка "завывал" в квартире, когда приехали стражи порядка, но что там происходило, она не видела.

"Полицейский спросил меня, поеду ли я в участок писать заявление, но на тот момент у меня не было ни времени, ни возможности, потому что я должна была думать о ребенке и, пока его отца нет, собраться и уйти совсем".

Лиана признает, что допустила ошибку, так как это заявление могло пригодиться в дальнейшем разбирательстве. Женщина вздыхает: "Вот так и закончились наши отношения. Я ушла навсегда. Это была не семья. Это не то, что нужно ребенку. Сегодня я могу сказать одно: если человек, который хочет ребенка, не изменится после его  рождения, то ничто в этом мире его не изменит. Я сказала ему, что между нами все кончено, отныне он просто отец ребенка. Все".

Решение женщины пришлось не по душе партнеру - бесчисленное количество всевозможных оскорблений было отправлено Лиане в формате сообщений.

"Я самое-самое худшее, что только может быть", - вспоминает женщина оскорбления, полученные от бывшего партнера. "Такие сообщения я непрерывно получаю около двух лет".

"Я хочу спокойной жизни"

После расставания Лиана разрешила отцу встречаться с ребенком либо в их квартире, либо они вдвоем приезжают в гости к нему. Перед каждой встречей она всегда сначала убеждается в том, трезв ли он и адекватен.

Мужчина пытался вновь сойтись с Лианой, но она была непреклонна. "Я поняла, что ему не так сильно нужен этот ребенок, как та беззаботная жизнь, которую я ему дала.

Он остался один со своими проблемами, никто больше не будет заморачиваться его проблемами, думать о счетах и ​​содержимом холодильника. Он остался один".

На вопрос, когда она в последний раз встречалась со своим бывшим, Лиана ответила, что это было недавно - в конце июня - на судебном заседании. Против мужчины возбуждено уголовное дело, поскольку он нарушил решение суда о временной защите от насилия.

"Еще идет судебное разбирательство о праве общения, мы уже добились раздельной опеки над ребенком, но это была очень тяжелая борьба", - говорит Лиана, объясняя, что Рижский сиротский суд не расположен к родителям, подвергшимся жестокому обращению, потому что они в первую очередь оценивают, не подвергается ли ребенок физическому насилию.

"Если ребенку физически ничего не сделано, то все в порядке. Они решили, что отец может встречаться со своим сыном, но ребенок этого совсем не хочет, потому что его мир - это я и дом, где мы с ним живем".

"Я очень устала, все эти заявления, долгие и изматывающие хождения по ответственным инстанциям - все это у меня отняло очень много сил. Я хочу спокойной жизни. Как мне сказал мой психолог - если у ребенка нет обоих родителей, то пусть хотя бы тот самый один родитель остается в здравом уме. На данный момент кажется, что Сиротский суд преследует как раз эту цель: если один из родителей негоден, то другой должен быть доведен до того же уровня".

В конце сентября ожидается очередное судебное заседание о возможностях общения. Лиана надеется, что это будет последняя встреча в суде и она добьется того, чтобы ребенок мог встречаться с отцом только в присутствии третьего лица, учитываю ситуацию в прошлом, а не так, как постановил Сиротский суд - "мужчина в любое время может прийти, взять ребенка и уйти".

Да, жалобы на решения Сиротского суда получает также омбудсмен

Лиана - не единственная, кто в разговоре указывает на проблемы, с которыми приходится сталкиваться, когда Сиротский суд участвует в "дележе ребенка". Ясно одно - ребенок имеет право расти в семье. С тем, что "ребенку нужны оба родителя" согласна и руководитель отдела по правам детей Бюро омбудсмена Лайла Гравере.

"О решениях Сиротского суда пишут и в заявлениях, которые получает омбудсмен. Это актуальный вопрос в нашей повестке дня, потому что здесь необходимо решить, позволить ли жестокому человеку встречаться с ребенком или нет. Чтобы ребенок развивался, он должен расти в среде, свободной от насилия, но часто этот агрессивный человек проявляет насилие по отношению к своему партнеру, а не к ребенку. В этом случае необходимо найти решение, как привлечь, скажем, контактное лицо, которое, к примеру, доставит ребенка из дома в место общения, - отмечает Лайла Гравере, добавляя, что

"необходимо очень тщательно взвесить интересы ребенка, потому что общепринято, что ребенку нужны оба родителя, но в той же степени для него важна и среда, свободная от насилия".

В качестве одного из решений Гравере предлагает обеспечение присутствия при встречах контактного лица. Закон допускает, что  общение может быть временно приостановлено на основании решения суда. Существует также временная защита от насилия, но глава отдела по правам детей Бюро омбудсмена отмечает, что склонный к насилию человек может использовать период этого запрета в своих интересах и в интересах ребенка, например, посещая реабилитационные занятия, которые прдусмотрены для подавления агрессивного поведения.

"По мнению омбудсмена, такие услуги должны быть более доступны, и не только тогда, когда суд уже отказал в возможности встречаться.

Должно быть так, чтобы любой, кто не способен контролировать свой гнев, мог обратиться за помощью. [...] Профилактика очень важна, поэтому должны быть меры по предотвращению насилия".

На вопрос, имеет ли ребенок право выбирать, с кем из родителей жить, Гравере отвечает, что это не совсем так. "К ребенку обязательно необходимо прислушаться и услышать его мнение. Однако интересы ребенка и его взгляд - не одно и то же.

То, что действительно отвечает интересам ребенка, особенно в долгосрочной перспективе, может не совпадать с его мнением.

Мнение ребенка оценивает суд и принимает соответствующее интересам ребенка решение о месте жительства. Если решение принято против воли ребенка, оно должно быть обосновано, потому что может быть так, что ребенок хочет жить с родителем, который позволяет не учиться и играть в компьютерные игры".

По словам Гравере, психологические исследования показывают, что дети часто чувствуют себя виноватыми в том, что родители развелись. Помимо осознания этой вины, дети нередко остаются без внимания, когда родителям приходится разрешать затяжной конфликт или проходить через судебный процесс.

"Люди так много воюют между собой, и часто для них важно только то, как они могут причинить друг другу боль, чем досадить, а детьми при этом можно пренебречь или даже использовать их в качестве оружия в этой борьбе, и так поступают оба родителя.

[...] Семейные дела вообще не должны доходить до Сиротского суда или вообще какого-либо суда. Родители сами знают, как ребенку будет лучше, поэтому они должны договориться, как жить дальше - где ребенок будет жить и когда встречаться с другим родителем", - признает Гравере.

"Эта борьба между партнерами часто переходит границы - это борьба за собственность и власть.

Нам самим известны случаи, когда в электронных письмах или  сообщениях было написано, что защита от насилия будет отменена, если перепишется какая-то собственность. Я как решение этой проблемы рассматриваю медиацию или семейную психотерапию, что заставит взглянуть на это с другой точки зрения, без вовлечения ребенка. Но до тех пор предстоит пройти долгий путь, чтобы заставить людей задуматься о том, что они вредят со своими детьми.

Развод - это не один или несколько дней, он может занять годы. В такой атмосфере растет ребенок - он каждый день видит, что самые близкие ему люди пытаются причинить друг другу боль. Закон гласит, что дела таких детей рассматриваются вне очереди. На практике эти дела, связанные с проживанием, контактами, алиментами, могут длиться даже четыре-пять лет. И со временем заключение Сиротского суда устаревает для того, чтобы суд рассмотрел дело, ребенку требуется новая психологическая экспертиза, опять выясняется его мнение - один родитель приводит к своим психологам, чтобы решение было в его пользу, другой - к своим, чтобы получить положительную оценку.

Суд получает противоречивые заключения, назначается экспертиза... И все детство проходит у ребенка в экспертизах и посещении Сиротского суда. Это на самом деле наносит ему большой вред".

Как государство и местные органы власти могут предотвратить насилие в семье?

Медиация по своей природе является добровольным процессом, но ее можно определить как обязательную меру в семейных спорах, отмечает Гравере. "Не знаю, как будет после территориальной реформы, но до этого не все муниципалитеты имели свободный доступ к оплачиваемым услугам медиаторов, при этом нельзя сказать, что медиация недоступна. Определенное количество оплачиваемых государством сеансов доступны, их можно продолжить за свой счет. Поскольку медиация доступна, проблема заключается в желании родителей использовать эту возможность, чтобы разрешить конфликт мирным путем и договориться о наилучшем решении для ребенка.

Быть может, это вопрос понимания.

К примеру, Сиротский суд мог бы больше рассказывать о сути медиации и о том, какой вред конфликт между родителями может нанести ребенку, потому что родители изначально не думают, что этот конфликт может длиться годами и потребует финансовых и эмоциональных ресурсов.

Нельзя устроить свою жизнь, если следом тянутся эти старые отношения, в которых идет гонка за желаемый результат",

- говорит Гравере, подчеркивая, что процесс медиации очень важен именно вначале, поэтому Сиротский суд должен не только формально предлагать такую ​​возможность, но также объяснять и убеждать в необходимости ее использования.

Гравере отмечает, что вопрос жилья также очень важен, когда речь идет о расторжении партнерских отношений. "Фактически не существует таких муниципальных квартир в аренду по разумной цене, одну из которых мог бы снять человек с ребенком, чтобы было где жить.

Может случиться так, что физически не где остаться и невозможно позволить себе снять жилье по ценам свободного рынка. На самом деле именно эти практические аспекты часто вынуждают оставаться вместе, поскольку кризисный центр - временное решение".

В идеале очереди на муниципальные квартиры есть, но Лайла Гравере приводит пример из поступивших в Бюро омбудсмена заявлений - человек ждал очереди на получение муниципальной квартиры 25 лет. "Размещение доступно в кризисных ситуациях, например, в кризисных центрах, но это временное решение. Например, если сгорел дом или квартира, людей есть где разместить. Конечно, человек обязан заботиться о себе сам, но муниципалитет должен помогать тем, кто не может позаботиться о себе должным образом".

Второе, что, по мнению руководителя отдела по правам детей Бюро омбудсмена, должно быть представлено как эффективное решение - это профилактические меры по снижению агрессивного поведения как у детей, так и у взрослых. "Обидчик не родился обидчиком, он стал им в процессе жизни", - говорит Гравере.

"Снижение уровня агрессивного поведения - комплексный вопрос, и это, конечно, ответственность муниципалитетов, а также Министерства юстиции, Министерства благосостояния, Министерства внутренних дел и Министерства здравоохранения. И тут мы подходим вот к чему - если это находится в компетенции нескольких министерств, то каждое что-то делает по крупице, но я бы не сказала, чтобы это было очень эффективно", - говорит Гравере.

"Предоставление поддержки жертвам - это уже реакция на последствия. Важно, чтобы они не становились жертвами снова и снова",

- указывает Гравере, добавляя, что необходимо устранить корень проблемы, коим является агрессивное поведение.

"Это поведение не изменят ни штрафы, ни принудительные работы. Его могут изменить специальные программы, разработанные для предотвращения агрессивного поведения... Такая помощь очень нужна".

ГДЕ ИСКАТЬ ПОМОЩЬ?

Предлагаем пройти тест, который облегчит выявление различных типов насилия, и призываем быть бдительными и не пропустить признаки насилия по отношению к себе.

Помощь можно искать в социальной службе самоуправления или в кризисном центре:

Статья написана в рамках общественной инициативы "Откройте глаза на насилие".