(Не)детские проблемы ⟩ "Если Латвия не может позаботиться о 100 детях, что мы вообще можем?" (1)

Требования для стран-усыновителей после поправок:

• присоединиться к Гаагской конвенции о защите детей и сотрудничестве в отношении иностранного усыновления от 29 мая 1993 года,
• присоединиться к Конвенции ООН о правах ребенка от 20 ноября 1989 года
• И одновременно с этим заключить еще двустороннее соглашение с Латвией.

Вторым пунктом - не прямым текстом, но по факту - исключили самую популярную страну-усыновителя - США, которые в силу другой правовой системы Конвенцию ООН не подписали (хотя некоторые из статей Конвенции позаимствованы из Конституции США). В свою очередь союзом "И" законодатели усложнили процесс для всех остальных, потому что на данный момент нет ни одной страны, как присоединившейся к Гаагской конвенции, так и заключившей двустороннее соглашение с Латвией. Двусторонние договоры между странами заключали до того, как была разработана и принята Гаагская конвенция. После того как страны присоединялись к ней, это заменило необходимость в двусторонних соглашениях.  

Помимо всего прочего, даже если страна урегулирует все три пункта, усыновителей ожидает еще и рассмотрение заявления специальной комиссией, которая должна удостовериться, что в Латвии действительно для этого ребенка нет подходящей семьи. К тому же на практике и ранее усыновлять за границу Латвия разрешала только детей:

• старше 9 лет,
• большими группами братьев и сестер,
• а также детей с функциональными нарушениями.

В Латвии нет очереди на детей из этих категорий. Цифры говорят сами за себя.

Несмотря на факты, согласно новой букве закона, теперь у этих детей нет возможности попасть в семью и за границей. Разбираемся, чем продиктованы такие поправки, почему именно сейчас и какие есть аргументы за и против такого радикального подхода.

"Это исторический момент"

"В основном негативные мнения? Откуда они? Кто это сказал?" - возмущенным тоном на вопрос о критике принятых поправок отвечает парламентский секретарь Минблага Эвита Залите-Гроса (Новая консервативная партия).

Она не согласна с такой постановкой вопроса. Залите-Гроса - одна из тех, кто активно выступает за принятые поправки, призывая не смотреть на жизнь "как на голливудский фильм", где усыновление сироты семьей из США - безусловный хэппи-энд.

"Почему в США наши дети появляются в списках на переусыновление с конкретной суммой? Таких мы видели не раз - там и город, например, Кулдига, и фотография как в Facebook. Они не справляются точно так же, как могли бы не справиться и мы. Но разница в том, что там - другая юрисдикция, это огромная страна - и если здесь у ребенка язык, близкие, друзья, то там он растворяется.

Как ребенок себя чувствует без языка? Как мы можем говорить и думать о глубоких проблемах без языка?" - акцентирует Залите-Гроса.

По ее глубокому убеждению, отправить за рубеж - самый простой способ для государства по принципу "с глаз долой - из сердца вон".

С такой позицией согласна и руководитель детдома для детей с функциональными нарушениями на улице Капселю Илзе Дзене: "Если мы позволяем усыновление за рубеж, мы можем не развивать услуги здесь, очень выгодно… И не платить пособие после 18 лет. Государство снимает с себя ответственность. Это легкий путь для государства".

Парламентский секретарь Залите-Гроса называет мифом информацию о том, что иностранцы берут "никому не нужных детей", что в Латвии нет усыновителей для детей с функциональными нарушениями или для групп братьев и сестер: "У нас есть люди, которые хотят принять детей с нарушениями. Но когда они это делают, мы это не афишируем. Когда это делают американцы, мы это афишируем. В таком случае это очень большой провинциализм. Мы не ценим силы своих людей. Не вдохновляем их.

Это перемена - закрывая этот гейт, это будет десятикратная скорость, с какой мы начнем упорядочивать это дело".

С такой аргументацией радикально не согласен депутат Сейма от партии "Согласие" Борис Цилевич: "Это, извините, принцип "Чем хуже - тем лучше". Когда устраивают протесты, выставляют на показ свои язвы, тем самым пытаясь эмоционально убедить лица, принимающие решения: "Будем демонстрировать, как плохо у нас сейчас детям с нарушениями, в надежде убедить правительство в том, что для них нужно делать больше". 

То есть мы жертвуем сегодняшними детьми с различными проблемами, связанными со здоровьем, ради того, чтобы, возможно, когда-нибудь в будущем таким же детям было бы лучше?

Я не могу принять эту логику. Мы в ответе за тех детей, которые страдают сегодня. (…) Мы знаем, наше правое правительство - они бухгалтеры, они выгоду считают. И всегда очень неохотно, только когда совсем нет никакого другого выхода, увеличивают социальные расходы. Это призрачная надежда - убедить правительство. Денег просят все".

Однако Эвита Залите-Гроса настаивает, что именно сейчас мы переживаем "исторический момент, когда Латвия может и хочет позаботиться о своих детях сама". Принятые поправки она сравнивает с защитой государственного воздушного пространства.

"Поправки, принятые под столом"

Однако то, каким именно образом Латвия защищает своих детей, вызывает юридические вопросы: "Эти поправки приняли под столом, абсолютно юридически неграмотно. Я как присяжный адвокат позволю себе такую терминологию. Требовать, чтобы ребенка усыновляли только из страны, которая присоединилась к Гаагской конвенции о защите детей и в то же время заключила двухсторонний договор -

два аспекта одновременно - это как ездить по проездному и в то же время просить купить билет еще и за каждую поездку. Именно настолько это абсурдно!

То есть исключили не только США. В мире нет такой страны, которая могла бы квалифицироваться в соответствии с требованиям, выдвигаемыми Латвией. Это юридическая неграмотность! Настолько Латвия уникальна, мы декларативно говорим, что мы сами позаботимся о своих детях", - возмущается присяжный адвокат Кристине Лемантовича, занимающаяся усыновлением детей в США.

Парламентский секретарь Залите-Гроса никакого абсурда в этом не видит, напротив - только ответственный подход: "Да, ни у одной страны сейчас нет всех критериев. Но это же правильно. Страны Европы, подписавшие Гаагскую конвенцию, могут заключать двухсторонние договоры с Латвией, в которых будет оговорен надсмотр и все детали. Если страна очень хочет наших детей, она должна быть готова оговорить эти пункты, как мы действуем в таком случае, чтобы мы могли проследить, чтобы мы были уверены, что там все будет в порядке. И что мы делаем, если вдруг это не так".

По словам политика от Новой консервативной партии такой радикальный подход продиктован негативным опытом. "Это не самоцель - просто закрыть Америке или любой другой стране желание усыновлять наших детей,

цель - взять на себя серьезную ответственность за своих детей и не жить в иллюзиях, что в мире есть какие-то сверхлюди, которые справляются с теми проблемами, с которыми не справляемся мы.

Переусыновление - это признак того, что они точно так же не справляются, только нас это больше не касается, у нас хорошая статистика. И все. И с таким подходом мы продолжать не можем. Это не признак зрелого государства и общества - решать свои проблемы чужими руками".

По словам парламентского секретаря, Латвия фактически не может проследить за судьбой детей, усыновленных в США, и более того - в случае беды не может им помочь: "Это абсолютно другое отношение - в США надсмотр осуществляют частные агентства, государство не вмешивается. Обязанности усыновителя в США, в отличие от Латвии, заканчиваются вместе с совершеннолетием. В этой культуре большую роль играет самостоятельность, а в некоторых штатах совершеннолетие наступает в 16. Нормативные акты США не обязывают родителей обеспечивать заботу о совершеннолетних детях. К тому же в США усыновленные дети - не безотзывные наследники, как это в Латвии". 

По сравнению с далекими США, в Латвии, по мнению Залите-Гросы, все жители как на ладони: "Мы - малочисленная страна, не говоря уже об этих детях.

Если что-то происходит, тут же загорается красная лампочка и в Aizliegtais paņēmiens тут же появляется сюжет - мы за каждым можем проследить.

Это проще, а если что-то случается с усыновленным ребенком в США - у Латвии практически нет никаких рычагов". 

Присяжный адвокат Кристине Лемантовича, работающая с усыновлением в США, с этим в корне не согласна: "Конечно, мы следим, что происходит с ребенком потом. Были приняты поправки, которые подразумевают, что относительно любого усыновленного ребенка за границу та сторона на протяжении первых двух лет каждые полгода готовит доклады, а потом до 18 лет - раз в год. Все эти годы Минблаг Латвии получал доклады о благополучии детей. Их готовили в США - там есть социальный работник, человек со стороны, который приходит и проверяет, он обучен, он говорит с ребенком, с семьей".

Отметила Лемантовича и недавние заявления Сиротского суда о том, как он боролся за то, чтобы вернуть ребенка в Латвию: "Но они не сказали, что причиной были не родители, а ребенок из Латвии, который сексуально домогался другого. Эта информация зачастую появляется в общественном пространстве не полностью и искаженная". 

Адвокат подчеркивает, что жители Латвии в определенном смысле заложники стереотипов и старого мышления, мол, "ребенок - это хлопоты", а в США, по ее словам, ребенок - это подарок, и не надо там искать подводных камней. "Типичный усыновитель в Латвии - одинокая женщина без детей 40 лет или пара без детей. В США как раз нет истории о том, что тебе надо реализовать себя через ребенка, 95% усыновителей - это семьи с хорошим достатком, в которых уже свои два-три-четыре ребенка, они говорят: "У меня есть все, чтобы дать ему то, чего ему не хватает", а не "Мне надо ребенка". Там все наоборот".

Идеологическая составляющая? О возможном эхе выборов

По мнению Бориса Цилевича ("Согласие"), ситуация с усыновлением детей за рубеж предельно ясна: "Вопрос в том, кем мы считаем этих детей? Если мы считаем их ресурсом, как в Средневековье - то есть они вырастут, будут работать, платить налоги, приносить пользу, - то, конечно, отдавать кому-то свой ресурс совсем плохо: "Такая корова нужна самому". Но проблема в том, что мы живем не в Средневековье, и сегодня и на международном уровне, и на национальном законодательстве закреплен совершенно четкий принцип - все, что делается, должно делаться в интересах ребенка. И если посмотреть с этой точки зрения, если детей считать не полезным ресурсом, таким как полезное ископаемое, как уголь и нефть, а личностями, для которых государство должно делать все возможное, чтобы обеспечить им лучшие условия, то, все, конечно, совершенно ясно".

В этом контексте весьма показательно звучат слова парламентского секретаря Минблага Илзе Залите-Гросы: "Человеческий ресурс - самое дорогое, что есть у Латвии. Если мы с такой небрежностью транспортировали 2000 детей за последние годы и не можем дать голову на отсечение, что у них все в порядке - это просто небрежность по отношению к своим детям, к своему самому дорогому ресурсу".

Она же усиленно подчеркивает святость этого момента: "Ни у кого ничего не отняли, это важно понимать, мы сами можем позаботиться о своих детях. (...)

Наши дети нужны нам самим, и когда мы начинаем это понимать, мы начинаем меняться. На мой взгляд, это исторический момент. Это новое мышление, новая стратегия. Мы выросли на американских книгах и фильмах, но в жизни все не так просто, это намного сложнее и больнее".

Депутат от находящегося в оппозиции "Согласия" Борис Цилевич такой подход называет "консервативным изоляционистским мышлением": "У нас есть свое, мы отгородились забором, с подозрением смотрим на соседей и ничем своим делиться не будем". (...) Вот эта логика хуторская, извините, на уровне государств - это современный консерватизм, это очень перекликается с популистскими настроениями, очень похоже на идеологию Дональда Трампа - Америка в первую очередь, - что заметно сейчас во всех государствах мира, и в Латвии это тоже проявляется, в частности, в такой форме.

Вспомним, например, параллели с Россией. Девять лет назад был принят такой "закон Димы Яковлева", и это был ответ Америке. 

Когда США приняли так называемый закон Магнитского, закон о санкциях в отношении тех людей, которые были непосредственно причастны к гибели в тюрьме юриста Сергея Магнитского, в отместку они сказали: "Раз вы так, раз вы нас обижаете, мы вам своих детей не отдадим". То есть это все не имеет ничего общего с правами детей, и тут, конечно, люди, которые выступают против усыновления за границу, естественно, по всем другим вопросам повестки тоже выступают с таких ультраконсервативных националистических позиций, как правило. Это та самая борьба либеральных, прогрессивных воззрений с консервативными, националистическими".

Его однопартиец, депутат Сейма Регина Лочмеле тоже обратила внимание на "высокопарные слова о том, что эти дети нужны Латвии", часто звучавшие с трибун Сейма во время дебатов. "Постоянно муссировался вопрос о том, что мы не можем бросать своих детей на чужбине, отлучать их от родины и т. д., приводились исследования, что большинство этих детей скучают по Латвии... Для меня же первично совершенно другое - ребенок". ​Она напомнила, что в этом году выборы и сильнейшее крыло в этой коалиции - национально-консервативные силы, для которых лозунг "Наши дети нужны Латвии, Латвия не бросает своих детей" очень декларативен.

Об идеологическом моменте говорит и Юрис Пуце: "Вопрос этих дебатов на самом деле идеологический, вопрос в отношении к ребенку - это отношение как к индивиду или как к принадлежащему к общине. Что важнее - права индивида или права общины на этого ребенка? Лично у меня нет никаких сомнений, что важнее. Тут же звучит, что ребенок принадлежит Латвии. То, что меня огорчает - факт принадлежности ребенка Латвии фактически означает, что дети будут расти в госучреждениях".

Юрист Кристине Лемантовича поделилась, как проходили заседания комиссии Сейма по правам человека и общественным делам под руководством депутата Артуса Кайминьша: "Чтобы принять в них участие, надо было быть готовым, что тебя унизят, высмеют, не дадут слова, заблокируют микрофон. Вот так там происходили дискуссии. Те, кто "за" поправки, могли высказываться бесконечно, если у тебя другая позиция - тебе или не давали слово, или после 20 секунд тебя перебивали, заявляя, что ты некомпетентен. Я участвовала во многих сложных судебных заседаниях, но ни на одно из них я не шла с таким стрессом, как на заседания под руководством Кайминьша".

"Если Латвия не может позаботиться о 100 детях, что мы вообще можем?"

Сторонница принятых поправок, парламентский секретарь Минблага Эвита Залите-Гроса настаивает, что "ни у кого ничего не отняли, это важно понимать, мы сами можем позаботиться о своих детях. В учреждениях Латвии - 500 детей, реально из них усыновляемых и тех, кто хочет быть усыновлен, чуть более сотни (по данным Минблага, на 18 февраля это 172 ребенка. - Прим. ред.). Эти 100 детей могли бы соответствовать критериям усыновления за рубеж, но вы должны понимать, что и иностранные усыновители не стоят в очереди на них. Наконец Латвия серьезно заявила, что эти дети для нас важны. Я конкретно как парламентарный секретарь считаю, что нельзя решать проблемы сложных подростков в детских домах, просто высылая их прочь. Это тонкие, сложные материи, с которыми мы пытаемся решить все просто, вместо того чтобы работать с этой сложной группой. (...) Мы не можем свои проблемы решать чужими руками, это новый поворот в политическом и государственном мышлении в Латвии. Это очень хороший знак - начать брать на себя ответственность.

То, что меня пугает - если кто-то из депутатов говорит, что наше государство не может позаботиться о своих 100 усыновляемых детях, то о чем мы вообще можем позаботиться?".

Присяжный адвокат Кристине Лемантовича считает, что такой риторикой мы сами себе врем: "70% усыновляемых детей в учреждениях - старше 9 лет, большая часть - подростки 12-15 лет. И если взять список усыновителей из Латвии - там четко видно, что там нет тех, кого бы интересовали эти подростки. С заграницей все ровно наоборот: в статистике последних лет ярко выражено, что 4/5 усыновлений - это подростки".

Она напомнила, что после громких заявлений экс-министра благосостояния Яниса Рейрса, существенно ограничившего усыновление за рубеж, уже прошло три года: "Посмотрите статистку, радикально ли выросло количество усыновлений в Латвии? Детей в учреждениях стало меньше не потому, что вдруг латыши взяли на себя ответственность, а потому, что просто часть детей выросла, а в Латгале просто нет людей и нет детей. Тут никто не заслужил орден. 

У нас нет смелости заглянуть себе в глаза и признаться: "Я хотел бы позаботиться об этих детях, но сейчас я пока еще не могу". Это было бы честно.

И сказать себе: "Давай так, за пять лет приведем в порядок систему и потом поднимем этот вопрос", а не так - снести детскую больницу и сказать, что ни один ребенок не болеет, потому что нет больницы. Это именно то, что сейчас произошло. Грустно, что во всем этом пропал ребенок". 

Депутат Сейма Юрис Пуце разделяет эти переживания: "Изначальное право ребенка - расти в семье. Мы за то, чтобы популяризировать усыновление среди семей в Латвии, но беда в том, что в отличие от многих стран, где усыновители стоят в очереди на детей, в Латвии количество усыновителей недостаточное. Ранее это решалось в том числе возможностью усыновления за рубеж, я это считаю нормальной ситуацией. Это абсурд утверждать, что Латвия таким образом теряет человека, ребенка. Ребенок - первичен, ни один человек в здравом сознании не считает, что ребенку лучше расти в госучреждении, чем в семье, пусть и в другой стране".

"Можно было бы протестовать против усыновления за рубеж в том случае, если бы в Латвии действительно всем детям были бы предоставлены возможности для усыновления здесь - в латвийских семьях. Но это не так. У нас нет никаких моральных оснований ограничивать, запрещать, по сути дела, детям расти в гораздо лучших условиях, чем те, которые сегодня может обеспечить латвийское государство. Мы сами не можем и другим не дадим", - заключает депутат от "Согласия" Борис Цилевич.

Уехать = выйти из порочного круга

Еще один момент подчеркнула депутат от "Согласия" Регина Лочмеле, занимающаяся темой детей, оставшихся без попечения родителей, более 20 лет. "Не нужно забывать, что у многих детей, которые находятся в учреждениях, есть мамы, папы, бабушки, дедушки. В Даугавпилсе я столкнулась с тем, что у брата с сестрой есть и мама, и папа, и две бабушки, и два дедушки и при этом они находятся в детском доме. И в момент совершеннолетия появляются эти родственники, очень часто ребенок сохраняет к ним привязанность, и, пока он продолжает находиться в Латвии, это в том числе не дает ему разорвать связь с ними. Вот история - трое братьев, которые были изъяты из семьи в возрасте двух, пяти и семи лет и на тот момент уже пробовали наркотики, а мать была осуждена за хранение и торговлю наркотиками, долгие годы ждали ее из тюрьмы, и когда она вышла, они стали копировать ее поведение и продолжают копировать до сих пор - это порочный круг, который невозможно разорвать.

Возможно, мое мнение кому-то покажется ужасным, но, сталкиваясь с такими историями, я очень много думала - именно то, что они улетают в Америку, помогает им разорвать эту порочную связь с родителями, у которых ничего, кроме пьянства, наркотиков и мордобоя, они не видели. Эти родственники находятся в Латвии, эти дяди, тети, друзья, родственники продолжают давать советы, и эти советы - пойди соверши правонарушение, преступи закон, ничего страшного не будет".

"Кто-то на этом зарабатывает"

Отдельного внимания заслуживает и денежный момент. Сторонники поправок зачастую прибегают к аргументу, что противникам просто закрывают "кормушку", ведь усыновление за рубеж - это большие деньги, поэтому они и выступают против.

"В Латвии очень модно подводить свое заранее принятое решение под определенную базу аргументации, в данном случае у нас так - правящее большинство выступает за консервативные ценности, защиту частной собственности и свободный рынок, но при этом почему-то возмущается тем, что американская семья, которой нужно пройти сложнейшую процедуру усыновления, забюрократизированную, которая находится за много тысяч километров от Латвии, пользуется услугами агентств, которые помогают усыновлять детей - это то же самое, что возмущаться наличием риелторских контор или туристических бюро. Это люди, которые предоставляют определенные услуги. Есть там эта коррупция или нет, вот здесь проблема государства", - считает Регина Лочмеле.

Присяжный адвокат, занимающаяся усыновлением детей в США, Кристине Лемантовича и вовсе недоумевает, как в данном контексте можно позволить себе использовать слово "коррупция": "Коррупция означает, что кто-то получает что-то противозаконно. На нас насылают финансовые инспекции и т. д., но есть ли хоть одно начатое дело? Нет. Почему? Потому что Минблаг после последних поправок очень ясно разложил по позициям - процесс усыновления полностью прозрачный, никому не разрешено получать выгоду от него - ту, которая вне предоставленной услуги. Мне как присяжному адвокату намного выгоднее взять один межграничный бракоразводный процесс, там я заработаю больше, чем на одном процессе усыновления, который длится от года до полутора. Смешнее всего, что у Минблага есть точные цифры. Никто на этом "не варится", никто на этом замков не построил.

У меня как у адвоката гонорар за процесс усыновления меньше, чем моя часовая оплата за юридические услуги в суде по коммерческим вопросам или семейным спорам. Этот аргумент неуместен, но всем нравится об этом говорить".

Вместо заключения

Как сказал Юрис Пуце: "Я лично думаю, что этот вопрос вновь будет актуализирован примерно через два года. Статистика покажет, что количество усыновлений уменьшилось, и политики, которые сегодня с пеной у рта воюют за принятие этих поправок, скажут: "Ах, да, что-то было неправильно". Беда только в том, что примерно на 1,5-2 года конкретные дети потеряют возможность обрести семью".

Очень хотелось бы, чтобы он оказался неправ и Латвия действительно взяла бы на себя ответственность за сотню своих детей. Но время (и статистика) покажет.