В гостях у сибирских латышей: Янис видел обоих Ульманисов, Иванов делает кокле

Алла родилась уже в России, считает эту страну своим домом, но при этом о Латвии рассказывает с огромной любовью. "В советское время мама очень хотела вернуться в Латвию. Папа же мой - русский, он был против. Мы регулярно ездили в Латвию в советское время, тогда проблем не было - не нужны были визы. Проблемы с поездками начались после. Хотя сейчас, слава богу, мы с Андрисом, как дети репрессированных латышей, получили двойное гражданство", - рассказывает она.

Андрис добавляет - получив паспорта латвийских граждан, сибирские латыши даже планировали проголосовать на минувших выборах в Сейм Латвии. Однако столкнулись с бюрократией.

"Чтобы голосовать, нам надо было отвезти в посольство паспорт, там отсканировать, написать заявление, потом нам бы прислали бюллетени. Всё бы ничего, но ближайшее посольство Латвии находится в Москве", - объясняет он. Расстояние от Москвы до Омска — около 2 700 километров. На поезде это расстояние можно преодолеть чуть меньше, чем за двое суток.

Благодаря двойному гражданству потомки латышей, живущие в Сибири, могут посетить родину предков в любой момент. "Раньше я даже на похороны родственников не могла поехать - оформление всех документов занимало долгое время", - вспоминает Алла Зубкова.

"Омские латыши это и те, кто в 1905 году сами уехали осваивать земли, и те, кого в 1945 и 1949 годах выслали в Сибирь. Со временем многие из них вернулись в Латвию, но многие остались здесь. Я, например, уехал в Латвию в 1956 году и через полгода вернулся. У меня жена с Алтая из большой семьи - их было девять человек. Она начала скучать по дому... Раньше, когда не болел, ездил в Латвию каждый год, а сейчас уже руки трясутся, даже расписаться не могу", - рассказывает Янис Минкевич, которому уже девятый десяток. Когда его сослали в Сибирь, ему было 16 лет.

"В семье с детьми я говорю latviski. Es jau tur, Latvijā, septiņas klases pabeidzu", - рассказывает он.

В латышской общине "Звайгзните" в Омске состоят 30-40 человек. Часть коллектива - потомки тех, кто уехал осваивать земли добровольно, часть - репрессированные или их дети. В прошлом году общество отметило 25 лет. "Мы сохраняем язык, у нас есть ансамбль, организовываем и принимаем участие в праздниках. Зимой собираемся раз в неделю, репетируем. Летом то все на дачах, на огородах", - рассказывает Андрис Тупесис.

Андрис работает учителем истории в Омской школе.

"После школы поступил в пединститут на исторический факультет. Отец тоже был учителем. В 1949 году его забрали прямо из школы. Дедушка и бабушка жили на хуторе в Лиепае. Всех забрали и на поезде привезли сюда, в Сибирь", - рассказывает он.

Алла Зубкова состоит в национально-культурного центре "Звайгзните" более 15 лет. "Сама я пенсионерка, хоть мне и 61 год всего. По профессии я врач-стоматолог, работаю в муниципальной поликлинике.

Минус некоторых из нас, собравшихся здесь, то, что латышский язык как следует выучить не можем. Немного обидно, ведь это мой второй родной язык. Меня двоюродная сестра Скаидрите из Талси недавно ругала. Мол, господи, ты в этом году еще хуже по-латышски понимаешь, чем два года назад. Хотя в нашем обществе есть и те, кто с детства хорошо говорит по-латышски", - рассказывает Алла.

"Вы кушайте, пожалуйста", - через каждые 5 минут разговора говорят нам сидящие за столом.

Галерея: Встреча TVNET с сибирскими латышами в Омске

Поразительно, но в ноябре (с омскими латышами мы встречались в конце октября) в Омск планировала приехать проверка из агентства госязыка — сибирские латыши собрались сдавать на категорию. Примечательно, что это для российских потомков латышей это решение добровольное, и, насколько нам удалось понять, определенное дело принципа. Раньше здесь был свой учитель, сейчас они учат латышский по Skype.

Людмила Иванова, которая общество посещает вместе со своим супругом Николаем, рассказывает:

"Моя мама латышка впервые отвезла меня в Латвию, когда мне было 13. Мне там так понравилось, что после окончания школы я поехала туда поступать в университет.

Моя бабушка, которая там жила, категорически запретила мне там оставаться. Сказала, что не хочет, чтобы моя мать повторила её судьбу — жить на огромном расстоянии от дочери. Я была девочкой послушной, поэтому вернулась назад в Россию.

Бабушка с младшей сестрой моей мамы уехали в Ригу, на свой хутор они не попали и остались в Риге. Бабушка устроилась на завод и так они в комнатушечке за гостиницей "Даугава" прожили всю жизнь. Ул. Валгума, 13.

И вот 15 лет назад мама умирает, и говорит мне - найди латышей, это тебе поможет. Я говорю: мне то они зачем?

Ты никогда ими не интересовалась, жила в деревне, переписывалась на латышском только с сестрой из Австралии.

Я стала искать латышей... Я тогда работала в институте, в типографии. Вдруг ко мне на работу приходит мужчина за какими-то блокнотиками, говорит, надо детишкам, еду в отпуск. В Латвию. Я поинтересовалась, не знает ли он, есть ли в Омске общество латышей, а он отвечает: "Знаю, я туда каждое воскресенье хожу". С тех пор я здесь".

Людмила в национально-культурный центр привела и своего мужа — Николая Иванова. Спустя некоторое время супруги поехали в Цесис. После поездки Николай "втянулся" и начал заниматься изготовлением латышского национального музыкального инструмента — кокле.

"Иванов делает кокле, представляете", - смеются собравшиеся за столом.

Надежда Канушина называет латышскую общину "Звайгзните" своей второй семьей:

"К своему несчастью, об общине я узнала лишь пять лет назад. Когда я сюда пришла, мне было очень приятно услышать родную речь. В детстве, когда были живы бабушка и родители, я по-латышки все понимала и говорила. Со временем почти всё забылось. "Дом дружбы", где мы сейчас находимся - это какой-то кусочек родины для меня".

Латышская община "Звайгзните" вместе с общинами других национальностей находится под крышей Омского Дома дружбы.

"Моя бабушка все время ездила в Латвию на Рождество и Новый год, а возвращалась на мой День рождения - 4 января. Помню, что она привозила очень вкусные конфеты Piena gardums. Я их так любила, но не знала, как переводится название. Теперь знаю", - рассказывает сибирская россиянка с латвийскими корнями Надежда Канушина. В Омске она работает бухгалтером. "Я росла в России, в латышской деревне Елизаветино, более старое название - Плетнёвка в честь помещика Плетнёва. Потом я жила среди русских, однако какой-то латышский уклад всё равно во мне остался", - добавляет она.

Янис Минкевич сразу на двух языках - то на русском, то на латышском, рассказывает, что за свою жизнь видел двух Улманисов.

Последнего президента довоенной Латвийской Республики Карлиса Улманиса он встретил в Латвии, и внука его брата Гунтиса Улманиса - когда тот, уже будучи экс-президентом, приезжал в Россию как представитель клуба "Динамо Рига". "Мы с ним обнялись, помню, он был такой крепкий, такой большой", - вспоминает Янис.

После встречи с сибирскими латышами мы с коллегой Мартиньшем рассуждали — как объяснить такой нескончаемый энтузиазм, позитив и желание как губка впитывать всё, что связано с Латвией? Почему эти люди, живущие в тысячи километрах от родины своих предков, ценят небольшую балтийскую страну больше, чем многие из нас, живущие на земле Мары?

Почему они сдают на категорию языка, которая им в сибирском Омске никогда не пригодится? Почему некоторые из них готовы преодолевать тысячи километров, чтобы проголосовать, в то время как многим из нас лень дорогу до избирательного участка перейти?

Надежда рассказывает: "Это сложно объяснить, это своеобразный зов предков. Когда я впервые ехала в Латвию на поезде, я поняла — там и деревья другие и "трава зеленее". Вы заметили как отличаются российские березы от латвийских? Наши березы белее"!

Перебиваю, мол, а "наши" это какие — латвийские или российские? "Наши — это российские", - отмечают сибирские латыши, с которыми мы пьем чай с пирогами. А потом добавляют:

"Не надо удивляться! У нас и в Латвии "наши", и тут "наши". Мы когда смотрим хоккей, болеем, кричим и за рижское "Динамо", и за наш омский "Авангар"".

Сибирские латыши передают привет всем жителям Латвии — вне зависимости от национальности, и дают совет: "Хотелось бы, чтобы все между собой дружили при любых обстоятельствах. На самом деле, как в советские времена кто-то имел друг к другу претензии, так и сегодня есть какие-то разногласия. Не обращайте на это внимания. Берите пример с нас — не забывайте свои корни"!

Дальнейший разговор проходит практически со слезами на глазах. Людмила Иванова рассказывает, что привезла в Ригу, на Закюсалу камень с могилы своей матери, а потом заказала памятную плитку в Саде судеб.

Надежда Канушина вспоминает, как во время поездки в столицу Латвии, прогуливаясь вдоль канала в центре города, увидела липу, которых в России не так уж и много. Надежда рассказывает:

Я обняла ее, и почувствовала, как она дает мне тепло и силу. Одновременно с этим стало невероятно грустно — в тот момент я судьбу своей бабушки. Мысленно с ней поговорила:

"Бабушка, ты же всегда сюда так хотела… Ты, моя любимая бабушка, сейчас можешь порадоваться тому, что я приехала в Ригу, что я приехала в Латвию"...