Главное оружие войны - короткая память. Политолог о невыученных уроках "русского мира"

- Люди сейчас живут в информационном обществе, все источники доступны. Медиа работают, сетевые библиотеки насчитывают терабайты книг. Но люди мало пользуются этим. Почему история нас по большому счету не интересует?

- Мы не замечаем исторических событий, внутри которых находимся. Не отдаем себе отчета в том, что сейчас происходит что-то определяющее, судьбоносное. Напротив, мы принижаем историческое значение того, что происходит сейчас. Когда я учился в последнем классе, распался Советский Союз. Дело было так. Я ехал от репетитора через весь город и думал, что это может определить, по крайней мере, большую часть моей жизни. Но вагон метро был тем же, проспект, куда я вышел, не изменился. На другой день кровать, в которой я проснулся, была той же. Ну и так далее. Рутина жизни убеждает тебя, что ничего не произошло.

С войной – то же самое. Вот она началась. У всех шок в любом случае. Даже у тех, кто говорит, что этого следовало ожидать. Люди привыкли, что война очень давно закончилась победой добра над злом, а если она и происходит, то где-то далеко. И если в Украине изменилось буквально все, то что происходило в России? Ничего. Согласно опросам социологического центра Russian Field, всего два процента россиян скучает по близким, которые уехали за границу. Катастрофическая мобилизация кажется такой благодаря оппозиционным медиа. Люди живут, как жили. Более того, чем жизнь интуитивно дальше от нормы, чем она более явственно и страшно распадается, тем более отчаянно люди за нее цепляются и держатся до последнего. Ребенка в сад, сам на работу, с друзьями в ресторан, а то и на концерт, если сильно культурный, понимаешь?

- Еще бы. Но ведь, помимо психологии поведения, есть интуиция, подсказывающая, что исторические процессы кем-то управляются, а не идут сами по себе. Мы, понятно, люди маленькие, но они-то там что?

- Ну, ясное дело, это зона ответственности элит. Обыватель живет в истории, но этого не осознает, а элиты в последнее время все больше уподобляются обывателю. Раньше мы убеждали себя в том, что власть предполагает меритократию. Даже советские послевоенные лидеры были людьми, по крайней мере, успешно изображавшими достойных. То же самое – их зарубежные коллеги вроде Шарля де Голля и Дуайта Эйзенхауэра. А сейчас работает так называемая "аудиторная демократия". Когда у нас есть зрители телевизора и YouTube, и они голосуют за тех, кто им запомнился. Я, возможно, скажу что-то недопустимое, но первые лица нынешней российской элиты в 1980-е годы не то, что не обосновались бы в таких кабинетах – их бы туда чай наливать не пустили!

- Нередко сама же аудитория и впадает в недоумение, когда видит, кто ею управляет и вершит судьбы мира!

- Отчасти это объяснимо. Те, кто готовы управлять государством, идут в крупные корпорации, в бизнес, в науку, в конце концов. Это называется словом "профессионалы". В политику же идут те, кому не нашлось места в этих сферах, кто сделал карьеру при ком-то, а потом просто аппаратным способом вышел на передний план. Мне израильские знакомые говорили, давая понять, что премьер-министр Эхуд Ольмерт – фигура малозначительная: "Да он был просто помощником Ариэля Шарона". Такой отбор, когда чей-то секретарь выдвигается на место босса, происходит повсеместно, это не только следствие коррумпированности или фатальной испорченности России.

В аудиторной демократии выдвигаются шоумены, такие как Дональд Трамп или Борис Джонсон. У одного стенд-ап сплошной, у другого язык без костей. Они все время на грани фола и как бы говорят: а что, так нельзя, разве? Они часто не понимают, какие последствия будут иметь их слова, учитывая их должности.

- То есть получается, что медийность означает размывание ответственности для людей, которые находятся у власти? И это усиливается тем, что у них нет профессии. Вернее, они по профессии "инфлюэнсеры" – просто влиятельные люди.

- В этом все и дело. Эти люди затевают какой-то процесс и потом становятся его инфлюэнсерами. В полной мере это относится к войне, которая идет сейчас. Она уже превратилась в шоу. И кто-то воюет, кто-то отворачивается и не хочет смотреть, а остальные болеют – или за тех, или за других. Но это же кошмар. Это инфантильное общество с еще более инфантильным лидером во главе. Члены этого общества понимают, что все серьезно, только когда сами попадают на войну, да и то это понимание может прийти лишь в последний момент жизни.

За редким исключением все живущие сейчас на земле люди сами не видели предыдущую мировую войну. Участники войны и даже следующее поколение типа Михаила Горбачева или Жака Ширака не хотели повторения. А нынешние хотят. Они не понимают, насколько это ужасно. Они выросли и успели состариться в благополучии. Скажи мне, когда в Таллинне была построена большая часть домов – до или после Второй мировой войны?

- Шутишь? Конечно, после!

- Ну вот, и в Вильнюсе тоже! И в Москве, и в Барселоне, и в Вене! О разрушенных Берлине и Варшаве можно и не говорить. Везде есть вода и газ. Не надо топить углем и жечь керосин. И самое главное – рост потребления, немыслимый для обитателей довоенной Европы, а тем более, восточной ее части. Уже далеко не все люди отдают себе отчет в том, что безопасная бритва не всегда существовала на свете. И вот эти или похожие на них люди, зевая, думают: а почему бы нам еще и войну не засандалить? Это же здорово, когда у тебя все есть, а будет еще больше, потому что ты умеешь решать проблемы, не соблюдая никаких правил! Объяви их пережитком! Ведь все, кто тебя этим правилам учил, якобы сами не лучше. Они просто тебя обманывали, скрывая свою "естественную" порочность.

- Постой, но ведь война в Украине была развязана Путиным и его шайкой исключительно с целью сохранения власти! Война – это аварийная политтехнология, вынуждающая людей сплотиться вокруг лидера, какой бы он ни был, что бы он ни совершал.

- А чье это все-таки упущение, что историческая память обрывается? И кто должен заботиться, чтобы память длилась дольше, чем одно-два поколения?

- Если брать послевоенную европейскую перспективу, то, конечно, это задача государства. Почему? Потому что коллективная ответственность – это не когда мы все беспросветно виноваты. Это когда государство берет на себя политическую ответственность. Об этом писала Ханна Арендт. Государство - значит правительство. Дальше - политические партии и негосударственные организации, которые сотрудничают с правительством. Они обеспечивают наказание всем виноватым, компенсируют потери, нанесенные своими предшественниками, и сохраняют память о преступлениях.

Но как они смогут осознать ответственность за деяния тех, кого они сменили, в случае с этой войной я пока не понимаю. Те, кто сейчас в оппозиции, находятся в достаточно комфортном положении. Они что-то критиковали, их выдворили за границу. Бинго, мечта сбылась! Ты продолжаешь свою борьбу, которая не имеет результата. Более того, чем она дальше от результата, тем тебе лично лучше! Потому что если ты, не дай бог, окажешься во главе страны, тебе придется нести ответственность за своих предшественников. А так ты видеоблогер, стример, тебе лайк поставили. Было 30 тысяч подписчиков, стало 35. Это ли не политический результат?

- А что в Литве, где ты живешь? Там, по твоим наблюдениям, есть проблемы с исторической памятью? Или они совсем другие? Или их нет?

- Я пока не могу широко судить. На бытовом уровне много советских следов, но еще бы их совсем не было. Американцы снимали тут сериал "Чернобыль", после чего появилась мода на так называемые "бабушкины квартиры". Они сдаются со всей мебелью 1980-х, то есть румынскими и чешскими стенками, но за этим не стоит никакой полноценной ностальгии. Это никто не жаждет вернуть, это аттракцион! Потому что люди, чем они моложе нас с тобой, тем чаще они не говорят по-русски, их второй язык английский, и никаких телесных ассоциаций с СССР у них нет. Это тот же механизм отчуждения, что и от войны, но только безопасный.

- Находит ли отражение в общественной повестке факт уничтожения литовских евреев во время Второй мировой войны? Не замалчивается ли эта тема?

- Не только не замалчивается, но люди нашего возраста и моложе внятно ее проговаривают. Об ответственности литовцев за судьбу еврейства, жившего на этой территории, говорят сами литовцы. Разумеется, это скорее образованный слой. Здесь постоянно открываются памятные знаки, проводятся мероприятия, в том числе, с учетом интернациональной аудитории. Это исходит от людей, которые пришли в политику сейчас. Это внуки, если не правнуки людей, которые могли соучаствовать в преступлениях. Совсем недавно я в литовской компании начал говорить о своей ответственности за войну в Украине, а мне ответили, что ощущают свою ответственность за то, что происходило тогда!

- Можно ли сказать, что агрессия России в Украине - это еще и выражение страха перед той волной реальной работы с исторической памятью, которая начала происходить в Украине после аннексии Крыма и части Донбасса?

- Да, примерно после "второго Майдана" они, насколько мне известно, начали открывать архивы КГБ. И это было так же хорошо для Украины, как плохо для России. Потому что история преступлений в этих республиках СССР тесно переплетена. Советские элиты во многом происходили из Грузии, причем по линии не столько Сталина, сколько Микояна, и из Украины по линии Брежнева. Если мы открываем архивы второго по величине союзного субъекта, это значит, что мы открываем тайны, на которые в России наложено семь печатей. В Украине этих печатей больше нет. Единственное препятствие – это величина архивов. Работа с ними займет десятилетия. А тут можно прийти и все сжечь к чертям. Это гарантия полного исторического беспамятства!

RUS TVNET в Telegram: Cамые свежие новости Латвии и мира на русском языке!